Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон

• Название: Тайной владеет пеон
• Автор: Рафаэль Михайлов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1960

В 1957 году в Детгизе вышла повесть Р. Михайлова «Держись, Гватемала!» В ней рассказывалось о трагических событиях в жизни маленькой республики Центральной Америки, о юных гватемальцах, которых читатель вновь встретит в этой книге.

---

Капатас останавливает певунью:

— Не забывайся... Ла Фрутера не любит этих шту­чек!

Пеоны заступаются за свою любимицу:

— Сеньор капатас, — говорит высокий смуглый па­рень, — да что вы, песенка безобидная...

Нет, сеньоры, Росита не желает, чтобы ее песенки считались безобидными:

Есть у Ла Фрутера песня —
Торопись! О-хо!
Сдай плоды, а сам хоть тресни —
Больше ни-че-го!

Люди смеются от всей души, громко, подбрасывая вверх платки, шляпы.

— Разливай и убирайся! — кричит капатас.

Э, нет, Росита не уберется. Сейчас начнется боль­шой разговор. Но вот тебе, капатас, лучше убраться от­сюда...

— Лавочник просил, сеньор капатас, чтобы вы рас­считались с ним за ящик виски.

— Ладно, помалкивай, — отрезает капатас, замечая вокруг ухмылки.

— Если у вас деньги при себе, — невинно говорит Росита, — вы можете передать через меня.

Смех. Все знают, что капатас не любит платить за выпивку. Капатас багровеет и спешит улизнуть.

— А теперь давайте договариваться точнее, — гово­рит Роб. — Товарищи из центра надеются, что мы от­тянем карателей с Рио Дульсе.

Подкрадывается капатас. Но звонкая песня преду­преждает друзей:

Повстречался мул с друзьями —
Веселись! О-хо!
Я с хвостом, а вы с хлыстами —
Больше ни-че-го!

Мул бьет хвостом, отгоняя москитов, дребезжат пу­стые бидоны.

Капатас отшатывается и чертыхается. «Погоди, дев­чонка, мы еще встретимся». Ему и невдомек, что боль­ше им не доведется встретиться. Что последний раз Ро­сита потчует здешних пеонов своими лепешками.

— Расскажи что-нибудь на прощанье, «певунья», — просит Антонио — высокий статный пеон.

— Рассказать? С хорошим концом или плохим?

— Я люблю грустные сказки, — признается Антонио.

— С хорошим концом! — возражает сосед.

— С хорошим! — зашумели пеоны. Девочка смеется.

— Будет по-твоему, Антонио, и по-вашему, сеньоры: будет и грустно и хорошо.

Откуда знает Росита столько сказок? То ли наслуша­лась приезжих — ведь в Пуэрто бункеровались паро­ходы из многих стран, то ли сама придумывает их? Но вот эту сказку о Мариа Текум она слышала от дяди Карлоса. Она хорошо помнит вечер, когда отец и Карлос пришли домой около полуночи, усталые, насквозь промокшие. Она высушила на очаге их куртки, почи­стила туфли, напоила горячим кофе.

— И охота вам была в ливень на собрание тащить­ся? — зевнула она.

Мануэль что-то проворчал. Карлос задумчиво по­смотрел на девочку и, пряча улыбку, спросил:

— А как же Мариа Текум тащилась?

— Какая Мариа Текум?

Тогда Карлос и рассказал ей легенду о Мариа Те­кум.

Росита передает ее пеонам и кое-что добавляет от себя. Самую малость. Был такой замечательный чело­век Текум-Уман.[28] Когда завоеватели пришли на его землю и стали грабить и убивать, Текум-Уман обошел много селений, собрал индейские племена и принял с ними удар завоевателей. Он выиграл много сражений, но хитрый испанец Педро Альварадо заманил Текум-Умана в ловушку и пленил его. Когда Текум-Уман со связанными руками шагал среди стражи, встречные индейцы падали на колени и клялись ему в верности. Гибель вождя оплакивала вся страна. А когда весть о казни брата дошла до Мариа Текум, горе и гнев ее были безутешны. Она поклялась свести счеты с врагами своей земли. Покинув долину, где был казнен брат, Мариа Текум отправилась оплакивать его в горы. Про­бираться было трудно, но горе и гнев придали ей такую силу, что она по пути меняла русла рек, крушила скалы, пробивала новые тропы в горах. И природа покорялась ей: вода, низвергаясь с гор, сносила дворцы чужеземцев, скалы, скатываясь вниз, погребали завоевателей под обломками, вулканы, зажженные ею, выбрасывали по­токи кипящей лавы на города, где квартировали армии испанского короля. Так отомстила убийцам своего брата дочь Гватемалы — Мариа Текум.

— И вот почему, — добавила Росита, — гватемаль­ская земля такая изломанная и крутая. По ней шла Мариа Текум.

— Хорошая сказка, — вздохнул Антонио. — И ска­лы ей подчинились.

— Ты еще много знаешь таких? — спросил кто-то.

— Много, — вздохнула Росита. — Да что сказки — мне бы в школу пойти, писать и читать научиться...

