Лариса Соболева - Седьмое небо в рассрочку

• Название: Седьмое небо в рассрочку
• Автор: Лариса Соболева
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-079449-2

История двадцатилетней давности безжалостно вторгается в относительно благополучную жизнь героев. Ксения и Шатунов знакомы с давних пор, и их связывает не одна тайна. Встретившись когда-то, они оказались друг для друга судьбой. И вот теперь Ксении грозит опасность – она слишком близко подобралась к раскрытию давнишнего преступления. Но кому-то это очень не нравится. Шатунов пытается спасти ее, но опаздывает, сам едва не попадает в западню и понимает, что их… заказали. Он пытается выяснить, кто за этим стоит, чтобы отомстить за смерть Ксении. Но… там, где настоящее переплетается с прошлым, возможны неожиданные повороты судьбы…

---

Она ошибалась. Желтый халат Ксении остался желтым, пропитавшись красным цветом, были только красный и желтый цвета – никаких оттенков… никаких других цветов… И почти всегда так было в жизни Шатунова: без оттенков, грубо.

Он стал на колени, не зная, как дотронуться до Ксении. Где-то на периферии сознания сигналило: не бойся, она ничего не чувствует, совсем ничего. Но залитая кровью грудь не позволяла притронуться, ведь ей, должно быть, станет невероятно больно, стоит лишь слегка потревожить – думалось ему. Все же он осторожно приподнял ее за плечи и поразился, что в его руках уже не та Ксения. Вернее, это она, ее тело, только без нее.

Когда больно, кричат. Крик Шатунова и стал вырвавшейся болью, бессильной яростью. Был он и протестом против самой природы, соорудившей человека безобразно хрупким и уязвимым.

Словно испугавшись одинокого вопля, занавеска взметнулась и облепила Шатунова с Ксенией. Когда больно, еще и плачут. Плачут все: дети, женщины, старики, мужчины. Боль делает равными всех. Шатунов стиснул зубы и зажмурился, задерживая слезы в глазах, проглатывая их вместе с болью и обидой.

Крючок догнал машину Стаса, поставил ее бок о бок, к счастью, на встречной полосе не было машин. Обе легковушки быстро сокращали расстояние, а внедорожник ни на йоту не прибавил скорости, хотя не заметить сзади света фар способен только полностью слепой. Граждане убийцы не подозревали о готовящемся захвате. Впрочем, «захватчики» ничем не выдавали своих намерений, они медлили.

Стас беспокойно поглядывал в сторону Гоги, а тот с обреченностью смертника смотрел на джип впереди, держа обеими руками между ног пистолет. В соседнем авто вообще темным-темно, там ждали команды, не решаясь атаковать первыми.

– Расстояние минимальное, – сказал Стас раздраженно, ведь надо же что-то делать. – Дальше – только врезаться им в корму.

Перевесила служба, Шатунов прилично платил фактически за отдых на рабочем месте, настала пора отработать бабки. Гога высунулся в окно, прицелился – надо ли говорить, что целиться в машине на ходу крайне неудобно?

– Господи, помоги никого не убить, – выпалил он.

И выстрелил. Следом выстрелил Крючок из второй машины, а вот потом сюжет развернулся, как в страшном сне.

Джип с убийцами как ехал по прямой, так и продолжил ехать, не отклоняясь от курса, значит, оба стрелка промазали.

Гога снова целился и вдруг… Стас перестал справляться с управлением! Не понимая, что произошло, он выкручивал руль в разные стороны, чтоб угадать шестым или даже седьмым чувством, где заклинило и почему.

А машину несло по намеченному только ею маршруту – к обочине, при этом она виляла задом, как девица на панели за сто рублей. Когда авто выходит из подчинения и ты не ощущаешь сцепления колес с землей, обманчивый полет железа, внутри которого находишься, приводит в состояние дикого ужаса. Стиснув зубы, Стас зажмурился и сгруппировался в момент «ныряния» в кювет. Сквозь треск и удары железа о землю он слышал, как Гога зверски матерится…

5

– Кто здесь? – вскинулась Сабрина.

– Это я, я, – шепотом сказала большая тень, подплывая к кровати. – Тата наглоталась колес и уснула, а я… я знала, что ты не спишь.

– Ну, теть Маша… – на выдохе облегчения протянула Сабрина. – Ну и напугала ты меня…

– Дурочка, в доме, кроме нас, никого, – присев на кровать, которая под ее весом застонала, рассмеялась Маша. Но вдруг смутилась, подыскивая слова, оправдывающие ее появление, а подбирались они неудачные: – Извини, мне показалось, с тобой что-то не то… Ты росла на моих глазах… не чужая вроде… Правда-правда, не чужая… Я не из любопытства. Можешь не говорить, что с тобой, вмешиваться в личную сферу сейчас не принято…

Сабрина, натянув на колени ночную сорочку, обхватила их руками, переплетя пальцы, задумалась.

– Плохо, что не принято, – сказала она грустно. – Теть Маша, раз уж пришла, может, ты расскажешь правду?

– Э-у… а… – стушевалась та. – Что?

– Вот и поговорили, – усмехнулась Сабрина.

– Нет, детка, если знаю…

– Конечно, знаешь, – перебила Сабрина. – Все вы знаете, но не хотите навредить маме. А она сама себе вредит. Отец оставил нам эту домину в счет алиментов…

И тут Маша, не желая того, встала на защиту Ленчика:

– Он не мог дать гарантии, что у него будет постоянная работа, поэтому решил обеспечить тебя жильем.

