Станислав Рудольф - Птицы меня не обгонят

• Название: Птицы меня не обгонят
• Автор: Станислав Рудольф
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1976

Две повести современного чешского писателя — «Милан» и «Гонза» — о подростках, о выборе ими места в жизни, любимой профессии.

---

— Знаю, знаю, — вздохнул он отрешенно и кинул ключ обратно в ящик. — Мне всегда не везет, Гонза, и тогда с посмертной маской у меня ничего не вышло, помнишь? Ты можешь себе представить Итку, вылепленную из гипса?

— Вот еще! Дала бы она себя замуровать, как же! Ты видел, как бесился Вотыпка, когда гипс стал подсыхать?

— Для Итки я бы купил другой, помельче. Крона пятьдесят килограмм! — И вдруг Воржишек засмеялся и воскликнул: — Ну да ладно, Гонза, все это чепуха, вот сейчас мне в голову пришла мировецкая идея!..

— Знаю, знаю — выкопать в саду тоннель с одного конца земного шара на другой и продавать билеты. Я тебя знаю… Пойдем, попробуем включить мотор.

Он умолк и разочарованно последовал за мной. Мы всунули шнур в розетку и щелкнули выключателем. Мотор дернулся и монотонно заурчал. Мы с трудом надели ремень на оба шкива и отбежали от станка подальше, на тот случай, если его вдребезги разнесет. Я стукнул кулаком по выключателю. Мотор снова завыл, ремень побежал по блестящему шкиву, колеса один разок повернулись — и все! Шлифовальные круги стояли без движения, ремень бежал вхолостую, и радость наша погасла.

Воржишек подскочил к выключателю и остановил мотор.

Мы подошли к машине и стали осматривать ее, как врачи осматривают тяжелобольного.

— Ничего не получается, Гонза! — вздохнул Воржишек разочарованно. — Что это может быть?..

Не успел он договорить, как я ткнул пальцем в одну из шестеренок. На ней были выломаны два зуба.

Вот почему станок не пошел! Он старался работать, шлифовать и полировать агаты, аметисты, зеленый оливин, но, как беззубый старик, тут же начинал задыхаться. Ни о какой работе не могло быть и речи. Пока мы не достанем новую шестеренку, ничего не получится. Но где же ее взять? Где? Не красть же!

Мы уселись на ступеньки и, не обращая внимания на холод, перебирали дом за домом всех стржибровицких ремесленников и леваков, но так и не нашли никого, кто мог бы нам помочь.

Когда начало темнеть и на стене нашего дома зажглись желтые прямоугольники окон, мы тихонько отнесли ящик с инструментом в сарай.

— Надо что-то придумать! — сказал Воржишек, когда мы прощались.

Я кивнул, но, честно говоря, большой надежды у меня не было.

27

Бабушка решительно заявила, что я к Владимиру поеду. Я отрезал:

— Ни за что!

Вечером мама подсела ко мне на диван, легко провела рукой по моим волосам, потому что прекрасно знала, что я не сплю, и спросила:

— Почему ты не хочешь с нами ехать, Гонза?

Но я притворился, что сплю мертвым сном. Меня манил тот особый аромат, который исходит от мамы, и кусочек бархата, щекочущий мой нос, был словно крольчонок, дремлющий в свежем сене.

— Он ведь не сделал тебе ничего плохого!

Она ждала моего ответа. Под окнами промчалась легковая машина. Я узнал: «Фиат-1250». На противоположной стене промелькнули белые полосы света.

— Я люблю его… — продолжала она.

Что-то в этом роде я уже слышал от него. Тогда, в беседке. Зачем она мне об этом говорит? Я не хочу этого знать. Столько лет мы жили втроем, и никогда мне не приходило в голову, что к нам может втереться кто-то, кто совершенно изменит ритм нашей каждодневной жизни. Я должен буду с ним считаться. Все связывать с ним. Ставить на стол еще одну, лишнюю тарелку. Подчеркивать в календаре день его именин и рождения. Может, еще стишок выучить? Вдруг они захотят, чтоб я ему в воскресенье декламировал!

— Скажи, что ты с нами поедешь!

Я повернулся и крикнул излишне громко:

— Не поеду!

Я знал, что обижаю ее, но не мог иначе. Я не желаю с ним встречаться, он мне отвратителен, я ненавижу каждое его движение: и то, как он закуривает, и как берет в свои ручищи ложечку и помешивает кофе… Почему же я не могу называть вещи своими именами? Он ведь отнимает у меня маму! У нее и так не хватает для меня времени. Я хожу к ней в больницу, когда у нее дежурство, помогаю резать бинты, только бы побыть подольше рядом с ней. А теперь появился этот…

Она быстро поднялась и сказала совсем другим голосом:

— Хорошо, принуждать не стану. Обед будет приготовлен. Ты достаточно большой, чтоб понимать некоторые вещи! — и ушла в кухню.

