Питер Бигл - Соната единорогов

• Название: Соната единорогов
• Автор: Питер Бигл
• Жанр: Фэнтези

У тринадцатилетней Джой почти ничего не получается в школе. Нет такой контрольной, которую бы она не могла завалить. Но у Джой есть талант — она очень одарена в музыкальном плане. Именно поэтому ее так часто после уроков можно встретить в магазинчике Папаса, который помогает девочке заниматься музыкой. И вот однажды у Папаса появляется загадочный посетитель, который хочет продать ему рог, из которого буквально льется чарующая музыка. Но цена слишком высока, продавец хочет получить золото, много золота, а музыка, услышанная однажды, не дает покоя Джой и манит ее в волшебную страну, населенную прекрасными единорогами, фавнами и другими сказочными существами. Но даже в волшебной стране есть свои проблемы, Джой переживает за своих новых друзей и пытается им помочь. Девочка узнает, что, оказывается, единороги посещают и наш мир, а некоторые из них даже живут среди нас под видом людей. Вы никогда не задумывались, что человек, которого Вы знаете, может оказаться единорогом?

Перевод с английского Сергея Ильина.

---

Синти миновал ее, словно и не узнав, и подойдя к Абуэлите, склонил черный рог и коснулся им подола ее платья. Абуэлита медленно, зачарованно протянула руку, чтобы притронуться к рогу там, где он выходил изо лба Лорда Синти.

— Мне это снилось, — сказала она. — Ты снился мне.

— Мы снились друг другу, — отозвался Лорд Синти. Голос его угомонил скачущие мысли Джой. — Добро пожаловать, Алисиа Ифигениа Сандовал-и-Ривера.

— Алисиа Ифигениа Жозефин, — поправила его Абуэлита.

Она сжала руку Джой, но смотреть продолжала на Синти. Черный единорог сказал:

— Иногда, один только раз за долгие годы, случается, что сон из вашего мира соприкасается со сном Шейры. Очень редко, но случается.

Далеким, изумленным краешком сознания Джой отметила, что слышит Синти по-английски, между тем как Абуэлита отвечает ему на беглом испанском.

— Редко, ты говоришь? Тебе стоило бы побывать в пансионе-интернате «Серебристые сосны». Там полным-полно старух вроде меня и всем им снятся места наподобие этого. Да и чем нам еще заниматься, ну, скажи, чем? Если мне, как только я попала туда, каждую ночь, ночь за ночью, снился ты, кто знает, что снилось тем, другим viejas?

Она погладила Синти по шее и Джой увидела, как старейший из Древнейших, изогнулся под ее ладонью, точно домашняя кошка.

— Но ведь и ты мне снилась, — сказал он, — а я не старушка из «Серебристых сосен».

Он повернул слепое лицо к Джой.

— Когда ты впервые пришла, я решил, что ты это она. Подумал, что мне приснилось не то время.

Свободной рукой Абуэлита обвила плечи Джой.

— Так моя Фина и есть я, только лучше. Новая усовершенствованная модель, — лицо ее посерьезнело, она положила ладони на глаза черного единорога. — Ты мне не снился слепым, pobrecito. Что это?

— Это произошло с ними со всеми, — сказала ей Джой. — Сначала со старшими, потом… с малышами.

Она подумала о Турике и ей захотелось, чтобы он был с ними.

Абуэлита снова коснулась глаз черного единорога.

— Так, надо будет припомнить, что мы делали с этим в Лас-Перлас. Мы были слишком бедны, чтобы ходить к докторам, но что-то у нас было… Я вспомню.

И оглядев луг, она удовлетворенно вздохнула.

— Ну-с, — сказала она. — Кто мне тут все покажет?

Ручейная ялла некоторое время ревновала Джой к Абуэлите. У самой у нее семьи никакой не имелось — лишь полная осведомленность обо всех остальных яллах, присущая каждой из них, как бы ни были они одиноки, — и поняв, насколько близки Абуэлита и Джой, она немедля сочла себя отвергнутой. Странно, но она понимала, что один человек может занять место другого, или думала, будто понимает. Возраст Абуэлиты был для яллы поразительным чудом, а морщинистая смуглая кожа и белые волосы — подарком, которому она безмерно завидовала.

— Если ты можешь каждую минуту проводить время с кем-то настолько прекрасным, — резонно заявила она Джой, — зачем тебе возиться с заурядной ручейной яллой?

Русалочка не желала и близко подходить к Абуэлите, пока та однажды не уселась мирно на бережку, побалтывая в воде подагрическими ногами, и не принялась читать вслух из книжки, принесенной Джой в рюкзачке. Джой благоразумно удалилась с Туриком, а несколько часов погодя, вернувшись в одиночестве, обнаружила обеих спящими. Голова ручейной яллы покоилась на коленях Абуэлиты, мокрые, паутинные ручки крепко сжимали книжку с картинками.

Время, проведенное с Абуэлитой в Шейре, было, — стоит ли говорить? — счастливейшим в жизни Джой. Но присутствовало в нем и нечто такое, на что она не рассчитывала: бабушка, такая воодушевленная и любознательная, словно с плеч ее свалилось лет семьдесят, стремилась побывать повсюду, все узнать и всему научиться.

— Это все равно, что за трехлетним младенцем присматривать, — сказала Джой, разговаривая с Ко. — Стоит мне отвернуться, как она норовит поближе разглядеть джахао или выходит, рада-радешенька, чтобы нарвать цветов, на открытое место, на котором перитоны, того и гляди, самой ей голову оторвут. И ведь рада-радешенька, — Джой рассмеялась, пожимая плечами. — Вчера я на минуту упустила ее из виду, а потом не могла найти до самого заката. Тут уж я испугалась по-настоящему. И знаешь где она была? Попробуй, угадай.

