Журнал Русская жизнь - Потребление (январь 2008)

• Название: Потребление (январь 2008)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Я раньше был Плохиш...

Василий Шульгин - Птички певчие

15 миллионов за чтение

ДУМЫ

Дмитрий Быков - Сила вещей

Лидия Маслова - Побалуй меня!

Евгения Долгинова - Чувство короткой трубы

Михаил Харитонов - Опыт о роскоши

Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят!

ОБРАЗЫ

Захар Прилепин - Мещанство приятное и последовательное

Евгения Пищикова - Судьба продавщицы

Дмитрий Данилов - Здесь торгуют

Дмитрий Ольшанский - Сплясать, как Андрей Белый

Аркадий Ипполитов - Русский блеск

Борис Парамонов - Степное

ЛИЦА

Александр Храмчихин - Высота

ГРАЖДАНСТВО

Павел Пряников - Среднего класса у нас нет

Евгения Долгинова - Соска нашей мечты

Наталья Толстая - Грехом не считается

СОСЕДСТВО

Сергей Дмитриев-Арбатский - Грузинская Пресня

МЕЩАНСТВО

Людмила Сырникова - Машинерия

Мария Бахарева - Антистресс

ХУДОЖЕСТВО

Денис Горелов - Ленинградское время ноль часов ноль минут

Аркадий Ипполитов - Венера Торфяная

Максим Семеляк - Носители

Денис Горелов - Местечко встречи изменить нельзя

---

Извини, если пишу несвязно. Дело в том, что второй день сижу за учебой: штудировал «Азбуку Бухарина», а теперь хочу взяться за первый том Ленина. Что поделать! - Совершенно неожиданно затеяли проверку ячеек РКП, с целью исключения «наиболее слабых и неустойчивых элементов, податливых к соблазнам нэпа и неспособных противостоять и бороться с мелкобуржуазной стихией». Видишь, - какая закорючка!

Очень радуюсь, моя дорогая беспартийная мелкобуржуазная стихия, что ты в этот миг не со мной и не мешаешь мне произвести соответственную «мобилизацию» и принять ряд экстренных мер. Только бы поскорее кончилось!

Вчера комиссия громила ячейку Гума… Василий Никанорович исключен за «излишества». Маныкин представил медицинское свидетельство на автомобиль, но, вероятно, не поможет - исключат и Маныкина! Дело в том, что в удостоверении не оговорена необходимость компаньонки, а он, как ты знаешь, - всегда с балериной К… Вообще, строгость ужасная!

Ах, эти автомобили! Многих они выкатят из партии. Кстати, разузнай в Тифлисе, не о Захарии ли Христофоровичe написано в газете. Прилагаю целиком газетную вырезку.

ЗА ОТРЫВ ОТ МАСС

Тифлис, 23 марта. 19 марта на Плехановском проспекте автомобиль, управляемый ответственным работником Вирапом, наскочил на трех работниц, причинив им тяжелые повреждения. ЦК и ЦКК коммунистической партии Грузии, признав, что Вирап не имел права управлять автомобилем без требующегося для этого разрешения, постановил снять Вирапа со всех ответственных советских и партийных постов. В постановлении, между прочим, указывается, что Вирап, переняв буржуазно-аристократические кавыки и манеры, откололся от партийных кругов и рабочей массы.

Какая, душечка, в этом злая ирония судьбы: оторвался от рабочих масс и нарвался на трех работниц!…

В трамваях очень тесно, но это ничего, я привыкаю, по крайней мере, ни на кого не наскочу…

Был вчера в опере. Не можешь себе представить, как душно на галерке. Театральный билет (галерочный!) показал сегодня, вскользь, секретарю: пусть знает, что я не откалываюсь от масс. Ловко?!

Кланяется тебе Андрей Петрович - забегал утром за «Конституцией РСФСР» - ужасно дрожит перед проверкой. Спрашивал, не выглядит ли чересчур мелкобуржуазно. Я посоветовал ему толстовку и бриться раз в неделю.

Ну, до свидания. Храни тебя (зачеркнуто). Твой Яша.

II.

(Срочная телеграмма)

- Выкатили. Выезжаю скорым пятницу. Яков.

Ив. Пр.

За новый быт! Сост. Виктор Штейн. Издательство «Красная газета», 1929

Мещанство или не мещанство

Галстук вылез вперед и занял главное место. Мы беседовали с комсомольцами завода «Дукс» о вопросах культуры, но разговор быстро свернул с широких принципиальных рельс на мещанскую узкоколейку и уперся в галстучный тупичок.

- Так как же все-таки: галстук носить - мещанство или не мещанство?

Мнения комсомольцев разделились.

Одни - сурово осуждали всякое проникновение галстука в рабочую среду, видя даже в самом скромном сатиновом самовязе мать всех пороков и всех видов разложения, подстерегающих слабого комсомольца на почетном и трудном пути комсомольского служения.

- Сначала у него галстук, потом в кино пойдет бандитские картины смотреть, потом клетку с канарейкой заведет, потом учителя танцев наймет, на богатой женится, из комсомола уйдет, у тестя, частника, в доле будет. Знаем, у нас такие случаи уже были.

