С. Кара-Мурза - Нациестроительство в современной России

• Название: Нациестроительство в современной России
• Автор: С. Кара-Мурза
• Издательство: Научный эксперт
• Жанр: Политика
• Год: 2014

Монография посвящена разъяснению понятий «этнос», «этничность», «нация», «национализм», а также историческому опыту нациестроительства в России и проблемам «собирания» нации на современном этапе.

Для специалистов в области политики, государственного управления, гуманитарных знаний, преподавателей, аспирантов и студентов.

---

После 2000 г. эта трансформация социальной структуры выражается в атомизации общностей, сдвиге от солидарности к индивидуализму как первой реакции приспособления в новых условиях: «С одной стороны, сформировалось поколение людей, которое уже ничего не ждет от властей и готово действовать, что называется, на свой страх и риск. С другой стороны, происходит индивидуализация массовых установок, в условиях которой говорить о какой бы то ни было солидарности, совместных действиях, осознании общности групповых интересов не приходится».434

М.К. Горшков делает такой вывод из большого исследования (2010 г.): «И в самосознании населения, и в реальности в современной России имеются социальные группы, способные выступать субъектами модернизации, но весьма отличающиеся друг от друга. Принимая в расчет оценки массового сознания, можно сделать вывод, что основными силами, способными обеспечить прогрессивное развитие России, выступают рабочие и крестьяне (83 и 73% опрошенных соответственно). И это позиция консенсусная для всех социально-профессиональных, возрастных и т. д. групп. Если говорить о степени социальной близости и наличии конфликтных отношений между отдельными группами, то один социальный полюс российского общества образован сегодня рабочими и крестьянами, тогда как второй — предпринимателями и руководителями. Можно констатировать, что “модернисты” на две трети — представители так называемого среднего класса, в то время как традиционалисты — это в основном “социальные низы”, состоящие почти полностью из рабочих и пенсионеров. В то же время, как это ни парадоксально, именно последние в восприятии населения являются одновременно главной движущей силой прогрессивного развития нашей страны».435

После 1991 г. сразу были ослаблены и во многих случаях ликвидированы многие механизмы, сплачивающие людей в общности, сверху донизу. Например, были упразднены даже такие простые исторически укорененные социальные формы сплочения общностей, как общее собрание трудового коллектива (аналог сельского схода в городской среде). Были повреждены или ликвидированы инструменты, необходимые для поддержания системной памяти общностей — необходимого средства для их сплочения. Политическим инструментом разрушения самосознания и самоуважения профессиональных общностей стало резкое обеднение населения, которое вызвало культурный шок и привело к сужению сознания людей. Работники уважаемых профессий выходили на демонстрации с лозунгами «Хотим есть».

Самосознание социокультурных общностей разрушалось и «культурными» средствами — в ходе кампании, развернутой СМИ, которую вполне можно назвать операцией информационно-психологической войны. О.А. Кармадонов в большой работе (2010 г.) так пишет о «направленности дискурсивно-символической трансформации основных социально-профессиональных групп в годы перестройки и постсоветской трансформации»: «Как следует из представленного анализа, в тот период развенчивались не только партия и идеология. В ходе “реформирования” отечественного социума советского человека убедили в том, что он живет в обществе тотальной лжи. Родная армия, “на самом деле” — сборище пьяниц, садистов и ворья, наши врачи, по меньшей мере, непрофессионалы, а по большей — просто вредители и убийцы, учителя — ретрограды и садисты, рабочие — пьяницы и лентяи, крестьяне — лентяи и пьяницы. Советское общество и советские люди описывались в терминах социальной тератологии — парадигмы социального уродства, которая, якобы, адекватно отображает реалии. Это, разумеется, не могло не пройти бесследно для самоощущения представителей этих общностей и для их социального настроения, избираемых ими адаптационных стратегий — от эскапизма до группового пафоса. Происходила массированная дискредитация профессиональных сообществ, обессмысливание деятельности профессионалов».436

Прежде всего, демонтажу были подвергнуты профессиональные общности, игравшие ключевую роль в поддержании политического порядка. Для советского строя таковыми были, например, промышленные рабочие («рабочий класс»), интеллигенция, офицерство.