Я лежал, уставившись в потолок. Потом поднялся и подошел к книжному шкафу. В «Робинзоне» была спрятана Иткина фотография. «Tesoro mio». Я вернулся на свой диван и положил ее перед собой на подушку. Полумрак комнаты поглотил черную кляксу — ее брата, только Иткино лицо сияло и улыбалось. Так не улыбается ни одна девчонка. Я долго смотрел на нее, и она мне улыбалась и улыбалась, и ей вовсе не хотелось дуться, хотя я столько времени пялился на нее.

28

Грузовик сбросил во дворе кучу угольных брикетов. Мотейлкова приготовила два ведра и лопатку и принялась таскать их в подвал. Я крикнул сверху:

— Я вам сейчас помогу, пани Мотейлкова!

Я надел лыжный костюм и скатился вниз с лестницы.

Сперва она отказывалась от моей помощи, но в конце концов мы решили, что она будет накладывать брикеты в ведра, а я сразу по два таскать в подвал. Я принес еще наши ведра, чтоб она не прекращала работы, пока я спускаюсь вниз. Дело шло. Через два часа двор был пуст. Она позвала меня к себе мыть руки.

Мотейлкова налила в старый таз горячей воды и терпеливо ждала, держа в руках чистое полотенце, пока я щеткой отдеру грязь.

В другой руке она держала десять крон.

— Получай, Гонза! — сказала она, когда я опустил рукава рубахи.

— Что вы… я не стану брать у вас денег, пани Мотейлкова!

Произошла трехминутная схватка на ковре.

Я дал себя победить. Потому что она напомнила, что завтра ярмарка и каждая лишняя крона может пригодиться.

Не надо было мне брать деньги. Хотя бы из-за Кувейта!

29

Он приехал в воскресенье, около девяти. На машине прямо во двор. Просигналил и, когда мама из кухонного окна ему помахала рукой, вылез, хлопнул дверцей и, засунув руки в карманы, стал рассматривать мой станок, который мне так и не удалось привести в движение. Я только успел снять переднюю беззубую шестерню. Он смотрел и так и эдак и делал вид, будто что-то понимает. Я понаблюдал бы за ним еще, но тут мама сказала:

— В последний раз спрашиваю: поедешь?

Я покачал головой. Не попрощавшись, они ушли. Небольшую коробку с электробритвой бабушка несла в сумке. Подарок!

Мне было грустно. Я не подошел больше к окну, не стал смотреть, как они уедут. Самое лучшее — поиграть на скрипке. Я и так в последнее время мало занимаюсь. Через час мы с ребятами встречаемся на площади. А пока уж как-нибудь потерплю. Я настроил скрипку. Потом поставил ноты на подставочку и стал безо всякого энтузиазма играть этюды. И тут вдруг я услыхал, что он внизу заводит свою машину. У него новенькая «шкода». Ничего, подходящая. Я бы не прочь прокатиться. Но не с ним. Что это они так долго возились? Почему только сейчас уезжают?..

30

Под Шибеняком уже со среды стояли ларьки с турецким медом и жевательной резинкой, тиры, горки и карусели, которые вертятся совсем как волчок. На таких большей частью катаются ребята, которых вот-вот призовут в армию, и они еще не знают, попадут ли в летные части или в противотанковый оркестр… Репродукторы орут что есть силы, всё сразу: «Милый мой» и . В лесок на охоту…», чтоб было побольше шума и пришло побольше народу.

Мы бродили вокруг да около ларьков и не знали, что купить. Вот мы подошли к тиру, и тут вдруг Вотыпка отпихнул маленьких мальчишек, которые совали носы через прилавок, с видом знатока взвесил в руках по очереди две, не то три винтовки и давай палить. Не попал ни разу. Мы, конечно, ничего другого и не ожидали, тогда он взял еще три патрона на шесть крон и — пиф! паф! паф! — расшиб их в лепешку об изрытую оспой жесть. В конце концов тетка над ним сжалилась и кинула ему какую-то несчастную розочку. Венда протянул ее Итке, а сам завоображал бог знает что. Итка поднесла ее к носу, сказала, что ничем не пахнет и что ей хочется сахарной ваты.

— Идите одни! — сказал я. — Я попробую пострелять без вас.

Когда они затерялись среди киосков, я обежал тир и по ступенькам поднялся в вагончик к комедиантам. На диванчике лежал молодой Новотный. Он что-то читал и меня не заметил.

— Эй, Новотный! — говорю я. — Вот тебе пять крон, дай-ка мне пяток розочек получше!

— Сдурел! — ответил он и лениво потянулся.

— Ну, четыре, только быстро!

Парнишка открыл какую-то коробку, что была припрятана где-то позади, между комодом и постелью, и достал четыре отличных розы. У одной лепестки были даже посыпаны золотом.

— Спасибо! — крикнул я и выскочил из вагончика.

Итку и ребят я догнал возле киоска с сахарной ватой. У каждого в руках было розовое облачко на щепке. Малыш Златник купил и для меня. Я отдал ему крону, а Итке — четыре розы. Она вся так и засветилась.