Владимир Кобликов - Берестяга

• Название: Берестяга
• Автор: Владимир Кобликов
• Издательство: Приокское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1977

Произведения Владимира Кобликова о детях трогают своей искренностью, очень точным и образным языком, а главное — той удивительной добротой, которой наполнены герои. Все, что написано им для детей, согрето любовью к маленькому человеку, полно стремления ввести его в мир света, добра и приключений.

---

— Мужики, — Федор Федорович так и назвал ребят, — с часок поваляйтесь, а потом на делянку пойдем… Ложитесь, ложитесь. Я разрешаю, слышите!

* * *

Хлопнула крылечная дверь. Кто-то поспешно прошел сени… Открылась дверь… На пороге остановился Ленька Клей. На нем лица не было. Все уставились на изгнанника, но он будто не видел удивленных вопросительных взглядов. Видно, с ним произошло такое, что заставило забыть происшедшее накануне.

— Там… в лесу, — Ленька задыхался от волнения и быстрой ходьбы. — Там… шпионы… парашютисты. Двое их.

Ребята повскакали с мест. Окружили Леньку. Кто-то сунул ему кружку с чаем, кто-то подставил табурет, чтобы Клеев сел… Загалдели. Забросали Леньку вопросами.

— Тише вы! — прикрикнул на ребят Федор Федорович. — Далеко от хутора видал этих самых?

— Километра четыре отсюда, а может, и все пять.

— Ну-ка, Трусов, сбегай за Игорем Аркадьевичем. Живо. Скажи, срочно нужен… На лыжах они?

— Не знаю. Не приметил, — признался Ленька.

— А почему ты решил, что встретил именно шпионов? — спросил Саша.

— Не наши они. Точно говорю.

* * *

Ленька шел, не торопясь. Это радость человека подгоняет. А беда… Некуда Клею было торопиться. Что он скажет дома? Как он теперь покажется в школу? Ему впору бы сесть под елкой и не встать, пока не замерзнет. Ленька даже представил, как удивятся, как испугаются те, кто его прогнал от себя, когда узнают, что он, Ленька Клеев, в знак протеста замерз в лесу. Но тут же Клей решил, что такой поступок расценят, как трусость. Кто станет жалеть вора?.. Вор?! А если об этом узнает мать? Узнают в их деревне?

Ленька часто останавливался, оглядывался. Он видел свой одинокий след на чистом снегу. Сейчас побежать бы по этому следу к Лыковскому хутору, к ребятам! А как бы он работал теперь!

Но нельзя было Леньке возвращаться обратно. Надо было идти по снежной целине. Даже таким шагом к вечеру он придет в Ягодное. Лучше бы даже прийти туда ночью, а на рассвете податься в свою Залетаевку.

— «Ворон»!.. «Ворон»!.. «Ворон», помоги!

Ленька остановился. Неужели почудилось? Прислушался… Снова где-то слева от него кто-то негромко позвал:

— «Ворон»!.. Помоги, «Ворон»!.. «Ворон»!

Клееву показалось, что зовет человек, у которого совсем мало сил.

«Вот штука-то! А зачем он ворона кличет? — подумал Ленька. — Может, померещилось мне? Какой дурак ворона кликать станет?».

Нет, Леньке не померещилось. Он снова и снова услышал странный призыв.

Клееву стало не по себе. Что же делать? Уйти побыстрее от этого таинственного голоса или пойти, пойти на него?.. Ленька решился. Он, крадучись, пошел в ту сторону, откуда взывали о помощи.

Вышел к небольшой поляне и притаился под елкой. Теперь уже где-то совсем рядом слышался потухающий мужской голос, автоматически повторяющий:

— «Ворон»!.. «Ворон»! Помоги, «Ворон»!

Ленька обшарил глазами поляну. Голос доносился откуда-то сверху. И вдруг Клеев обомлело прижал руки к груди: он увидел человека, висящего вниз головой. Леньке захотелось поскорее удрать отсюда, но он присмотрелся и наконец понял, что человек этот висит на стропах парашюта. Ну, конечно, это же парашют! Никогда Ленька не видел настоящих парашютистов, но видал их на картинках, в кино… Клеев немного успокоился. Когда исчезает таинственность, человек смелеет. А таинственного теперь ничего не было. Человек прыгнул с самолета на парашюте в темноте и угодил на дерево. Запутался в стропах. А сейчас он теряет силы, и ему надо помочь. Ленька нащупал в кармане складной ножик. «Сейчас подойду к дереву… Залезу на тот сук и перережу эти веревки», — решил Ленька.

И снова услышал:

— «Ворон»!.. «Ворон»!.. Помоги!

Но почему все же он кличет чернокрылую птицу, которую так у них не любят? Почему он просто не зовет на помощь?.. Нет, Ленька, не спеши. Обдумай все… А вот и «Ворон»! К дереву, по краю поляны, брел рослый мужчина. Останавливался, озирался. Он уже был недалеко от дерева, на котором висел зовущий «Ворона».

— Да заткнись же ты, «Ястреб»! — зло приказал пришедший на помощь. — Не «Ястреб» ты, а растяпа! — И «Ворон» сказал несколько фраз на чужом языке.

— Помоги, «Ворон»! — попросил в последний раз «Ястреб»-растяпа и смолк.

