Питер Страуб - Дети Эдгара По

• Название: Дети Эдгара По
• Автор: Питер Страуб
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63826-0

Несравненный мастер «хоррора», обладатель множества престижнейших наград, Питер Страуб собрал под обложкой этой книги поистине уникальную коллекцию! Каждая из двадцати пяти историй, вошедших в настоящий сборник, оказала существенное влияние на развитие жанра.

В наше время сложился стереотип — жанр «хоррора» предполагает море крови, «расчлененку» и животный ужас обреченных жертв. Но рассказы Стивена Кинга, Нила Геймана, Джона Краули, Джо Хилла по духу ближе к выразительным «мрачным историям» Эдгара Аллана По, чем к некоторым «шедеврам» современных мастеров жанра.

Итак, добро пожаловать в удивительный мир «настоящей литературы ужаса», от прочтения которой захватывает дух!

---

Участок забросили, Йоргенсоны на него не вернулись. И вот несколько лет назад об их поместье снова заговорили в новостях. Новое поколение семьи сочло возможным — из налоговых соображений, надо полагать, — передать сто с лишним акров земли в дар штату Нью-Йорк. Собственно, окружающий территорию адирондакский лес уже давно предъявил на неё свои права, а теперь это было подтверждено формально.

— А не было ли там ещё чего-нибудь, кроме дома? — взволнованно спросил Роланд. — Каких-нибудь построек?

— Были, разумеется, — сказал Билл. — Был большой гараж, бельведер, пара сараев и ледник. А, ну ещё Маленькая Италия.

— Что? — Надежды Роланда воспарили снова. — Маленькая Италия?

— Да, мои ребятишки играли там в детстве, в шестидесятых. Чистое сумасшествие.

Это была причуда, вне всякого сомнения. Оказалось, что старик был просто помешан на Италии, до такой степени, что решил разбить в своём поместье сад и украсить его уменьшенными копиями главных итальянских достопримечательностей, в том числе фонтана Треви, Везувия и Помпей, Синего грота на Капри и Колизея.

Без малого три десятка лет Йоргенсен добавлял к своей коллекции то одну, то другую фигуру, так что, когда случился пожар, итальянский сад, по слухам, покрывал уже четыре гектара.

Роланд и обрадовался, и приуныл. Да, речь шла о настоящей причуде, но она с пятьдесят девятого года была предоставлена самой себе и разрушалась под действием жаркого солнца, морозных зим и непредсказуемой жестокости ребятни. А то, что уцелело, вне всякого сомнения, давно задушил в своих объятьях лес. Это было печально, и Роланд подумал, что ему ещё повезёт, если удастся сделать хоть одно приличное фото. Но написать о ней, а тем более опубликовать записки, стоило, — ведь это будет дебют Роланда Тёрнера на страницах журнала Общества.

Было почти одиннадцать, когда он, наконец, покинул бар. Жара заметно спала, и город обдувал ветерок. Близилась гроза. Роланду оставалось только надеяться, что она пройдёт к тому времени, когда наступит пора отправляться на поиски поместья Йоргенсона. Он заметил в небе краткую вспышку молнии, но она была так далеко, что раскатов даже не было слышно.

Главная улица совсем опустела, и Рональд подумал, что она похожа на заброшенную декорацию к фильму. Вывески раскачивались, окна дребезжали, ветер гнал пыль и листву, и надо всем этим тускло горели редко расставленные уличные фонари. Яркая неоновая вывеска Генеси[59] в заведении Билла приятно контрастировала с их жёлтым светом.

Роланд как раз собирался сесть в машину, когда вдруг услышал какой-то звук и замер, прислушиваясь. Репетиция хора? Нет, это не музыка, ничего похожего на структуру; да, кажется, звук и не человеческого происхождения. Роланд медленно поворачивал голову, пытаясь понять, откуда он исходит, но звук был слишком рассеян, и шелест деревьев часто заглушал его.

Вернувшись в мотель и выйдя из машины, Роланд снова услышал тот же звук. Здесь он был сильнее и чище, но, как и в городе, неуловим. Словно целый хор эоловых арф пел в ночи, то повышая голос, то опускаясь до шёпота, то стеная, то визжа. Ветер был составляющей этого звука, но было и что-то ещё, какая-то местная черта, которая производила столь необычайный эффект. Роланду он даже нравился. Он напоминал ему изысканные пассажи из Вогана Уильямса и Дебюсси. В комнате он отключил кондиционер, распахнул окно и ещё некоторое время слушал.

Гроза прошла в нескольких милях к северу от города, гремя и полыхая, точно краткая война, и на Глен Ален обрушились потоки дождя. Но через четверть часа прошёл и он, оставив по себе влажную тишину, наполненную звуками падающих капель.

Утром, перед тем, как отправиться на поиски имения Йоргенсонов, Роланд отыскал женщину, которая работала в мотеле. Она как раз выходила из зала торговых автоматов с полным мешком мусора. Роланд пересёк парковку и спросил её о ночных звуках.

— Это ветер несётся по долине, — сказала она. — Когда он дует в определённом направлении, то получается такой звук.