Она отвязала мула и звонко крикнула:

— Попрощайся с сеньорами, мул. Они заслужили много хороших сказок, но у нас мало времени.

Славная девушка Росита.

Гонг. Конец обеда. Пеоны словно не слышат. Сидят, лежат.

— Вставайте, бездельники! — кричит капатас — Вставайте, свиньи! Вы что — не слышите гонга?

Антонио, не поднимаясь, ленивым движением руки ткнул через плечо, в сторону портрета. Капатас посмо­трел в ту же сторону и — то ли от выпитого вина, то ли от испуга — покачнулся. Да и не мудрено. Дерзость пе­онов была неслыханной, полиция арестовывала и за меньшие проступки. Портрет президента Армаса пере­секала сделанная мелом надпись: «Дерево не напоишь огнем, пеона не накормишь гнилью. 24 часа забастов­ки скажут тебе, что мы — люди!»

— Кто писал? — заорал капатас. — Кто бастует?

Он подбежал к портрету и, дрожа и суетясь, рука­вом куртки начал стирать надпись. Вымазался в мелу, диким взглядом окинул лежащих пеонов и бросился к конторе. Через несколько минут все надсмотрщики и служащие плантации, доставая на ходу оружие, мча­лись к поляне. Антонио увидел бегущую группу первым и присвистнул:

— Выбирайся. — сказал он Робу. — В самый раз. Теперь и без тебя управимся. А будешь в наших кра­ях, — весело добавил он, — не забудь «певунью» при­хватить, с новыми песнями.

Роб пожал руки ближайшим соседям и скрылся в банановой роще. У изгороди его ожидали Росита и ко­нюх с двумя лошадьми.

— Садись, компаньеро, — сказал конюх. — Довезу до реки, там вас не догонят.

Он ласково подсадил к себе Роситу, Роб прыгнул в седло, и лишь легкое облако пыли осталось на том ме­сте, где они только что стояли.

К счастью, местность была безлюдна. Впереди за­желтела Мотагуа.

— Здесь мы простимся, — сказал конюх и мягко опустил девочку на землю. — Подари на прощанье еще куплет, Росита.

Девочка засмеялась:

Президент протух на рынке —
Торопись! О-хо!
Сдать его обратно гринго—
Больше ни-че-го!

— Талант! — крикнул конюх. — Учиться надо. Про­щай, компаньеро Роб. Нас не запугают.

Их не запугали.

Орущие, беснующиеся, порядком напуганные служа­щие компании крутились вокруг молчаливо сидящих на траве пеонов, но поднять ни одного не смогли.

— Что вам за дело до президента? — в исступлении вскричал главный капатас. — Заботься о своем брю­хе — и баста!

— У нас не только брюхо, у нас и сердце есть, ка­патас, — тихо сказал Антонио.

— Заткнись! — продолжал бесноваться главный. — Где черномазый, что с тобой шептался? Его рожа мне сразу не понравилась. Где он, я спрашиваю!

Надсмотрщики, посланные в бараки, вернулись и до­ложили, что негр и девчонка исчезли.

— Он и есть главный смутьян! — решил капатас. — Эй вы, босяки! Трус, что подбил вас на стачку, сбежал. Сбежал, а вас оставил расплачиваться. Поняли, дурни?

— Он не сбежал, — весело сказал Антонио. — Не та­кой он человек, чтобы сбегать.

— Ты заодно с ним? — крикнул капатас. — На, по­лучай, красная сволочь!

Он подбежал к Антонио и ударил его рукояткой пи­столета по голове. Струйка крови потекла по лицу Антонио. Он упал. В ту же минуту толпа рабочих набросилась на главного капатаса. Служащие рысцой побежали к конторе.

— Плохое дело, — сказал старый пеон, друг Анто­нио, — Уходить надо. Скоро здесь будут армасовцы.

...В тот час, когда одно из звеньев главного кон­вейера — зеленого транспортера, протянутого компа­нией от гватемальского ада через Пуэрто к своим закромам в США, — когда одно из этих звеньев останови­лось, выбыли из строя многие другие звенья. Акцио­неры компании уже знали, что произошло на десятках их плантаций в долине Мотагуа: телефонная сеть у компании действовала отлично.

Но они еще не знали, что маленькие, дробно стуча­щие составы, вывозящие зеленый груз к побережью, остановились. Машинисты сошли на траву, а между ба­нановыми связками, подвешенными к потолкам вагонов, протянулись надписи: «Гватемальские плоды — гва­темальцам! Движение прекращаем на 24 часа».

Портовики остановили ленты транспортера. Вместо банановых гирлянд на суда потекли письма: они не бы­ли подписаны — тяжелую руку Армаса здесь хорошо знали, но они дышали гневом гватемальских женщин, партизанских сестер и матерей, детей и братьев, отча­яньем и ненавистью узников Армаса, суровостью людей Пуэрто.

«24 часа борьбы, — говорилось в тех письмах, — 24 часа гнева: так Пуэрто отвечает на отмену Армасом земельной реформы».