Эйлет Уолдман - Любовь и прочие обстоятельства

• Название: Любовь и прочие обстоятельства
• Автор: Эйлет Уолдман
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-062165-1, 978-5-403-02540-9

«На чужом несчастье счастья не построишь»…

Эмилия Гринлиф, влюбившаяся в женатого Джека, забыла об этом.

Она сделала все, чтобы спровоцировать развод любимого и выйти за него замуж. Но теперь настало время расплаты за содеянное…

Уильям, обожаемый сын Джека, снова и снова причиняет молодой мачехе боль. Его мать Каролина с наслаждением ведет против «разлучницы» настоящую войну…

А с дочерью самой Эмилии происходит несчастье.

Ситуация кажется безнадежной. Джек уже готов бросить новую супругу, «не оправдавшую ожиданий».

Жизнь Эмилии летит под откос.

И тут неожиданно на помощь Эмилии решает прийти Каролина…

---

— Привет, детка, — говорит он.

— Привет.

Прежде чем я успеваю спросить, что он здесь делает, отец сообщает:

— Мы с Уильямом собирались вместе сниматься в кино, помнишь? Джек сказал, что я могу позвонить Каролине.

— Каролина разрешила тебе привести Уильяма сюда?

— Да.

— Правда?

Отец склоняет голову набок и слегка хмурится, как бы спрашивая, за кого я его принимаю. Неужели я действительно думаю, что он врет? Потом он вручает булочки Уильяму и Соне, а третью разламывает пополам и протягивает мне большую половину.

— Держи.

Я беру булочку. Она мягкая и горячая, горчица щиплет язык. Я проголодалась. Это самая вкусная булочка на свете.

— Спасибо, — отвечаю я с набитым ртом.

— У тебя губы в горчице. — Он протягивает мне салфетку.

— Те, кто еще не подписал пропуска, — встречаемся в зоопарке, у бассейна с пингвинами, — кричит кто-то в микрофон. — Статисты с подписанными пропусками, пожалуйста, проходите к бассейну с кайманом.

— Идем! — восклицает Уильям и хватает моего отца за руку. — Идем!

Соня хмурится и смотрит на меня.

— Все нормально, Соня, — говорит отец. — Уверен, Каролина не будет возражать.

Она задумывается на мгновение, а потом, видимо, решает уступить — чего никогда не делала со мной. Мы следуем за Уильямом в Детский зоопарк, где вокруг бассейна с кайманом установлены камеры. Я, кажется, узнаю одного из молодых людей, которых мы видели в оранжерее, но все они в наушниках, деловито перегоняют толпу с места на место и похожи друг на друга точно близнецы, поэтому я не уверена.

— А где крокодилы? — спрашиваю я Уильяма.

— В этом зоопарке нет крокодилов, — объясняет он.

— Тебе не кажется, что это странно? Книга называется «Лила-крокодила», а не «Кайл-кайман». Или они собираются изменить название?

Он сердито качает головой.

— Они используют спецэффекты. Ты что, никогда не слышала про компьютерную графику?

В течение двух часов мы ходим туда-сюда перед бассейном с кайманом. Уильям безмерно раздражает окружающих, во всеуслышание описывая то, как нарисованная на компьютере Лила будет танцевать чечетку. Мы с Соней и моим отцом почти не разговариваем. Мы — просто воплощение типичных ньюйоркцев, которые отправились вечером с ребенком в зоопарк и теперь с равнодушными лицами проходят мимо клеток и вольеров.

Через два часа, впрочем, даже Уильям утомляется. Когда Соня предлагает отправиться домой, он охотно соглашается.

— Может, зайдем в «Хлеб насущный»? — спрашивает он.

Соня задумывается, потом кивает.

— Попроси клубничный кекс, — подсказываю я. — Может быть, они наконец внесли в меню клубничные кексы без лактозы.

— Не хотите ли пойти с нами? — приглашает Соня, хотя, конечно, надеется, что мы откажемся.

— Нет, спасибо, — отвечает отец. — Я лучше прогуляюсь пешком через мост.

Мы смотрим, как они в сумерках идут по дорожке. Когда оба скрываются из виду, я разворачиваюсь. По ту сторону парка находится моя квартира — квартира Джека. А между нами — обширное зелено-серое пространство, Рэмбл и сланец, газоны и лужайки, причудливые деревянные, каменные и железные мостики, хищные и певчие птицы, дятлы, утки и вездесущие голуби, сосновые питомники и фонарные столбы. Парк. Мой парк.

Отец спрашивает:

— Не хочешь прогуляться?

— Давай.

Мы молча идем бок о бок к памятнику Болто — героической ездовой собаки. Останавливаемся перед бронзовой лайкой, и я гадаю, стоит ли между нами преграда, которую я соорудила вечером в воскресенье своими эгоистичными обвинениями. Мы идем дальше, минуем подземную арку.

— Джек сказал, ты ушла из дома.

Вместо ответа я поддаю ногой камушек.

— Когда я попросил разрешения взять Уильяма на съемки, он мне рассказал.

Я молчу.

Мы проходим мимо статуй писателей. Шекспир, Вальтер Скотт. Перед статуей Роберта Бернса отец произносит:

— Не повторяй моих ошибок, Эмилия.

— Каких именно?

