Уильям Голдэм - Искатель. 1993. Выпуск №4

• Название: Искатель. 1993. Выпуск №4
• Автор: Уильям Голдэм
• Издательство: М.: Молодая гвардия, 1993 г
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1993
• ISBN: Issn 0130 6634

ПРИЛОЖЕНИЕ К ЖУРНАЛУ ВОКРУГ СВЕТА   ИЗДАЕТСЯ С 1961 ГОДА   Выходит 6 раз в год. Распространяется только в розницу.   Содержание:   Уильям Голдэм МАРАФОНЕЦ Роман   Э. Б. Уайт ПРИЯТЕЛЬ Рассказ      

---

— Все равно не понимаю, при чем тут я.

— Да яснее ясного. Этот сукин сын считает, что твой брат кое-что рассказал тебе перед смертью.

— Вы хотите сказать, что Док был связан с Сцелем?

— В нашей работе приходится делать многое — иногда мы продаем другим странам государственные секреты. Не для наживы, а потому, что точно знаем: они уже завладели этим секретом. Сцель жил тем, что доносил на других наци. Когда же готовилась облава на него, он узнавал заранее и убирался вовремя. Около тысячи наци предстали перед судом после войны; я думаю, в сорока — пятидесяти случаях это было заслугой Сцеля. Твой брат был связным Сцеля. Эрхард брал бриллианты у старика и передавал твоему брату, он доставлял их в Европу в одну из своих поездок. В Эдинбург. Там жил некий антиквар, который специализировался на торговле бриллиантами. Годами ходили слухи, что он грабит Сцеля, продавая за полмиллиона и отдавая четыреста пятьдесят тысяч. Но это были только слухи. После продажи он передавал деньги курьеру, и тот вез их в Парагвай к Сцелю. Том, я хочу спросить тебя… мне нужна только правда, какой бы тяжелой она ни была.

— Все что угодно.

— Перестань защищать своего брата. Мне понятны твои чувства, но он должен был умереть от такой раны, тело я осматривал тщательно. Ему очень нужно было видеть тебя, он хил последние минуты ради одного: что-то тебе сказать, что-то очень важное. Он бы не стал себя мучить ради того, чтобы крикнуть «Бэйб» и умереть. Так что говори, это очень важно, что он тебе сказал?

Бэйб смирно лежал на полу около заднего сиденья.

— Клянусь, я сказал вам все как было.

— Может быть, что-то несущественное? Пойми, он мертв, ему не нужна твоя защита. Ничто, сказанное тобою, не потрясет меня. В нашем деле люди говорят ужасные вещи, я слышал и о том, как он жесток, и то, что он двойной агент, и что он вор, активный гомосексуалист… Но сейчас мы имеем дело с этим фашистом. В той крови, что он пролил, можно плыть и не доплыть до другого берега. Говори же ради Бога, что он сказал тебе?

— Ничего…

— Поганец! — Джанеуэй резко нажал на тормоз, и машина остановилась.

Бэйб высунул голову.

Они стояли там, откуда уехали, у вагончика — Карл и Эрхард поджидали их.

— Я не смог его разговорить. — Джанеуэй вышел из машины. — Теперь он ваш.

— Нет! — закричал Бэйб. — Вы убили их!

— Ты слишком доверчив, — сказал Джанеуэй, — и когда-нибудь хлебнешь из-за этого горя. Добро пожаловать в когда-нибудь.

Карл открыл дверь машины и потянулся за Бэйбом. У того не было сил сопротивляться. Через три минуты он был привязан к знакомому креслу.

Часть четвертая СМЕРТЬ МАРАФОНЦА

23

— Быстренько, — велел Джанеуэй Карлу и Эрхарду. Они привязывали Бэйба к креслу, — пусть один из вас сходит за Сцелем.

Карл покосился на Джанеуэя.

— Ты не можешь мне приказывать. Да ладно, времени у нас спорить нет. — Карл и Эрхард вышли.

— Это все было враньем, да? Что вы были первейшим другом Дока? — Бэйб, разглядывая Джанеуэя, уже не мог найти в нем сходства с Гэтсби. Он был похож на никсоновского адвоката Дина — его называли «рыбой-лоцманом». Этакая мелкая пакость, которая держится рядом с большими акулами власти.

— Сцилла был сентиментальным глупцом, это и убило его. Он вечно старался подавить предметы своей любви накалом страсти. Все его предметы любви были неверны ему. Он никогда не был слишком откровенен со мной — прежде всего дело, так ведь Говорят? Кто, ты думаешь, свел его со Сцелем?

Послышались шаги в коридоре. Джанеуэй напрягся и замолчал.

— Я покидаю вас, — сказал Джанеуэй.

Бэйб остался наедине со Сцелем. Все было таким же, как в прошлый раз: яркие лампы, чистые полотенца, черный кожаный чемоданчик.

Сцель стоял у раковины, мыл руки. Потом встряхнул их, вытер полотенцем. Поднял к яркой лампе и тщательно осмотрел. Видимо, что-то не понравилось ему, и он начал мыть руки заново. Помыв и вытерев, он подставил их под свет лампы и заговорил:

— Вы должны извинить меня, я ужасно брезглив. Там, где я живу, прачка стирает каждый божий день. Так, значит, вы — брат Сциллы.