— Гуляла кое с кем из моих кузенов, — Ко потупился. — Прости меня, дочурка.

— Да что ты, она отлично повеселилась, можешь мне поверить, — сказала Джой. — Роскошно провела время, отплясывая в лесу буги-вуги. Поверить не могу. Я словно нашла еще одну бабушку, совсем другую, которую я толком и не знаю.

Она вздохнула.

— Знаешь, мне все неприятнее мысль, что придется вернуть ее домой. Когда настанет время.

Однако когда именно оно настанет, ни Ко, ни Древнейшие сказать не могли. Самое большее, что узнала Джой, — от матери Турика, Фириз, — это что настоящий Сдвиг Границы, отличающийся от временных качаний, одно из которых перенесло Границу прямо в середину идущей к Сан-Диего автострады, отменит все правила перехода из одного мира в другой.

— Луна не понадобится, Сдвиг может произойти в любой день или ночь. И время, отпущенное на переход, будет короче, гораздо короче обычного. А места перехода, как ты знаешь, меняются, — она пожурила Турика, слишком грубо игравшего с малышом-сатиром, и вновь повернулась к Джой. — Знаешь, что я тебе скажу? Приглядывайся к шенди.

— К шенди? — повторила Джой. — К дракончикам?

Фириз кивнула.

— На этот раз Граница будет там, где они. Все время следи за ними. И бабушке скажи, — сотворенный из пены морской единорог обратил к ней безмятежные, лишенные глубины глаза, от которых у Джой, если она подолгу в них вглядывалась, неизменно начинала кружиться голова. — Нам придется проститься с тобой навсегда, Джозефина.

Если не считать Синти, Древнейшие редко называли ее полным именем. У Джой перехватило горло.

— Может, и нет. Ну, то есть, все может быть, Граница просто передвинется в Сан-Франциско или еще куда. Или в Юба-сити, то-то будет весело. У меня в Юба-сити дядя живет.

Турик прижался к Джой, притиснул голову к ее груди и отдавил ей ногу.

— Нынешний Сдвиг унесет Шейру далеко-далеко. Я это чувствую, — сказала Фириз. Она поколебалась, легко мазнула рогом по щеке Джой и добавила: — Те из наших, кто живет сейчас в твоем мире… думаю, им уже не удастся снова найти Границу, но, может быть, это удастся тебе. Если найдешь, скажи им. Присматривай за ними и все расскажи, когда у тебя получится, Джозефина.

— Да, — прошептала Джой. — Да, я расскажу.

Теперь она составляла карту, зарисовывала виды и картинки из жизни Шейры с новым, яростным усердием. Благодаря урокам Джона Папаса, ей удавалось набрасывать на самодельной нотной бумаге обрывки музыки, это стало такой же частью каждого ее здешнего дня, какой был аромат цветов, названий которых она так и не узнала. Ручейная ялла, храня редкое для нее молчание, наблюдала за Джой, как зачарованная, но в конце концов спросила:

— Что ты станешь с этим делать, сестричка? Ну, когда накрепко запрешь все песни Шейры за этой черной решеткой?

— Наверное, людям покажу, — ощущая неловкость, ответила Джой. — Ну, то есть, там, откуда я, много людей, самых разных, которым может понравиться играть музыку Древнейших. Они научатся ей по моим записям и станут играть по всему миру. Моему миру, тому что по другую сторону Границы.

— Ага, — сказала ручейная ялла. — А что потом?

— Да откуда ж мне знать? — осерчала Джой. — Ну, то есть, они люди взрослые, а я еще ребенок, как я могу знать? Просто они будут играть ее, вот и все, и может быть, я прославлюсь и меня даже по телевизору покажут. Ой, не начинай сначала, про телевиденье я тебе уже рассказывала.

Ручейная ялла лениво потянулась в воде и сцапала, даже не взглянув на нее, рыбешку. С задумчивой точностью пожевывая ее, — словно обгладывая кукурузный початок (Джой всегда отворачивалась), — она заметила:

— А меня ты не записала.

Джой не ответила. Ручейная ялла негромко продолжала:

— Я теперь знаю, что значит записывать, что такое книги и картинки, даже про телевидение знаю. Но все это не я. Ты можешь нарисовать меня, можешь записать каждое мое слово, но когда ты все это сделаешь, ты же все равно не сможешь плавать с мной в моем потоке или слышать, как я называю тебя сестричкой. Так что все это глупости. Давай лучше рыбу половим.

Выследить шенди оказалось еще труднее, чем удерживать в узде Абуэлиту. Брачные союзы у шенди пожизненны и чаще всего они живут колониями вместе с другими супружескими парами; однако Джой не смогла отыскать ни единого известного ей драконьего выводка ни в одном из тех сухих жарких мест, где они обычно откладывали яйца и растили своих не превосходящих величиною ладони малышей. Как-то под вечер, она наконец натолкнулась на маленькую их стайку в неглубокой лощине Закатного Леса. Дракончики ютились в сыром полом бревне — место для шенди на редкость неподходящее. Невдалеке от бревна стояла Абуэлита, следя за малышами, притворявшимися, будто они вот-вот взлетят, и взрослыми, которые следили за Абуэлитой. Рядом с бабушкой стоял Лорд Синти.