Дмитрий Самохин - У смерти твои глаза

• Название: У смерти твои глаза
• Автор: Дмитрий Самохин
• Жанр: Романтическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93556-395-9

Столица империи – Санкт-Петрополис готовится к празднованию своего трехсотлетнего юбилея. Со всех концов мира в гости к Императору Всея Руси слетаются именитые и титулованные особы. А к частному детективу и пивовару-любителю Дагу Туровскому обратился с конфиденциальной просьбой влиятельный бизнесмен. Его друг и компаньон пропал при таинственных обстоятельствах накануне заключения важного контракта, сулящего баснословные прибыли. Даг Туровский со своим напарником Гонзой Кубинцем берется за расследование, не ведая, что над столицей навис огненный меч апокалипсиса.

---

Я обернулся. Надо мной возвышался небритый массивный мужчина с красными кроличьими глазами, в порванной грязной майке с сальными пятнами и в разношенных до мешкообразного состояния тренировочных штанах.

– Чего надо, говорю?! – зло провопил мужик.

– Опохмелиться хочешь? – Я верно угадал его желание.

– А як же, – призывно икнул он. Я извлек из бумажника рубль и зазывно похрустел банкнотой перед его измятым серым лицом.

– Кто сегодня ночью под твоими окнами на катере сшивался?

– Да. – Мужик почесал макушку лапищей. – Был шумок какой-то, но откуда знать-то. Я не любопытный. Каждому свое место. Чего соваться то буду.

– Извини. Плачу только за любопытство.

Банкнота по волшебному мановению скрылась в недрах бумажника.

Я развернулся и направился на набережную, но не успел переступить и двух ступенек, как почувствовал, что теряю связь с почвой. Неопохмеленный мужик сгреб меня и повлек к себе, свободной рукой пытаясь нашарить в кармане пиджака бумажник. Не раздумывая, я нырнул к земле, цепляясь за его столбы-руки, что тискали мое плечо, и рванул их на себя, перебрасывая через голову массивное медвежье тело. Больной с попойки и оттого опасный мужик закувыркался по ступенькам и затих в тени кустарников на набережной. Громко застонал. Жалобно.

Я скривился. Потер рукой ушибленное плечо и продолжил путь.

Во втором доме мне никто не открыл. Дом выглядел пустынным, заброшенным, пыльным. Он весь зарос вьющимся сорняком, опутавшим стены и окна, как паук несчастное тело жертвы.

В третьем доме меня настигла удача. Не успел я дотянуться до звонка, как дверь распахнулась. Высокий костистый старик, напоминавший селедку, испуганно выглянул из дома и поманил меня к себе.

– Наконец-то вы прибыли. Я давно жду. Проходите. Проходите. Их тут много. Вам нельзя показываться им на глаза.

Старичок был напуган и суетлив. Он буквально впихнул меня в дом, закрыл дверь, плотно запер на два цифровых замка и цепочку. Расторопно подбежал к окну и, чуть отогнув занавеску, выглянул на улицу. Минуту он возвышался, как изваяние.

Только тут я заметил, что старик одет в затертую до дыр и попорченную молью дипломатическую форму. Лишь золотые, начищенные до блеска пуговицы с двуглавым орлом напоминали о былом величии. Если передо мной действительно стоял бывший дипломат, то когда-то он занимал незначительную должность, да и со сцены сошел лет тридцать – сорок назад. Форму такого фасона упразднили именно тогда.

«Сколько же лет старичку?» – подумалось мне.

И тут же подобрался ответ – за девяносто.

Хорошая композиция.

Старик обернулся ко мне, приложил палец к сухому, поеденному морщинами и трещинами рту, и помахал рукой в направлении комнаты, откуда пробивался тусклый свет в темный мрачный холл, заставленный массивными вещами.

В комнату старик вошел вслед за мной. Плотно закрыл дверь, запер ее на цифровой замок, накинул щеколду и подкрался к окну. Аккуратно приоткрыл занавеску и одним глазом выставился на улицу. Удовлетворившись увиденным, старик прошаркал к креслу, где спал неимоверно толстый и пушистый кот рыжего окраса с белыми полосами, точно в ореховый крем вложили сливочную прослойку. Старик выкинул кота с нагретого места и медленно, точно в покадровом воспроизведении, водрузился в кресло.

Я нерешительно осмотрелся по сторонам. Пыльный кабинет. Длинные и унылые книжные стеллажи, которые солнечный свет обнимал раз в два года, когда старик забывал задернуть штору. Груды вещей. Рубашки и брюки, раскиданные по стульям с высокими резными спинками. Они лежали и на диване поверх коробок с виниловыми пластинками. Один взгляд на верхнюю обложку. «Евгений Онегин» Чайковского. И некуда присесть. Эта комната существовала для вещей, но вовсе не для человека.

– Присаживайтесь, молодой человек! Присаживайтесь! – проскрипел старик, указывая на диван.

Я подвинул пластинки, переложил одежду и примостился на краешке.

– Извините, вы… – Я только открыл рот, как меня тут же перебили:

– Знаю. Знаю, молодой человек. Я давно вас ждал.