Бэйб не ответил.

— Сейчас время разговора — боль будет чисто душевная, и поверьте, физическая от нас никуда не денется. Но я думаю, нам лучше сначала поговорить. Хотите знать, каким образом вас обманули? Выстрелы были холостые, нож — со складывающимся лезвием.

Бэйб молчал.

— Томас Бэйбингтон, как сказал Джанеуэй. Конечно, в честь великого британского историка. Как вас называют знакомые? Том, я полагаю.

Бэйб закрыл глаза.

— Я понимаю, вы испытываете определенное отвращение ко мне, но, видите ли, я хочу поговорить, и командую здесь я, но я никогда не стал бы навязываться тому, кто не хочет смотреть на меня. Вы не хотите говорить со мной? Как будет угодно. Но если я захочу поглубже просверлить ваш зуб…

Бэйб открыл глаза.

— Почему у вас такой слабый акцент? Я кое-что понимаю в языках, очень трудно скрыть немецкий акцент.

Сцель едва заметно улыбнулся.

— Джанеуэй предупреждал меня, что вы умны, но я все равно не ожидал такого атакующего дебюта. «Что вы собираетесь делать со мной?» — вот что я ожидал от вас. Или вы могли бы спросить о брате. Но вы с первого выстрела угадали мою гордость, так что примите поздравления.

— Я всего лишь интересуюсь языками, это часть общей истории, — объяснил Бэйб. — Что вы собираетесь делать со мной?

— Неприятные вещи, — пообещал Сцель и без всякого перехода сказал: — В детстве я переболел алексией, это такая болезнь…

— Я знаю алексию, это когда не понимаешь написанную речь.

— Ваши знания впечатляют, — заметил Сцель.

— Я много читаю, филологию и психологию я затронул в том объеме, в каком они имеют отношение к истории. Какие неприятные вещи, не могли бы вы сказать прямо? Вряд ли теперь меня можно чем-то удивить…

— Мы говорили об алексии и моем детстве, а я никогда не уклоняюсь от темы; не забывайте, вы задали вопрос. Во время разговора ваш страх постепенно увеличивается, вы уже предчувствуете боль, и я думаю, что зуб ваш болит сильнее, чем две минуты назад.

— Да, сильнее, — подтвердил Бэйб.

— Я не ожидаю сочувствия от еврея, но вы можете догадаться, что мое детство было не особо радостным. Я был способным, я знал, что я способный, совершенно определенно знал, но все относились ко мне как к слабоумному. Я всегда терпеть не мог письменное слово, мое чистописание все еще на уровне каракулей, я презираю этимологию, филологию, но нахожу восхитительной морфологию. Полагаю, вы знаете, что это такое.

Бэйб кивнул.

— Я люблю просторечие. Плюс еще кое-что.

— Что?

— Я провел последнюю четверть века в Южной Америке, а там совершенно нечего делать. Если вы революционер, там очень скучно. Так что я, естественно, говорю на немецком, естественно, на испанском, а также на французском, британском и американском английском. В настоящее время учу итальянский, и, к сожалению, я уже слишком стар, чтобы приниматься за китайский.

— Есть еще русский, — сказал Бэйб.

— Как историку, вам еще нужно заполнить много пробелов. После всего, что мы сделали русским, я с тем же успехом могу приняться за иврит. Я был окружен сумасшедшими. — Сцель взглянул на Бэйба и рассмеялся. — Это, наверное, покажется вам смешным, потому что, я уверен, вы считаете меня сумасшедшим.

— Да нет же, — сказал Бэйб, — у каждого есть свои маленькие странности. Вы говорите, что вы невинны, для меня этого достаточно.

— Я потерял невинность в двенадцать лет, с горничной. Это было… Я не утверждал, что я невиновен. Я просто сказал, что у меня никогда не было безумных идей. Всякий испытуемый, попадавший под мою опеку, имел на то веские, серьезные причины.

— Испытуемый?

— Так мы их называли в нашем экспериментальном блоке. Как ваш зуб, сильно болит?

Бэйб кивнул.

— Вы надеетесь, что кто-нибудь спасет вас?

Бэйб снова кивнул.

— Возможно, но маловероятно. Никогда не теряйте надежды. Это жилище принадлежало моему отцу, единственные обитатели — Карл и Эрхард. Соседний склад пустует. Не теряйте надежды, ради Бога. Без нее боль становится острее. Как только человек перестает надеяться, он становится инертным. Из такого человека очень трудно выжать правду.

— Но я уже сказал правду, — запинаясь, проговорил Бэйб, — и вам, и Джанеуэю. Сто раз. Я ничего не знаю.

— Я очень хорошо платил твоему брату, самые высокие комиссионные за доставку бриллиантов в Шотландию. В этом я ему доверял; когда дело касается денег, только евреям и можно доверять. У вас могут быть иные соображения. Сцилла работал на меня много лет, но, когда умер мой отец, все переменилось. Я думаю, ваш брат собирался убить меня у выхода из банка и забрать бриллианты. Что вы на это скажете?