Другие - весьма стойко защищали галстук, прибегая для этого к столь же далеко идущим доводам.

- Вовсе ничего в галстуке нет плохого. Это вранье, будто галстук только одни буржуи носят. Вот Михаил Иванович Калинин к нам приезжал, был он в галстуке и произвел вполне приятное впечатление. С другой стороны, Карл Маркс повсюду снят с черным бантиком, и Владимир Ильич тоже на некоторых портретах имеется с галстуком.

Было странно и немного грустно слышать эти наивно-убежденные разговоры. К тому же едва ли не самым яростным хулителем галстуков был чистенький парнишка с большим красным пионерским самовязом, а наиболее ревностным защитником спорного украшения оказался грязнющий детина с закоренелым трауром на ногтях, с многолетней бурой полосой на девственно-немытой шее, с зелеными от грязи ушами и принципиально нечищенными зубами.

Вековая русская привычка умствовать по поводу самых простых вещей, крепко настоянная на многословии сотен тысяч заседаний, проявлялась здесь во всей красе. Возмутительная раздвоенность между конкретными жизненными фактами и словесной оболочкой, это тягучее зло, с которым не уставая борется наша революция, эта уродливая короста царского бюрократизма и буржуазного интеллигентского «психоложества» не только тяготеет над взрослым поколением, но отчасти зацепляет пооктябрьскую молодежь.

Часами на голодный желудок дискутировать и диспутировать о галстуке, произносить в защиту его длинные речи можно. Приятно и легко. Потратить десять минут на то, чтобы после работы привести себя в порядок, вымыть шею, почистить зубы, сполоснуть уши - нельзя. Неприятно и трудно.

Гордо маршировать с пионерским бантом на шее, подравнивать его концы по бокам и внизу, щеголять под музыку выправкой и осанкой - можно. Приятно и легко.

Признаться открыто самому себе и признать за другими простое право чисто переодеться после работы и повязать шею цветным платком - нельзя. Неприятно и неудобно.

Если бы под знаком такого двоедушия пошла бы сейчас наша работа по перепахиванию старого быта, это значило бы только то, что вместо старого мещанства создалось бы новое. Вместо старого шаблона вырос бы новый шаблон. Вместо старой домашней божницы с ликами святых, обозначавшей религиозную благонадежность члена купеческого сословия, утвердилась бы новая домашняя божница с портретами вождей. Синий галстук стал бы таким же «скандалом», каким в буржуазном обществе считался галстук красный, а старинное трусливое - «что скажет княгиня Мария Алексеевна!» - сменилось бы самоновейшим не менее трусливым - «что скажет женорганизатор товарищ Пелагея!» В этом случае все бытовые слабости, сомнения, шатания, всяческие кислоты и щелочи, разъедающие жизнь, опять ушли бы куда-то под спуд, упрятались бы от общественного мнения, юркнули бы на страницы личных потайных дневников, укрылись бы за плотные занавески отдельных комнат, снова попали бы под бесконтрольную власть законов двуспальной кровати и супружеских перин.

Такая опасность есть, она сквозит не только в отдельных дружеских разговорах с комсомольцами. Уже, - правда, в единичном числе, - выросли и распустились отдельные пышные цветки, взрощенные болотной раздвоенностью, неизбежной, но изнуряющей чересполосицей старой и новой жизни.

Михаил Кольцов

(«Правда», 1928)

Об активном мещанине

Как рубль делится
на полтины и гривны,
Так каждый делит
свою жизнь в Москве:
От 10 - 4 -
- Он работник активный,
От 4 - 10 -
- Он человек, как человек.
До четырех - резолюции,
Прения,
канитель заседаний.
Старый мир им разломан,
Старый мир трещит.
От четырех -
канарейка над кустом герани,
Туфли,
халат,
природочка,
щи.
До четырех -
старый быт забыт.
Из речей, как из ведра, новизною.
После четырех -
Он тоже за новый
за быт,
Но только с чужою женою.
До четырех -
Он громит алкоголь
В наше лучшее из столетий.
После четырех -
вы видите не его ль
Выписывающего по Тверской
мыслете.
Вопит, что старый театр плох.
До четырех -
За современное сражаясь
и ратуя.
После четырех -
выращивает томный вздох,
глядя на художественное,
чеховатое.
Вы, что вопите,
- «затирают мещане».
«Мы вертимся с ними,
как белка в колесе».
Вам ли скажу я
на прощанье -
Что мещане -
мы сами все.
А чтоб за безответственность
не ругали меня -
Вношу предложенье
в порядке дня:
Чтоб было не так
беспросветно противно,
Чтоб можно стало
новьем прорасти -
Пусть каждый будет строитель
активный
И от десяти до четырех,
и от четырех до десяти.

В. Шершеневич.
(«Бич», 1927 г.)

У пролетарского камина

Аркадий Райский, автор многочисленных трудов в области романса, сидел в своем кабинете. Громкая слава некогда написанных им романсов, как-то: «Цыганская тоска», «Но камин догорал» и пр. - теперь догорала вместе с камином.