Роман Николаев - Алакет из рода Быка

• Название: Алакет из рода Быка
• Автор: Роман Николаев
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-7620-0062-1

Повесть рассказывает о далеком прошлом Южной Сибири (III–I вв. до н. э.), о племенах земледельцев и скотоводов, создавших высокую культуру. В борьбе с воинственными кочевниками они отстояли свою независимость. Автор, этнограф и археолог, органично вводит научные данные по культуре и быту аборигенов, оказавших влияние на формирование ряда современных народов Сибири.

---

А снизу от реки на смену им белой пеленой выползали таинственные духи вод. Когда они добры, они наполняют сети рыболова живой серебристой рыбой, а разгневавшись, поднимают бурю, увлекают лодку с пловцом на дно реки или посылают в селения болезни костей и мышц.

И воины с опаской косились на приближающуюся неслышной поступью к лагерю дымку тумана.

А конные караульные, стоявшие группами по два-три человека у границ лагеря, зорко вглядывались вдаль.

Там, на северо-востоке, мерцало и переливалось сплошное море огней.

Такие же огни протянулись цепочкой на гребне западных гор и на юге, за рекой. Там был враг.

В центре стана, на виду у своих воинов, сидел, поджав ноги, на куске войлока тюльбарийский военачальник Кюль-Сэнгир.

Пляшущее пламя костра освещало его широкое мужественное лицо с вспыхивающими из-под седых бровей угольками глаз. Четыре багровых шрама, пересекавшие лицо старого военачальника, напоминали окружающим о кровопролитных боях, в которых Кюль-Сэнгир сражался против врагов земли кыргызов. Голова его не была покрыта. Передняя часть ее ото лба до макушки была неровно выбрита железным ножом, а редкие седые волосы на затылке заплетены в тонкую косицу и заложены за ухо. Немного поодаль, поблескивая пластинами железной брони, важно восседал вислоусый старейшина Тудаменгу. Лицо его было невозмутимо, но подрагивавшее время от времени правое веко выдавало скрытую тревогу. А напротив, за дымом костра, смутно возвышалась могучая фигура ухуаньца Гюйлухоя.

У ближних к полководцам костров группами расположились начальники отдельных отрядов и вооруженные телохранители. А дальше раскинулись походные шатры, вспыхивали огни костров разноязычного войска. Без малого шестьдесят дней прошло с той поры, как объединенное войско Эллея, Дугая и нескольких кыргызских племен выступили с берегов Хиргис-нура на восток к Орхонской ставке[27] Ойхан-кагана. Отряды хуннов, пытавшихся оказать сопротивление на пути к ставке, смела многотысячная лавина союзников. Ойхан с ближними вельможами и телохранителями поспешно ушел на юго-запад, в бесплодные пустыни и дикие скалы.

Многочисленные стада, дорогие ковры, драгоценная утварь, оружие, пленники стали добычей победителей. И тогда начались раздоры.

— Надо преследовать Ойхана, пока он ошеломлен нашим ударом, — заявил Эллей на совете военачальников. — Иначе он оправится от неожиданности, соберет силы и…

— Ойхан бессилен, — прервал его бег кыргызского племени большар.[28] — Держава его пала. Зачем я буду губить в безводных песках моих лучших воинов, если переметные сумы их готовы лопнуть от лежащего там хуннского добра?

При этих словах глава племени тюльбари Алт-бег схватился за рукоять кинжала.

— В землю втопчу тех, — гневно крикнул он в лицо главам племен, — кто осмелится покинуть войско до полной победы!

Хмурые разошлись вожди после совета, а в следующую же ночь по требованию старейшин бег племени большар повернул своих всадников обратно в землю кыргызов, уводя нагруженные хуннским золотом караваны верблюдов.

Алт-бег, желая сдержать слово, поднял было тюльбарийцев в погоню, но тут лазутчики принесли весть, что Ойхан собирается с силами, что гонцы его отправились и к далеким восточным рекам, и в пустыни запада, и на север, в Восточный Динлин. И главе тюльбарийцев пришлось ограничиться повелением шаманам призвать гнев потусторонних сил на головы изменников, а самому двинуть отряды на юго-запад следом за войском Эллея. А на третий день стряслась новая беда. Вожди отрядов кыргызского племени белиг тайно повернули коней на север к Хиргис-нуру, уводя домой своих метких лучников. Между тем хуннские вельможи из окружения Узун-Дугая ночами в шатре шептали князю:

— Не пора ли взять в свои руки судьбу войны и державы? Ойхан разбит, но и ты, солнцеподобный, стал игрушкой в руках иноплеменников, которые недостойны целовать следы копыт твоего коня!

