Дик Фрэнсис - Миллионы Стрэттон-парка

• Название: Миллионы Стрэттон-парка
• Автор: Дик Фрэнсис
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001044-3

После смерти лорда Уильяма Стрэттона ипподром Стрэттон-Парк переходит во владение его наследникам, которые никак не могут поделить столь лакомый кусочек. Противоречия, раздирающие семью Стрэттон, обостряются с появлением Ли Морриса — молодого, энергичного архитектора. Только от него зависит, на чью сторону склонится чаша весов. Мощный взрыв, прогремевший на трибунах ипподрома, должен послужить предупреждением Моррису, что игроки уже сделали свои ставки в этой безжалостной гонке за миллионами Стрэттон-Парка. Он не имеет права на ошибку, ведь на кон поставлена жизнь его детей.

---

Остальные участники скачки, некоторые из которых попробовали остановиться, некоторые не успели заметить происшедшей впереди свалки, другие попытались объехать ее — но все вместе только довершили катастрофу, как столкнувшиеся в тумане автомашины. Одна из лошадей разогналась так быстро и так поздно увидела эту кучу-малу, что спасения уже не было, и ей не оставалось ничего другого, как попытаться соскочить с дорожки через ближайшее к ней ограждение.

Ограждения были установлены с каждой стороны препятствия именно для того, чтобы помешать лошадям в последний момент повернуть от него, и были достаточно высокими, и перепрыгнуть через них было невозможно. Поэтому любая попытка лошади отвернуть от препятствия и перемахнуть через ограждение неизбежно кончалась несчастьем, хотя и не таким уж страшным, как в прежние времена, когда ограждения были деревянными, легко ломались под тяжестью лошади, а щепки вонзались в ее бока. В Стрэттон-Парке ограждения, как это требовали нынешние правила, были из пластика, который прогибался и подавался в сторону, не причиняя вреда животному, но эта лошадь, невредимой проломившись через ограждение, со всего маха налетела на кучку не успевших вовремя разбежаться зрителей.

Минуту назад бывший красивым зрелищем бег в пять секунд превратился в кровавую баню. Краем глаза я уловил, что по другую сторону препятствия кувыркнулись еще три лошади и их жокеи либо лежат на земле и не шевелятся, либо поднимаются на ноги, ругаясь на чем свет стоит, но меня интересовала только горсточка раскиданных лошадью зрителей, и должен к своему стыду признаться, что я главным образом пересчитывал по пальцам фигурки в синих анораках и чуть не умер от радости, убедившись, что все пятеро живы и здоровы. С написанным на их физиономиях можно было справиться и потом.

Элан, от рождения лишенный ощущения опасности, вдруг нырнул под перила ограды и выбежал на дорожку, чтобы помочь упавшим жокеям.

Я закричал, чтобы он сейчас же вернулся назад, но стоял такой гвалт, что, видя, как по дорожке мечутся обезумевшие кони, я сам подлез под ограду, чтобы поскорее собрать детей под свое крыло. Нил, малыш Нил, вцепившись в мои брюки, не отставал от меня ни на шаг.

Боясь, как бы чего не стряслось с ними, я подхватил его на руки и бросился за Эланом, который, казалось, не замечал мелькавших в воздухе смертоносных копыт Радости Карнавала, изо всех своих маленьких сил стараясь помочь оглушенной Ребекке Стрэттон подняться на ноги. К своему ужасу, я увидел, что на дорожку выскочил еще и Кристофер, тоже спешивший помочь ей.

Полностью придя в себя, Ребекка Стрэттон грубо отмахнулась от старавшихся помочь ей маленьких ручонок и, не обращаясь ни к кому определенному, грубо рявкнула:

— Уберите от меня этих щенков. Еще чего не хватало, я сама, что ли, не справлюсь?

Разъяренная Ребекка Стрэттон направилась к жокею, чья лошадь спровоцировала всю эту бучу, и во весь голос высказала ему все то нелицеприятное, что она о нем думает. У нее сжимались и разжимались кулаки, словно, дай ей волю, она бы придушила его.

Как и следовало ожидать, мои щенки немедленно невзлюбили ее. Я постарался поскорее увести ребят, оскорбленных в своих лучших чувствах, подальше от скаковой дорожки и новых осложнений, но, проходя мимо леди-жокея, Нил очень неожиданно и очень отчетливо произнес:

— Сонная тетеря.

— Что?

Голова Ребекки Стрэттон как заведенная стремительно повернулась в его сторону. Я подтолкнул моего малыша, и мы быстренько прошмыгнули дальше, но она скорее всего была просто ошарашена неожиданной репликой и не собиралась растрачивать свой заряд ярости на кого-либо другого, кроме несчастного простофили-жокея.

Тоби и Эдуард даже не посмотрели на нее, все их внимание занимали повергнутые на землю зрители, двое из которых, похоже, получили серьезные повреждения. Кто-то плакал, кто-то находился в шоке, кто-то начинал выражать свои чувства. Откуда-то издалека доносились радостные возгласы. Одна из лошадей, которая обогнула столпотворение, дошла до финиша и выиграла заезд.

