Евгений Погребов - Штрафной батальон

• Название: Штрафной батальон
• Автор: Евгений Погребов
• Жанр: О войне
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58458-1

В штабных документах штрафников именуют «переменным составом», а сами они окрестили себя «НЕВОЛЬНИКАМИ ВОЙНЫ». Их штрафбат по численности равен стрелковому полку, но «штрафные полки и дивизии создавать нельзя — что тогда о Красной Армии подумают? Ну а батальоны — куда ни шло. Они и у немцев есть…» В бою у них один приказ: только вперед! любой ценой! не считаясь с потерями! Пусть после каждой атаки в строю остается меньше половины «переменного состава» — «война все спишет!».

Книга основана на реальных событиях, участником которых был Юрий Сергеевич Погребов, сам воевавший в штрафбате.

---

— Приставить ногу! Направо-о! Равняйсь!

Равнения не получилось: часть штрафников отвыкла или вообще не знала строя. Метнувшись вдоль шеренги, младший лейтенант тычками подровнял людей.

— Солдаты, мать вашу в душу!..

Перед строем появился черноусый старшина-писарь.

— Кого сейчас назову — пять шагов вперед. Халявин!

Никто не пошевелился.

— Халявин, — грозно прикрикнул старшина.

Из строя неуклюже вывалился озадаченный Карзубый.

— Порядников! — продолжал выкликать старшина.

Вперед шагнул Тихарь. Потом Клоп, Яффа и все остальные уголовники. Замкнул коротенькую цепочку цыган.

— Смирно! Равнение направо! — снова так трубно и осадисто рыкнул младший лейтенант, что у штабной коновязи всхрапнули и рванулись перепуганные кони. Подхватив на лету полевую сумку, он побежал навстречу приближавшемуся комбату Балтусу.

— Товарищ майор…

Но комбат оборвал его доклад нетерпеливым, упреждающим жестом руки. Не задерживаясь, прошел к основной шеренге, молча, неторопливо двинулся вдоль, вглядываясь в каждое лицо с какой-то долгой, непонятной пытливостью. Пройдя весь строй, вернулся к центру, где, стоя навытяжку, дожидались его старшина и младший лейтенант, прищурился на уголовников.

Поймав поданный им знак, старшина тем же порядком, в каком вызывал, стал возвращать уголовников в строй. Но теперь после каждой названной фамилии комбат добавлял воровскую кличку.

— Халявин! — раздельно называл писарь. И в спину, как хлесткий выстрел, бил резкий, с акцентом, голос комбата: «Карзубый!»

— Порядников!

— Тихарь! — убийственным эхом отзывался Балтус.

Комбат ни разу не ошибся и не затруднился. Назвал всех правильно. Дойдя до Салова, ожидавшего своей очереди с сиротски-приниженным видом, краешком губ усмехнулся, шевельнул пальцами — «В строй!».

Подождав, пока цыган выполнит приказание, негромко, но ровно настолько, чтобы это было слышно всем, причем с некоторым усилием, пояснил:

— Вчера вы познакомились со мной и частично с командованием штрафного батальона. А сегодня я счел необходимым познакомиться персонально с теми, кто, по моему убеждению, нуждается во мне в первую очередь не как в командире части, а как в члене военного трибунала. Я исхожу из прошлого опыта. При всем том надеюсь, что неприятных, нежелательных встреч у нас с вами состоится как можно меньше… Это еще одно мое глубоко личное пожелание… — Комбат машинально, двумя пальцами под козырек, поправил фуражку, полуобернулся к напрягшемуся в ожидании приказа младшему лейтенанту: — Поведете людей на третий участок! — взглянул на часы и уточнил: — До восемнадцати часов ноль-ноль. В девятнадцать доложите о результатах.

Дьякон четко откозырял: «Слушаюсь», — надавил вполпридыха:

— Ро-та! Нале-во! Шагом — марш!

Взяв ногу, колонна штрафников продолжила путь.

— А у комбата нашего, видно, и впрямь память на данное слово крепкая, — размыслив, заключил Шведов. — Как по писаному, каждому хмырю кличку вкатил. Это ведь он предупредил: смотрите, мол, я вас знаю и держу на замете. С далеким прицелом мужик, не зря клоповник переполошился.

— Да, работает крепко, — рассудительно поддержал Махтуров. — Двое суток всего прошло, как прибыли, другой бы и не чухнулся еще — ведь почти сотня нас, а этот уже всех гнид знает наперечет. Не скроешься.

— Кабы можно было на лбу у каждого прочесть, что за человек такой есть, — хорошо было. А поди-ка разберись на деле, кто какой. Не враз уразумеешь… — неизвестно к чему обронил за спиной с тяжким вздохом сожаления немолодой морщинистый солдат Петренко. Слова давались ему с трудом, каждое усилие отзывалось рвущимся хрипом и хлюпаньем в простреленных легких.

Поразительно, что он вообще заговорил. Сколько Павел помнил, тот сторонился компаний, уклонялся от расспросов и разговоров по душам, ничего сам о себе не рассказывал. Большей частью отсиживался в сторонке, уставясь перед собой в одну точку стылыми, остановившимися глазами. Смотрел и ничего не видел.