И Узун-Дугай все чаще подумывал, как бы отделаться от своих союзников и уйти на Орхон, предоставив динлинам, кыргызам и Ойхану истощать свои силы в борьбе с нестерпимым зноем, сыпучими песками и друг с другом…

Однажды утром лагерь разбудили тревожные возгласы дозорных. На юге, в степи, показались длинные линии поблескивающих точек. Они быстро приближались, росли. Вскоре можно было различить шеренги несущихся во весь опор закованных в чешуйчатую броню всадников. Остроконечные шлемы низко надвинуты на лоб. За передовыми отрядами появились новые: вскоре вся степь, до самого горизонта, оказалась покрыта густой щетиной копий, бунчуков[29] с лошадиными хвостами, боевых значков, шлемов и остроконечных шапок.

Неисчислимые орды хуннов, тюркютов,[30] аваров,[31] восточных динлинов и еще невесть каких подвластных хуннским каганам племен и народов, собранных Ойханом, обрушились на поредевшее войско Узун-Дугая, Эллея и Алт-бега.

Бой длился от восхода до заката солнца. Первыми дрогнули сражавшиеся в центре хунны Дугая. Их шаманы заметались по полю с дикими возгласами:

— Горе народу Хунну! Солнце и луна гневаются на тех, кто не признает законного повелителя!

И воины Дугая в суеверном ужасе обратились в бегство под натиском телохранителей Ойхана. Одетые в броню телохранители, следуя по пятам за беглецами, отсекли левое крыло войска под началом Эллея и Алт-бега от правого, которым командовал Кюль-Сэнгир. В рядах кыргызов послышались крики:

— Пир мун сиригни Ойхан тооза хыртыр! — (Ойхан истребил все тысячное войско!)

Мгновение — и поколеблются отважные тюльбарийцы.

— Братья! — вскричал Кюль-Сэнгир окружающим его воинам. — Погибших героями ждет на земле слава и благодарность сородичей, а спасшиеся трусы не добудут ничего, кроме презрения и насмешек! Не посрамим перед Ойханом грозного имени тюльбари!

Без шлема, с открытой грудью, чтобы показать презрение к опасности, старый полководец вырвался в передние ряды сражающихся. Сжимая в окровавленных руках длинное копье, он ловко увертывался от стрел и мечей противников.

Выбрав удобный момент, Кюль-Сэнгир с размаху ударил копьем в глаз закованного в броню телохранителя, и тот рухнул под копыта коню победителя.

Ободренные кыргызы с боевыми возгласами рванулись в битву следом за своим военачальником.

Быстро осмотревшись, Кюль-Сэнгир увидел, что главные силы хуннов навалились на его отряды впереди и слева, оттесняя все дальше и дальше от войск Алт-бега. Враги пытались окружить его и с севера, но здесь их было гораздо меньше. И Кюль-Сэнгир взмахом руки приказал своим воинам устремиться на север…

За нестройными растянутыми линиями хуннов, как раз напротив центра, на голом каменистом холме напряженно вглядывался вдаль невысокий сухощавый средних лет всадник, с проницательным холодным взглядом и едва заметной складкой в правом углу рта. Он непринужденно сидел на высоком тонконогом коне с маленькой головой и плавно изогнутой шеей. Конь этот резко отличался от низкорослых косматых хуннских собратьев. Таких скакунов называли «небесными». Их покупали на вес золота или брали как дань в далекой Согдиане и кормили отборным зерном и особой, специально выращиваемой травой мусу.[32]

Всадник одет в чешуйчатую броню и вооружен. На голове покачивался шлем, богато украшенный перьями.

Всадника окружали несколько воинов в богатых одеждах.

— Эй, слуга, — громко воскликнул всадник. — Зови сына нашего Чжулэй-Кюйтана[33] и почтенного Хуань-князя![34]

— Внимаю и повинуюсь, о великий каган, — пробормотал человек в кожаном халате и попятился к стоявшим невдалеке под присмотром табунщика коням.

Вскочив на одного из коней, гонец скрылся в клубах пыли. Вскоре к кагану подскакали на взмыленных конях двое всадников в богатых одеждах. Одним из них был юноша, другой седой старик. Оба они, не останавливая скакунов, прямо с седел, повалились ниц к копытам коня кагана.

— Встаньте, — важно произнес Ойхан, ибо это был он, и тут же продолжал: — Взгляните на север. Правое крыло мятежников потеснило наших доблестных воинов и прорвало железную цепь, в которую мы его заковали. Возлюбленный наш сын Чжулэй-Кюйтан, ты должен стать во главе войска нашей левой руки и преследовать эту часть непокорных злодеев, пока не уничтожишь их до последнего!

Ты, почтенный Хуань-князь, отправишься вместе с сыном нашим и будешь ему наставником и советником. Сын наш, будь внимателен к советам мудрого Хуаня!

Кивком головы каган отпустил обоих, и те с низкими поклонами попятились к своим коням…

Двадцать четыре дня отступала часть войска союзников под началом Кюль-Сэнгира, преследуемая по пятам наседавшими хуннами, почти в четыре раза превосходившими их численностью.

По пути к отступавшим присоединился сильно потрепанный отряд из рати Дугая, которым командовал старейшина Тудаменгу, отрезанный, как и Кюль-Сэнгир, от главных сил.