Он вздыхает.

— Прости. — Поскольку на отца смотреть невыносимо, я говорю это, обращаясь к пьяному шотландскому поэту.

Отец продолжает:

— Джек — хороший человек.

— Знаю.

Мы идем дальше, мимо Овечьей лужайки.

— Здесь до 1930-х годов паслись овцы, — говорит отец (он рассказывал об этом уже сотню раз). — Когда их увезли отсюда, они совсем выродились.

— Бедные овцы, — в сотый раз повторяю я.

— А пастуха перевели работать львиным сторожем. Бедолага. Интересно, как он справлялся? Наверное, скармливал прежних подопечных новому. Не хочешь выпить?

— Где?

Он указывает на заманчивые огни «Зеленой таверны».

— Правда? — уточняю я. Папа всегда говорил, что «Зеленую таверну» посещают только туристы и вдовы.

— Всего лишь пропустим по глоточку.

Мы заходим в ресторан. Я раньше не бывала внутри. Он похож на огромную коробку шоколадных конфет. Позолоченные зеркала, стекло, викторианский стиль. В саду, разумеется, неуклюже подстриженные деревья, чучела гориллы и оленя. Атмосфера легкого безумия. Папа заказывает виски с содовой — не помню, чтобы он пил его прежде. Возможно, отца вдохновил Бернс. Я хочу чего-нибудь, более подходящего к нашему окружению — чего-нибудь нелепого и изысканного. С абсентом. Заказываю коктейль из белого вина и черносмородинового ликера.

Наверное, мы с отцом в жизни не молчали так долго. Обычно мы весьма разговорчивы. Болтаем о праве, о политике, о моих сестрах. Даже после того как я узнала о его измене, нам было легко разговаривать друг с другом. Его неизменная простота компенсировала натянутость с моей стороны.

Мой коктейль очень сладкий, пузырьки щекочут нёбо. Я делаю большой глоток и готовлюсь к разговору. Но отец меня опережает.

— Я был не слишком хорошим мужем. — Он продолжает, прежде чем я успеваю согласиться. — И речь не о том, из-за чего мы развелись. Я подводил твою мать и другими способами. В частности, в том, что касалось Люси и Элисон.

Я отхлебываю коктейль.

— Ты мог бы и не говорить мне об этом, папа.

Он пожимает плечами.

— Ну да, ты сама все видела.

— Нет, я имею в виду — ты вовсе не обязан объясняться. У меня не было никакого права так говорить. Я не имела права злиться. Это — твое с мамой дело, я не имею к нему отношения.

Отец хмурится и крутит в пальцах соломинку.

— Да, отчасти это наше с мамой дело. Но с другой стороны, оно касается и тебя. То, что случилось с нами, отражается на тебе. Отражается до сих пор.

Я допиваю коктейль, и голова у меня кружится от спиртного.

— Прости, папа. Прости, что я так подло с тобой обошлась. На глазах у Джека и Уильяма. Мне очень жаль.

— Ничего страшного, детка. — Мы сидим бок о бок, в обнимку. — Ты ведь моя дочка.

Я опускаю голову ему на плечо, и он грустно гладит меня по волосам.

— Ты отчаянно пытаешься походить на меня, девочка.

Я выпрямляюсь. Хочу сказать, что вовсе не похожа на него, но мы оба знаем правду. Когда он изменил маме, когда унизил ее самым ужасным способом, какой только можно придумать, когда в минуту слабости она призналась мне, я словно задалась целью подтвердить наше сходство. Каков был мой ответ, когда мама поделилась со мной своим позором и лишила меня возможности любить отца и дальше? Я заманила в ловушку человека, который был похож на него и любил своего ребенка так же, как мой отец любил своих детей. Я запустила когти в Джека, разрушила его брак и семью, превратила нас обоих в преступников. Совсем как мой отец.

А потом я была наказана за это. Я наказывала других и была наказана сама.

Изабель. Джек. Уильям. Что я с вами сделала?

Папа вздыхает:

— Ты безнадежная идеалистка в любви. Такая же глупая, как я, только по-другому.

— Что ты хочешь сказать? — Я сдерживаю слезы, и голос звучит куда враждебнее, чем хотелось.

— Твои фантазии такие же нереальные, как и мои, и закончится все точно так же.

— Мои фантазии?

— Эта старушечья байка о башерте. — Папа начинает говорить с легкой издевкой. — Ты влюбилась в Джека с первого взгляда. Он был твоей половинкой, твоим суженым. Вы были предназначены друг для друга. Сколько раз я слышал от тебя историю о том, как ты впервые его увидела, когда он стоял на коленях в коридоре. Любовь с первого взгляда. Ты действительно думаешь, что это была любовь?

— Да, — шепчу я.

— Нет, — твердо отвечает он, берет меня за плечи и легонько встряхивает. — Нет. Это фантазия, детка. Любовь и брак — это труд и компромисс. Это когда ты видишь человека таким, каков он есть, разочаровываешься, но все равно решаешь остаться с ним. Это долг и спокойствие, а вовсе не какое-то там внезапное «узнавание».

— Но я хочу совсем другого. Не хочу разочарования и спокойствия.

— Почему? Потому что любовь, по-твоему, — это мистика и магия? Или ты не хочешь трудиться?