Теперь ясно Леньке стало, что это были за люди. Клеев прижался к стволу елки и даже перестал дышать.

«Ворон» довольно быстро освободил парашютиста. Тот, видно, долго провисел на дереве, потому что сразу и на ноги встать не мог. Лежал на снегу. А «Ворон» этим временем сжег его парашют, засыпал золу снегом. Делал «Ворон» все проворно, ловко. Делал и ругал товарища. Потом достал из кармана флягу и протянул «Ястребу». Тот сел, сделал несколько глотков из горлышка и вернул флягу хозяину.

— Очухался? — спросил «Ворон», и опять что-то сказал на чужом языке.

Вместо ответа «Ястреб» попытался встать. «Ворон» помог ему… И они, крадучись, пошли по прежним следам «Ворона».

* * *

Первым их заметил Игорь Аркадьевич. Он поднял руку. Все: Брынкин, Прохор, Силантий, Ленька, Виталий и Уткин — остановились.

Гуминский указал рукой, куда смотреть. Просекой, прижимаясь к лесу, брели двое.

— Они, — прошептал Ленька.

По одежде эти двое были очень похожи на красноармейцев, выписавшихся из госпиталей: старые солдатские ушанки, бушлаты защитного цвета перехвачены брезентовыми ремнями, армейские валенки, а за плечами тощие вещмешки. Красноармейцы и красноармейцы! Все даже невольно посмотрели на Леньку Клея: не ошибся ли ты, малый? Может придумал всю эту историю с парашютом.

— Они, — еще раз повторил Ленька.

— Нечего терять время, — сказал Гуминский. — Надо действовать. Идут они на деревню Прядкино, а оттуда рукой подать до железнодорожной ветки. Все ясно. Мы с Берестняковым обойдем этих «птиц» лесом и преградим им дорогу. Федор Федорович и Уткин подойдут к ним с правой стороны, а Силантий и Виталий — слева. Мы с Прохором выходим на дорогу, и я командую: «Руки вверх!» А вы выскакиваете на дорогу. Ясно?.. Пошли, Прохор.

Гуминский и Берестяга наблюдали за приближающимися «Вороном» и «Ястребом» из-за кустов. Условились, как только они поравняются с сухой елкой, выскакивать с ружьями наизготовку, и Гуминский подаст команду сдаваться.

Уже хорошо были видны их лица. Усталые, сосредоточенные. И не было в этих лицах ничего подозрительного — спокойные лица солдат, хорошо знающих куда и зачем они идут. Может, это спокойствие на их лицах лишило Гуминского той решительности, а главное, быстроты при нападении.

Игорь Аркадьевич выскочил на дорогу первым и слишком мягко скомандовал:

— Руки вверх!

Прохор увидел, как мужчина, шедший впереди, неуловимым движением выхватил из кармана пистолет. Берестяга выстрелил первым. Навскидку.

— А-а-а! — вскрикнул незнакомец и выронил из перебитой руки пистолет в снег.

Тут же прогремел второй выстрел…

А третьего Прохор уже не слышал. Этот третий выстрел, сразивший наповал того, кто только что стрелял в Берестнякова, принадлежал деду Скирлы…

Старый охотник склонился над Прохором и тихо звал его:

— Сынок… Проша… Сынок… Очнись… Проша…

Но Берестняков не приходил в сознание. Он тяжело и порывисто дышал. Пуля угодила ему в грудь и прошла навылет.

Скирлы плакал, уткнувшись лицом в шапку, и приговаривал:

— Опоздал, старый дурак, опоздал… Не уберег… не уберег его…

* * *

Проезжий завез в Ягодное черный слух, что Прохор убит. Слух перебегал из дома в дом и наконец добрался до Берестняковых.

Недобрую весть принесла их шабриха Нырчиха-одночашница.

Насморкавшись вволю, она без всякого подхода оглушила вопросом стариков:

— Тетка Груня, дядь Игнат, слух-ти какой про вашего внука ходит. Ай, и правда, в дом ваш така беда подкралась?

— Какой такой слух? — насторожилась бабка Груня.

— Болтают… Уши бы мои вовек не слышали такого!

— Что же болтают-то? — спросил встревоженный дед Игнат.

— Повторять жутко.

— А ты говори, говори, касатушка, — настаивала бабка Груня. — Не по-соседски скрывать-то.

— Да больно плохо говорят.

— А ты все равно говори.

— Будто убили Прошку?

Короткий, разящий душу крик, будто отшвырнул Нырчиху к двери… Бабка Груня рухнула на пол… Игнат безумными выпученными глазами смотрел на ягодинку-горевестницу и не мог произнести ни слова. Старику нечем было дышать, он хватал ртом теплый воздух.

Ныркова выскочила на крыльцо и заголосила на все село:

— Помогите!.. Помирают!..

Долго отхаживал Берестнякову фельдшер. Она пришла в себя и лежала окаменело неподвижно. Только остановившийся взгляд, до краев налитый печалью, говорил, что она жива.

* * *

Наступила долгая томительная ночь. Возле бабки Груни дежурили соседи, Наталья Александровна. По совету фельдшера, ноги ей обложили бутылками с горячей водою… Лекарств она не принимала. Когда ее пытались уговорить выпить хотя бы простой валерьянки, она молча стискивала зубы и отворачивалась к бревенчатой стенке.