Как и на большинстве других ипподромов, за участниками бегов по всему треку следовала «скорая помощь», двигаясь по внутреннему кругу вдоль дорожки, так что в любой момент медики оказывались под рукой. Служащие ипподрома развернули два флага, красный с белым и оранжевый, и стали размахивать ими, подавая сигнал врачу и ветеринару в машине, находившейся в самой середине круга, что требуется их неотложное вмешательство.

Я собрал всех детей вокруг себя, и мы стояли группой, наблюдая за санитарами и врачом с отличительной повязкой на рукаве, который, опустившись на колени, склонился над распростертыми на траве пострадавшими. Санитары тащили носилки, доктор с помощниками озабоченно переговаривались, занимаясь сломанными костями, кровоточащими ранами и мелкими ушибами. Сожалеть о том, что все это видят дети, было поздно — они все как один отвергли мое предложение вернуться на трибуны, и мы остались среди сгрудившихся вокруг раненых зрителей. Привлеченные атмосферой суеты и несчастья, со всех сторон сюда сбегались зеваки.

Карета «скорой помощи» медленно отъехала, увозя двух покалеченных зрителей.

— Лошадь наступила на лицо одному человеку, — деловито произнес Тоби. — По-моему, он умер.

— Заткнись, — возмутился Эдуард.

— Правда жизни, — парировал Тоби.

Одну из лошадей спасти не удалось. Вокруг нее воздвигли высокие ширмы, чего не сделали около человека с раздробленным копытом лицом.

Со стороны трибун примчались еще две машины и «скорая помощь», оттуда выпрыгнули еще один доктор и другой ветеринар, а с ними и представитель руководства ипподрома в лице секретаря скачек Оливера Уэллса, одного из моих воскресных посетителей. Быстро переходя от группки к группке, Оливер переговорил с ветеринарами за ширмой, потом с врачом «Скорой помощи», хлопотавшим над рухнувшим на землю жокеем, выслушал зрителя, которого ударила лошадь, он сидел на траве, зажав голову руками, и потом повернулся к Ребекке Стрэттон, все еще пребывавшей в состоянии гиперактивности и такого нервного перевозбуждения, что она не могла справиться с изливавшимся из ее уст потоком жалоб пополам с бранью.

— Имейте в виду, Оливер, — надменно повысила она голос, — во всем виноват этот маленький говнюк. Я жалуюсь на него стюардам-распорядителям. Неосторожная езда! Штраф. За это следует отстранить его от участия в скачках.

Оливер Уэллс коротко кивнул и пошел переговорить с одним из врачей, который посматривал на Ребекку и, оставив своего пациента, еще не пришедшего в сознание, подошел проверить пульс у находящейся в полном сознании леди.

Она грубо вырвала у него руку.

— Ничего со мной не случилось. Я в полном порядке, — отмахнулась она. — Не будьте идиотом, не лезьте вы ко мне.

Доктор раздраженно сощурился на нее и занялся раненым. На худом лице Оливера Уэллса промелькнуло выражение, которое нельзя было описать никак иначе, как злорадная улыбка.

Он перехватил мой взгляд и тут же постарался придать лицу обычное озабоченное выражение.

— Ли Моррис, — воскликнул он. — Я не ошибся?

Он посмотрел на моих ребят.

— А они-то что тут делают?

— День на бегах, — отрезал я сухо.

— Я хочу сказать… — Он посмотрел на часы, потом на служащих ипподрома, убиравших последствия досадного происшествия. — Будете возвращаться на трибуны, может, зайдете ко мне… Мой кабинет как раз рядом с весовой. Мм… пожалуйста!

— О'кей, — великодушно согласился я. — Если вам это угодно.

— Вот и чудесно, — он еще раз полувопросительно взглянул на меня и окунулся в свои обязанности. По мере того как все успокаивалось и теряло остроту драматизма, дети постепенно утратили интерес к окружающему, их ноги больше не были приклеены к месту, а взгляды к растревожившему их души зрелищу, и они без возражений поплелись за мной обратно на трибуны.

— Этот человек приходил к нам домой в прошлое воскресенье, — сказал мне Тоби. — У него длинный нос и уши торчат.

— Правильно.

— И солнышко отбрасывало от них тени.

Дети проявляют наблюдательность в самых непримечательных обстоятельствах и вещах. Я был слишком занят вопросом, зачем этот человек пришел ко мне, чтобы обратить внимание на тени на его лице.

— Это тот человек, который организует здесь скачки, — пояснил я. — В дни скачек он отвечает за них. Его называют секретарем скачек.

— Вроде фельдмаршала?

— Совершенно точно.

— Хочу есть, — заныл Элан, которому все быстро надоедало.

Нил дважды повторил: «Сонная тетеря» — как будто сами эти слова доставляли ему удовольствие и губам нравилось их произносить.

— О чем это ты говоришь? — вмешался Кристофер, и я объяснил.

— Но ведь мы только хотели ей помочь, — возмутился он. — У, корова.