Странный это был человек. То ли нестерпимо мучила его раненая грудь, то ли испепеляла изнутри другая неведомая боль, только был он как неживой. Никто не знал ни его прошлого, ни того, есть ли у него семья и за что попал в штрафной батальон, — ничего, кроме полного имени-отчества — Иван Сидорович Петренко.

— Ты это о чем, Сидорыч? — откликнулся Павел, чтобы поддержать и, быть может, разговорить Петренко. — В комбате, что ли, сомневаешься? Зря. Комбат у нас что надо, на мякине не проведешь.

Петренко оставил его тираду без внимания.

Минут через десять дошли до места работы. На лесной полянке штрафников дожидалась подвода с шанцевым инструментом. Подивившись прыти, с какой «хевра» вооружилась ломами и лопатами, Павел значения этому, однако, не придал.

Копали котлован под ротную землянку, пилили стойки и обрешетник, обшивали досками земляные стены. Работали с охоткой, дело подвигалось споро.

Показав себя перед начальством рьяным служакой, младший лейтенант затем утратил к штрафникам интерес. Ни во что не вмешивался, не подгонял. Преимущественно сидел на чурбаке и с отсутствующим видом смолил одну цигарку за другой. Вероятно, сознание его было чем-то отравлено. Павел заметил, что на левой руке у него не хватает двух пальцев — безымянного и мизинца.

Лишь однажды он оторвался от своих дум, пристально вгляделся в работавших солдат. Здесь и открылась истинная причина усердия, проявленного уголовниками вначале. Лопаты и ломы они разобрали первыми, но не для того, чтобы стать застрельщиками в работе. Мигом сориентировались, приметили самых трудолюбивых и незаметно попристроились рядом. Стоит такой ухмыляющийся Яффа, опершись на черенок, и наблюдает, как сосед Сикирин за двоих совком наворачивает. Заметит, что младший лейтенант искоса озираться начнет, ковырнет лопатой раз-другой, выбросит для вида горсть земли и опять не шевелится. А неподалеку Тихарь около Баева той же тактикой пробивается: с утра потихоньку, а к вечеру не спеша.

Раскусил воровскую уловку младший лейтенант, рассвирепел. Согнал всех «сачков» в одно место, определил задание и сам с чурбаном поближе пересел. Для острастки свиданием с комбатом пригрозил. Подействовало. Хоть и бестолково в основном толчились: руки не тем концом вставлены, но к обеду пар со спины у всех пошел.

День выдался смурый, неприветливый. Сверху нет-нет да и присыпало сухим колючим снежком. Точно в полдень с ротной кухни подоспела подвода с термосами. Спасаясь от ветра, Павел, Махтуров и Сикирин спустились с котелками в отрытый наполовину котлован.

— Притомились, ребяты? — участливо спросил Сикирин, приметив, как Павел, смущаясь и стыдясь — отвык! — рассматривает свои стертые покрасневшие ладони.

— Есть малость.

— Примечаю, лопаты вам не в диковинку. Не чураетесь рабочего пота отведать…

— А чего нам его бояться? Силенкой бог не обидел, да и дело в прошлом привычное. Николай вон бог войны, а я — царица полей. Чего-чего, а земельки покидать довелось.

— Сродни ты мне как бы, Колычев. Как гляну на тебя — душа осекается. Ну прямо Митька мой, и все тут, чуток постарше только будешь. Бывает же так.

— Значит, бывает.

— Как же ты-то в штрафной угодил, Григорий Дмитрич? — полюбопытствовал, перебив, Махтуров. — Мужик ты вроде дельный, степенный. Если не секрет, конечно?

— Какой уж тут секрет, — горько покачал головой Сикирин, и Павел всем существом своим ощутил, что и с этим человеком жизнь обошлась не менее сурово и круто. — Сплоховал под старость лет. Сестра у меня в деревне, колхозница. Сыновей на фронт забрали, а картошки полон погреб. Ну, и написала она мне, мол, приезжай, забери, а то, не ровен час, пропадет. Сладился я аккурат с одним шофером — он из тех мест дрова для заводу возил, поехали. А на обратном пути она возьми, горемычная, да и сломайся. Сорок три километра пешком пер, а от прогула и суда не уберегся… Э-ээ! Да чего уж там вспоминать! Известно! Если зубами не уцепил — губами не удержишь. Давай, ребята, налегай на котелки, набивай брюхо, не то остывать начинает!..

К вечеру наломали спины, устали с непривычки. В землянку возвращались без привычных шуток и разговоров. После ужина сразу повалились на нары. Павел провалился в черноту, едва приклонился к жесткому изголовью.

* * *

На третий или четвертый день перед строем роты на утренней поверке вместо Дьякона появился щеголеватый старший лейтенант спортивного склада с золотой коронкой, поблескивавшей под верхней губой. Представился не без позерства:

— Временно исполняющий обязанности командира второй роты старший лейтенант Чиженко. Прошу любить и жаловать, а на взыскания не обижаться.

— Гусь! — подал реплику Карзубый.

Чиженко не обиделся.