— Да, но отчего?

— Ветер несётся по долине, — повторила она, словно тупому. — Зимой не так слышно.

— А-а.

По пути он сделал остановку возле универсального магазина Колберта, в паре домов от Билла на Главной, — купить бутербродов и сока на ланч. Через минуту он чуть не проскочил мимо бывшего въезда на территорию летнего поместья Йоргенсонов. Как и говорил Билл, найти его оказалось не сложно: две мили вверх по Норт-стрит, единственному выезду на север из города, а там ищи по левой стороне. Две каменные колонны отмечали съезд на однопутку. Роланд сдал назад и некоторое время разглядывал их.

Мертвенные сине-зелёные пятна лишая покрывали колонны, их навершия потрескались и выщербились. Ворота кованого железа исчезли давным-давно — остались только насквозь проржавевшие петли. Потом Роланд понял, что Йоргенсон засадил обе стороны дороги сплошной живой изгородью. Её остатки ещё угадывались, хотя с трудом. Когда-то её высота достигала двадцати-тридцати футов, но теперь деревья засохли, и сквозь их скелеты росла сорная трава, пробивались молодые клёны и ползучая вишня, дикий виноград и другие лианы и вьюнки обвивали их мёртвые ветки. Сам въезд так густо порос кустарником, что Роланду негде было даже припарковаться; пришлось проехать по улице ещё метров пятьдесят, пока справа не показался травянистый пятачок. Он повесил на шею фотоаппарат, взял термос с ланчем, запер машину и зашагал обратно.

Грунтовая дорога, которая вела когда-то к дому, сплошь заросла сорняками и полевой травой, однако идти по ней было не сложно. Роланд только дважды сбивался с пути, но оба раза возвращался обратно, едва ощутив, как твёрдая гравийная подсыпка под ногами уступала место более упругой земле.

Он шёл по туннелю между деревьями — эффект, который некогда, возможно, придавал пейзажу очарование; но теперь растительность разрушила его первоначальную форму и сделала его неопрятным, тёмным и мрачным. Туннель привёл его на край большой вырубки, и он понял, что приближается к месту, где стоял дом. Вырубка, разумеется, давно заросла, однако куда более высокие сосны окружающего леса ясно обозначали былой периметр.

Штаны Роланда пропитались водой. Небо скрывали облака, а значит, все заросли, сквозь которые он прокладывал себе путь, были мокры после ночного дождя. Но Роланд предпочитал терпеть сырость, чем жариться под палящим солнцем. Он шёл по дороге, которая некруто поднималась, а потом снова шла ровно. Да, подумал он взволнованно, наверняка это было здесь. Где ещё тут строить дом? С приподнятой площадки размером в три-четыре акра, на которой он стоял, открывался превосходный вид на юг.

Роланд вглядывался в пространство старой вырубки, ища хоть каких-нибудь следов человека. Вот крохотное озерцо — может быть, его вырыли по приказу Йоргенсона, — а вот сваи от старого деревянного причала. Заросшее водорослями и камышом, занесённое илом озеро казалось почти мёртвым, но когда-то оно было прекрасно.

Роланд с лёгкостью представил себе, как дети Йоргенсона катаются по озеру на лодке или прыгают с причала в воду. Семья, наверное, устраивала пикники в тени вон того большого сахарного клёна, одиноко стоящего недалеко от воды. Картинка из прошлого. Жизнь, мечты, силы потрачены на создание своего маленького мира. Какими людьми были Йоргенсоны: надменными и невыносимыми или приличными и достойными всего, что имели? Но какая разница, ведь их здешний мир рухнул и сами они ушли вместе с ним.

Повернувшись, Роланд зацепился ногой за камень. Он оказался частью фундамента. Роланд прошёл вдоль него, оставляя за собой след из примятой травы и диких цветов. Огонь и время не оставили ничего, кроме каменного прямоугольника, едва видимого над землёй. Дворовые постройки тоже исчезли; местные жители могли растащить их на доски и всякую мелочь.

Роланд сфотографировал участок, на котором стоял когда-то дом, а потом вырубку вместе с озером. Торопливо сжевал свой ланч, не переставая шарить вокруг глазами в поисках знака, ключа. Если итальянская причуда спрятана где-нибудь в лесу, её не найдёшь и за неделю. Но есть ещё одна возможность — поискать выше по склону, за домом. Метрах в ста позади него в невысоких скалах открывался проход, образованный двумя крутыми стенами. Он вёл на север. Здесь начиналась долина — или заканчивалась.

Роланд, пыхтя, одолел подъём и ахнул. Перед ним была Маленькая Италия, причуда Йоргенсона. От возбуждения он едва не бросился к ней бегом, но удержался и сделал несколько общих снимков.

Тут были всевозможные строения — деревенские виллы, крестьянские домики, приземистые городские кварталы, — разбросанные большими и маленькими группами. Статуи, много статуй, фонтаны, аркады, площади, башни, церкви, конюшни, амбары и многое другое. И всё это уходило далеко в долину, сколько хватало глаз.