– Но давал деньги, – снова перебила Сабрина, – покупал мне одежду, между прочим, очень дорогую, игрушки… самые-самые.

– Не поняла, что тебя не устраивает?

– Я не устраиваю себя, я!

Сабрина сбросила ее руку, спрыгнула с кровати и, копаясь в сумке, пару раз шмыгнула носом. Маша, имея троих детей (и единственного мужа), научилась остро чувствовать внутреннюю нестабильность близких и умела проявить сочувствие, которого многим не хватает. Она из породы отзывчивых людей, на большой груди которых можно безбоязненно выплакаться, это золотое качество делало ее почти святой.

– Итак, тетя Маша… – закуривая и возвращаясь на кровать, сказала Сабрина. – За что мама ненавидит отца?

– Разве? Ненавидит – это слишком громко сказано…

– Тогда тихо скажи, – поиграла словами Сабрина, но как-то уж мрачновато. – Ты же знаешь ее главную песню: отец не выполняет свой долг, не заботится обо мне, не думает о моем будущем, не дает денег. Ей в руки не давал ни рубля, но мне кидал на мелкие расходы, заплатил за обучение в институте. Я всю жизнь жила ее умом, делала, как она требовала, ни разу не заподозрив, что все не так, как преподносит мама. А когда появился Пашка… да, ревность во мне вскипела на пару с обидой. Но ведь и без Пашки ни мать меня не любила, ни отец…

– Ну что ты, Сабрина! Так только кажется…

– Хочу, – повысила она тон, обрывая неубедительные заверения, – окончательно определиться: заслуживает мой отец, чтоб я о нем забыла навсегда, или это мне нужно что-то сделать с собой?

– Но почему тебе сегодня приспичило, а не раньше?

Вопрос непростой, он начал ввинчиваться в голову еще у отца, когда Сабрина наблюдала за лихорадкой во время его сборов. В качестве супергероя, спешащего на помощь, презрев опасности, она его никогда не видела, этот образ не состыковывался с привычным шаблоном отца, созданным матерью. Выходит, родная дочь не знает родителя. А каким он еще бывает? Отец для нее – белое пятно, у него течет своя жизнь, Сабрина выпрыгнула из нее по собственной инициативе, теперь он не хочет ее пускать назад.

– Видишь ли, теть Маша… – проговорила она задумчиво. – Я сегодня увидела, что отец без нас прекрасно обходится, а мы с мамой еле тащимся. Это ее идея – вернуть ему себя. Мол, после развода не женился, он однолюб, ему стоит намекнуть, и Шатун – у наших ног. Я намекнула. А он не понял! Я напрямую сказала. Оказалось, ему такое счастье даром не нужно. Знаю, мама хочет за его счет решить свои проблемы…

Сабрина сделала паузу и усиленно дымила, не решаясь окончательно вывернуть душу наизнанку. А не вывернешь – тетка Маша не даст достоверной информации, пришлось частично сознаться:

– Да и я не лучше. Тоже хочу решить свои проблемы. У меня ничего не получается, как бы я ни билась, – это просто рок какой-то, полученный в наследство, от Таты. Мне открылось сегодня, что отец – надежная опора, которой у меня никогда не было. Он может защитить, уберечь, поддержать, помочь, но все это не распространяется на меня…

– Распространяется! – с жаром возразила Маша. – Ты не знаешь его. Ленька ради друзей рубашку последнюю снимет, а ради дочери…

– Дочь и ее мать обидели его. Разве он не имел права заиметь сына, жену, любить их, строить личную жизнь, как ему нравится? А мы с мамой решили, что и на расстоянии он принадлежит нам. Я поздно это поняла. Давно хотела съездить к нему, повиниться… и выбрала неудачный повод. А сейчас хочу знать: почему он, если верить вам всем, безумно любя ее, ушел? Где логика? Разъясни, теть Маша… мне очень нужно.

Вот попала – так попала! Но сама же притащилась в комнату Сабрины! В таких случаях муж Маши назидательно вещает: «Не делай больше долга своего». И отказать нельзя, ведь не исключено, что Сабрина извлечет уроки из глупости Таты и наладит отношения с отцом. В то же время не хотелось подругу в глазах дочери чернить и выставлять дурой, каковой та являлась.

– Зря ты настроена против мамы… – пролепетала Маша.

– Да нет же, нет! Вернее, я настроена давным-давно, твое толкование не способно ни убавить негатива, ни прибавить. Теть Маша…

– Боюсь, буду далека от объективности, – нашла она удобоваримую причину для отказа. – Кто-то обманул, а кто-то заведомо обманулся, потому двое не поладили. Не мне их судить, да и не тебе. Главное, ты родилась.

– Ладно, – неожиданно отказалась от уговоров Сабрина. – Иди спать, теть Маша.

– Не обижайся, девочка, – протянула та.

– Нет-нет, я понимаю: подруги…

По простоте душевной Маша проговорилась: «Кто-то обманул, а кто-то заведомо обманулся…» Теперь нужен тот, кто поставит диагноз давнишним событиям. И такой человек есть – муж тети Маши, который великолепную Таточку терпеть не может, но хотя бы ровно дышит к Сабрине. А насчет судить… так ведь все судят, осуждают и обсуждают, в этом нет ничего преступного.