Герман Воук - Марджори в поисках пути

• Название: Марджори в поисках пути
• Автор: Герман Воук
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7523-0033-9

Роман "Марджори в поисках пути" продолжает рассказ о жизни молодой американской девушки, выросшей в еврейской семье среднего достатка и мечтающей о карьере кинозвезды. Героиня и не подозревает, с какими трудностями ей придется столкнуться в достижении намеченной цели. Становление характера, трения в отношениях с любимым человеком заставляют Марджори серьезно задуматься о смысле жизни и пересмотреть свои взгляды на нее.

---

Марджори села рядом с ней на постель.

— Который час? — спросила Маша.

— Двадцать минут седьмого.

— Десять минут, да? Как раз хватит на еще одну сигарету.

Она взяла с кровати скомканную пачку, прикурила сигарету и с шипением затянулась.

— Последняя сигарета свободной девушки. Следующую будет курить миссис Михельсон. — Она показала сигаретой на портрет матери Лау. — Ее тоже звали миссис Михельсон. Могло ли случиться что-нибудь более странное? Старая вдова, должна быть, ворочается в своей могиле, как цементомешалка.

— Маша, не говори такое. Ты будешь для Лау прекрасной женой.

Маша посмотрела на нее неестественно расширенными глазами.

— Интересно, почему мне было судьбой предназначено никогда не иметь ничего, что я действительно хотела?

Понизив голос, Марджори сказала:

— Послушай, дорогая, когда придет мое время сделать роковой шаг, у меня, вероятно, будет еще более тяжелый приступ депрессии…

— Мне не кажется, что я когда-нибудь хотела слишком многого. Подругу, хорошую работу, парня…

Маша издала странные резкие звуки наподобие кашля, но она не кашляла. Казалось, она смеется. Она обняла Марджори, тесно прижавшись к ней, и отчаянно заплакала. Солома ее шляпки царапала шею Мардж.

Было жарко и неудобно сидеть в объятиях Маши, но ничего не оставалось делать, кроме как похлопывать ее по плечу и бормотать утешительные слова.

— Я так одинока, дорогая! — рыдала Маша. — Совершенно одинока. Так одинока, так чертовски одинока. А теперь я всегда буду одинокой. Всегда, пока не умру.

Марджори тоже начала плакать, хотя и возмущалась этой внезапной близостью с Машей и старалась побороть свою жалость. Она почувствовала, что Маша ею воспользовалась.

— Перестань плакать, Маша, ты заставила и меня раскиснуть. — Марджори взяла у Маши горящую сигарету и смяла ее.

Через минуту Маша раздула нос и вздохнула.

— Боже, мне это было нужно. Я чувствую себя на пять тысяч процентов лучше. — Она встала и начала приводить в порядок лицо перед зеркалом. — Я все отгоняла и отгоняла это. Как могла я поплакать с этими толстыми злорадствующими гарпиями, моими милыми подружками невесты? Спасибо, дорогая, ты спасла мне жизнь.

Марджори сказала:

— Ну, живи и учись. Я бы держала пари, что из всех девушек в мире ты последней закатишь истерику, хотя все мы люди.

Маша повернулась к ней. Белая пудра, намазанная вокруг ее глаз, делала ее похожей на клоуна.

— Какого черта! Неужели ты считаешь, что у меня нет чувств? Неужели ты думаешь, будто я ящерица или что-то вроде этого?

— Дорогая, это совершенно естественно…

— О, конечно! Естественно для всех, кроме Маши Зеленко, да? Девушки с резиновым сердцем. Послушай, малышка, когда доходит до нечувствительности, то ты чемпион мира в своем весе и росте. — Она подмигнула и покачала головой. — О, послушай, я не хочу быть недоброжелательной. Я вся как на иголках, ты должна простить меня… — Она касалась своего лица пуховкой. — Но черт с этим, я собираюсь рассказать тебе кое-что, Марджори, даже если ты никогда больше не будешь со мной разговаривать. Лау не приглашал Ноэля Эрмана на вечер. Это я сделала.

Марджори ответила:

— Откровенно, я так и предполагала. Я бы хотела, чтобы ты не придавала этому большого значения, вот и все.

Маша повернулась к ней с губной помадой в руках.

— Именно так. Не придавай этому значения. Неужели ты не представляешь, как это меня бесит — думать о том, что ты отказала Ноэлю Эрману?! Как ты можешь это сделать? Вот о чем я постоянно себя спрашиваю. Где ты берешь силу воли? Что течет в твоих венах, в конце концов — нашатырный спирт? Что не кровь, это точно. Ты без ума от любви к мужчине. Он любит тебя так, как никогда не любил ни одну девушку и, вероятно, не полюбит. Ты знаешь, что бы я отдала за один час такой любви? С таким мужчиной? Свои глаза.