Старик зловеще улыбнулся. Я не видел его лица, но улыбка выглянула из сумрака, напоминая Чеширского кота.

– Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Я многое знаю, молодой человек. – Старик наклонился ко мне, вынырнул из сумрака и зашептал: – Я многое знаю. Я давно здесь живу. И очень много знаю.

Я почувствовал, что попал. Старичок-то сумасшедший. Глаза сверкают, как у берсерка при виде крови, бьющей из брюха врага, но отступать поздно. Может, и выведаю что полезное.

– Я знаю, где находится подлинная могила Гомера. Да, мне ведома сия тайна. Только, молодой человек, никому не говорите об этом. За эту тайну многие положили свои жизни. – Старик заозирался по сторонам, вскочил, подкрался к двери, приложил ухо к поверхности и вслушался. Ничего не разобрав, он подкрался ко мне и учащенно зашептал: – Мне точно известно, что находится под нами. По-настоящему. Глубоко-глубоко. Там много пустоты.

– А вы знаете, что было утром сегодня? У ваших окон? – перебил я странного старика.

– Вы об этом? – удивился он. – Конечно, знаю. Я знаю все. Я видел, как выкидывали тело. Я напрягся, подвинулся поближе к старику.

– Кто? – выпалил я вопрос. – Кого вы видели?

– Людей. Много. Человек десять. На двух катерах. Они подошли на волне, заглушив двигатели. Потом всплеск… и удар о воду… – Старик как-то странно всплеснул руками.

Он вернулся в кресло, став похожим на каменное изваяние льва на Адмиралтейской набережной.

– И среди них я видел человека. Большого человека. Телевизион… – Договорить бывший дипломат не сумел.

Щелкнуло оконное стекло, разлетаясь на мелкие осколки. Вздрогнула штора, прошитая насквозь. Дернулась голова старика и бессильно упала на грудь. Кровь хлынула из дырки в черепе и изо рта. Он замолчал навсегда.

Я бросился к окну, выхватывая пистолет и осторожно выглядывая из-за шторы. Черный силуэт, мелькнувший на крыше соседнего, давно заброшенного дома, появился на краю крыши и нырнул в воду

Мойки.

Я вылетел из дома старого мидовца и кинулся к воде. Пусто. Никого нет. Спокойная черная гладь воды. Я спрятал пистолет в кобуру и бегом бросился к пустующему дому. Высадив входную дверь и перепрыгивая через ступеньки, взбежал на крышу, но, как и ожидалось, ничего не обнаружил, кроме снайперской винтовки и гильзы, еще воняющей порохом. Гильзу я прихватил, засунул в карман и поспешил уйти, пока не появилась полиция и с ней лишние вопросы – вредные для меня в нынешнем положении, когда я без лицензии.

Глава 10

Путь к дому, трасса, изученная вдоль и поперек. Включил автопилот, вышел на палубу, облокотился на поручни и напряженно всмотрелся в черную беспокойную воду. На душе было пасмурно, как в холодный промозглый день, когда выбрался на улицу в одной футболке. А ледяные капли сливаются в морозный поток, что обдает тебя и пригибает к земле. Я любовался волнами, а они обволакивали сознание, вызывая воспоминания. Мысли-картинки. И только об Ангелине. Мне не хватало ее, хотя я старался углубиться полностью в проблему, требовавшую немедленного решения. И это снимало напряжение, заполняло пустоту, как раковая опухоль расползавшуюся по моей душе, отравляя существование. Я знал, что должен добраться до человека, совершившего убийство, и до заказчика этого преступления. У меня был кровавый долг, требовавший немедленного воздаяния. Закон Иисуса о двух щеках почему-то не подходил мне, как, впрочем, и всему цивилизованному миру. Мир жил и принимал закон Моисея «око за око, зуб за зуб». Он призывал к жизни и учил борьбе. В то время как закон о двух щеках учил всепрощению. Но всепрощения в моей душе не было. Ни грамма. Только злость. Выжженная черная степь, где ни одной зеленой травинки не осталось, как после лютого нашествия ворога. Я видел в траурных волнах отражение своей души. Иногда в зеркальном мерцании воды мне мерещилась Ангелина. Хотелось закрыть глаза и спрятаться от ее укоризненного взгляда, но я не делал этого. Старался всмотреться глубже в ее глаза, где мечтал прочитать какую-нибудь подсказку, направление для своих поисков, но лик ее тут же дробился, рассыпался на множество мелких иконок и плавно исчезал, убаюкивая и мерцая.

Я сбросил дремоту, раздраженно покачал головой и обнаружил, что уже нахожусь в Большой Неве. Слева осталась стрелка Васильевского острова, которую безуспешно штурмовали гневные волны, и… Я заметил их случайно. Маленький юркий катер марки «гелиос» цвета весеннего неба. Он медленно шел в кильватер ко мне, точно прогулочный тихоход. Заметив его, я понял, что уже видел это суденышко. Оно стояло на причале у Новой Голландии, когда я отчалил. Несколько раз, когда я выныривал из воспоминаний, этот катерок мелькал на периферии моего взгляда. Хвост. Кто-то следил за мной. Но вот кто? Убийцы Ангелины?

Ярость затопила мой мозг.