Первый удар, нанесенный всей общности советских рабочих с целью ее демонтажа, состоял в ее дискредитации: «В конце 1980-х — начале 1990-х годов, когда разворачивалось рабочее движение, частота упоминания и объем внимания СМИ по группе рабочих возросли — 16 и 7% (1989, 1990). В последующие годы показатели в “АиФ” никогда больше не превышали по этой группе 5 и 6% соответственно — показатель 2008 г. Был период почти полного забвения — с 1999 по 2006 г. индексы по обоим параметрам не поднимались выше 0,3%. Снижение внимания к рабочим объясняется отказом от пропаганды рабочего класса в качестве “гегемона”, утратой к нему интереса, другими словами, экономической и символической депривацией данной общности».437

Вслед за кампанией дискредитации рабочих в СМИ, этой общности был нанесен второй, главный удар — приватизация промышленных предприятий, о которой шла речь выше. Обман рабочих, который сопровождал приватизацию, привел к их глубокому отчуждению от государства и сделал собственность предпринимателей нелегитимной.

Нанесенные удары сказались на кадровом составе и численности рабочих. До середины 1980-х гг. в сфере материального производства трудилось абсолютное большинство (80%) экономически активной молодежи в возрасте 20-29 лет. В 2008 г. в отраслях непроизводственной сферы было занято 66% 20-29летних, а в материальном производстве — 34%. В 1985 г. в промышленности работало 37,5% молодежи, а в 1995 г. — 22%. Однако и в 2000-е гг., несмотря на оживление в промышленности (до начала кризиса 2008 г.), общий выпуск кадров учебных заведений НПО продолжал снижаться. Число подготовленных рабочих по промышленным профессиям снизилось к 2008 г. до 189 тыс. человек.438 В короткий срок контингент промышленных рабочих России лишился своего социального статуса и сократился вдвое.

Занятость рабочих — первая, пожалуй, наибольшая проблема. Число безработных доходило до 15%; нагрузка на одну вакансию — до 27 человек; неполная занятость в промышленности была в 2-2,5 раза выше среднего уровня; число рабочих, прошедших состояние полностью или частично незанятого с 1992 г. по 1998 г., составило 30-40 млн человек, что сопоставимо с общей численностью данной группы.439

В оплате труда положение рабочих также было неблагоприятным. МРОТ, например, в Петербурге в 1999 г. составлял 0,07 прожиточного минимума (ПМ).

Условия труда. Социологи отмечают: «По данным официальной статистики, при сохранении прежнего уровня вредности, тяжести труда, выросло число пострадавших от несчастных случаев со смертельным исходом. Режимы труда рабочего и времени для отдыха нарушались в течение всего рассматриваемого периода. Распространение получила вторичная занятость (по различным данным, имели дополнительную работу от 20 до 50% рабочих). По данным ВЦИОМа, заработок квалифицированных рабочих на дополнительной работе в 2006 году составлял более 40%. Незыблемое право на ежегодный отпуск 1/4 опрошенных нами рабочих (на частных предприятиях — более 60%) не использует или использует частично, иногда — без оплаты. В случае заболевания берут больничные листки 53%, получают пособие по беременности, родам 77% женщин. Государственный контроль за соблюдением социально-трудовых прав практически сошел на нет.

Произошло практически полное отчуждение рабочих от участия в управлении на уровне предприятий, выключение из общественно-политической жизни в масштабах общества. Российские работодатели демонстрировали буквально иррациональную нетерпимость к участию рабочих в управлении. В ответ, вместо сопротивления ограничениям, рабочие стали практиковать “избавление от акций”. По данным нашего опроса, почти половина рабочих прошла через моральные унижения в различных формах».440

Говоря о безработице, надо отметить такой антирабочий мотив в идеологии реформы: в выступлениях политиков и предпринимателей нередко утверждается, что значительная часть незанятых и не желают работать, будучи проникнуты паразитической психологией люмпена. Социологи опровергают эти утверждения: «Ответы показали, что большинство респондентов не устраивает положение незанятости: 92% опрошенных хотят работать. Почти половина опрошенных (47,9%) считает, что труд для них — это источник средств к существованию: чем больше платят, тем больше они согласны работать. Для 24,2% опрошенных труд — смысл существования. Это высокий показатель. В настоящее время можно встретить высказывания о том, что рейтинг труда занимает невысокие позиции, а по ряду исследований он даже не попадает в число распространенных ценностей. Наверное, надо побыть длительное время безработным, чтобы впоследствии оценить труд как жизненную ценность».441