— Маша, на самом деле все не так…

— Я знаю, знаю, знаю, это действительно совсем не мое дело. Что я беспокоюсь? Я должна сказать это или взорвусь. Я, возможно, никогда не увижу тебя после сегодняшнего вечера. И слишком хорошо знаю все, что ты, должно быть, думаешь о моем замужестве с Лау Михельсоном…

— Мне нравится Лау, Маша, клянусь, ты просто в истерике…

— Мне он тоже нравится. Я выхожу за него замуж потому лишь, что жизнь очень долго длится, а я чертовски устала. Я могла бы целовать ему руки за то, что он хочет вступить во владение мной, и за то, что он добр ко мне, и дает мне отдохнуть, и дает моим старикам, что они хотят. Ноэль Эрман не любит меня. Если бы я могла, я бы следовала за ним, как собака. Я бы поддержала его. Я бы попросила его ходить по мне каждое утро, просто чтобы чувствовать вес его ботинок. О Марджори, ты дура, ты дура! Неужели ты не знаешь, что не умрешь еще долго-долго? Что ты будешь делать старой, высохшей и больной долго-долго? Все сокровища Бога лежат у твоих ног, все, что он кому-нибудь давал в этом бренном мире: молодость и красота и прекрасный любимый, — а ты отбрасываешь это все, как мусор, только потому, что Ноэль не ходит в синагогу каждый день и еще почему-то в этом же роде. Я говорю тебе, ты дура из дур, Марджори! Ты умрешь, проклиная себя. Конечно, если не слишком иссохнешь и поглупеешь к тому времени, чтобы понять, что ты сделала с собой, когда была молода и полна жизни, и красива, и у тебя был шанс…

Марджори, почти бездыханная, проговорила;

— Ты просто сумасшедшая, вот и все. Мне наплевать на Ноэля, и…

— О, заткнись, он сходит по тебе с ума!

— Хорошо, но если это и так, что ты хочешь, чтобы я сделала — спала с ним, как все его проститутки? А потом, чтобы он выставил меня, когда получит все, о чем мечтает?

— Да, черт возьми, да! Если ты не настолько хороша, чтобы удержать его, все, чего ты заслуживаешь, — это чтобы тебя выставили. Кто, ты думаешь, он, одно из твоих тошнотворных маленьких свиданий в храме? Он МУЖЧИНА. Если ты сможешь заставить его жениться на тебе, хорошо. А если не сможешь, то это твое трудное счастье! Выясни, какой он. Пусть он выяснит, какая ты. Живи своей жизни, бедная простофиля. Я открою тебе большую тайну, дорогая Марджори, — ада нет. Ты не сгоришь. С тобой ничего не случится, за исключением того, что ты соберешь в кучу тысячу воспоминаний, которые согревают тебя, когда ты станешь старой клячей. А если тебе удастся получить взамен его самого, ты отхватишь себе в мужья очаровательного принца крови — не только остроумного и красивого, но и богатого и известного, на роль которого чертовски подходит Ноэль Эрман… Господи, Марджи, посмотри на себя! Ты уставилась так, будто у меня отросли рога и хвост. Хорошо, не слушай меня. Делай, черт возьми, как тебе нравится. Что это я беспокоюсь? Ходи на танцы в храме и выходи замуж за Сэмми Лефковиц, сына производителя бюстгальтеров. Это, очевидно, все, чего ты заслуживаешь.

Стук в дверь продолжался несколько секунд, но Марджори, прикованная к кровати, была не в состоянии оторваться. Сейчас стук перешел в молотьбу, и невнятный голос миссис Зеленко позвал:

— Маша, Маша, дорогая, ради Бога, уже больше половины седьмого!

— О Боже!

Маша кинулась к зеркалу.

— Иди туда, сладкая. Не подпускай их, хорошо? Только две минуты, пока я сделаю что-нибудь с этими красными дырками вместо глаз.

— Конечно.

Марджори помолчала и сказала Маше в спину:

— Удачи тебе, Маша. Да благословит тебя Господь.

Маша повернулась, с несчастным видом посмотрела на Мардж, обняла ее и поцеловала.

— О, малышка дорогая! Забудь это, забудь все, что я сказала. До свидания, сладкая. Не могу сказать тебе, почему я всегда любила тебя и почему так волнуюсь за тебя. Мне следовало иметь брата или сестру. А у меня никого нет. С тобой все будет хорошо, не имеет значения, что ты будешь делать. Ты Божья любимица, Марджори Морнингстар. Пусть он всегда будет с тобой.

Марджори выскользнула из двери и сдерживала обеспокоенную мать и кузин, пока Маша не крикнула:

— Ладно, Мардж, пусти разгневанный отряд.

Они пронеслись мимо нее, злобно и озабоченно чирикая.

11. Разбитые стекла

В квартире воцарилась тишина. Когда Марджори направлялась в фойе, каблуки ее постукивали по паркетному полу. Она заворачивала за угол в коридоре и вдруг услышала странный шум из гостиной, начинающийся тихо, а затем жутко разрастающийся, как вопль эпилептика. Звук возвышался и падал, набирал силу и замирал, и через несколько минут Марджори поняла, что слышит какую-то музыку. Шум выливался в свадебную песню «О, пообещай мне», которую играли на каком-то причудливом инструменте, слишком полном для окарины или музыкальной пилы; слишком дрожащем для электрооргана. Он звучал одно мгновение, как виолончель, следующее — как флейта, а следующее — как кошка, умирающая под колесами автомобиля. Марджори вошла на цыпочках в фойе, и длинная рука обвила ее талию — девушка вздрогнула. Ноэль близко притянул ее, шепча: