Джордж Марек - Рихард Штраус. Последний романтик

• Название: Рихард Штраус. Последний романтик
• Автор: Джордж Марек
• Жанр: Музыка, музыканты
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01923-1

Великолепная по стилю, объективности и яркости изложения биография великого немецкого композитора, дирижера и исполнителя, внесшего поистине огромный вклад в развитие мирового симфонического и оперного искусства. Автор всесторонне рассматривает творчество Р. Штрауса и увлекательно повествует о его личной жизни и знаменитых людях, с которыми пришлось встречаться известному музыканту.

Перевод: Раиса Боброва, И. Маненок.

---

Богатство репертуара, составленного Штраусом, было поразительным. Он начал с «Летучего голландца» и «Волшебной флейты», потом поставил «Лоэнгрина», используя знания, полученные в Байрёйте, и «Тангейзера». «Ифигения в Авлиде» Глюка, «Виндзорские проказницы» Николаи, «Оружейный мастер» Лорцинга, «Ганс Гейлинг» Маршнера, «Вольный стрелок» и «Эврианта» Вебера — все эти оперы шли под управлением Штрауса, одухотворенные его музыкальным талантом и драматургическим чутьем. Приехавшая вскоре Паулина исполняла партии Памины, Эльзы и Елизаветы. Ее присутствие помогало Штраусу еще глубже понять Вагнера. Но и без нее дирижирование вагнеровской музыкой было для Штрауса ритуалом высокого порядка. В те дни, а также и позже, он дирижировал операми Вагнера стоя, в то время как другими, в том числе и собственными, — сидя.

Штраус не только работал в оперном театре, но и давал в Веймаре концерты. Поскольку в тот период он мыслил языком симфонических поэм, его концерты были так перегружены программной музыкой, что, как он писал отцу, Бронсарт неодобрительно покачивал головой. Неудивительно, что отец в ответ укорял его: «Твои программы не смог бы переварить и страус. Кроме Листа, Вагнера и Берлиоза, есть и другие композиторы, которые имеют право быть услышанными. Неужели Моцарт, Гайдн, Шпор и другие перестали для тебя существовать?»[82]

Штраус был окрылен успехом. Он работал с оркестром, который его любил, его вдохновляла близость любимой женщины, он был увлечен близкой его сердцу музыкой, веря, что настало время заговорить новым музыкальным языком, что новые условия, сложившиеся к концу века, требуют новых средств выражения. Талант его, ничем не сдерживаемый, расцветал. Но прежде чем проследить за его успехами, было бы полезно составить обобщающий портрет Штрауса этого периода. Каким он был, когда перед ним открылся мир, когда в двадцать с лишним лет он покинул Мюнхен, нашел единомышленников и вступил на путь успеха? Наиболее точный портрет он сам нарисовал в письме, адресованном не отцу, не наставнику, а человеку, с которым он был близок и который был так же молод, как и он. Этой таинственной личностью была упомянутая ранее Дора Вихан. В более старшем возрасте Штраус никогда о ней не говорил, однако в молодости он несомненно ее любил, и они, вероятно, были любовниками. О Доре известно мало. Она была женой виолончелиста Мюнхенского оркестра Гануша Вихана, который был на девять лет старше Штрауса и дружил с его семьей. Совсем молодым — в девятнадцать лет — Штраус написал для него Сонату для виолончели, которую Вихан и исполнил. Доре он посвятил небольшое фортепианное сочинение. Дора была очень красивой, музыкально одаренной женщиной, на четыре года старше Штрауса. После четырех лет замужества она развелась с Ганушем. Имел ли Штраус какое-то отношение к их разрыву — весьма сомнительно. Вихан уехал в Прагу, стал профессором Консерватории, создал Богемский инструментальный квартет, который выступал довольно успешно. Дора уехала в Америку, какое-то время жила в Дрездене, потом в Греции, давала уроки игры на фортепиано и умерла в 1938 году. Большинство ее писем Штраус, вероятно, уничтожил, сохранив только одно короткое. Перед смертью Дора распорядилась, чтобы письма Штрауса к ней были сожжены. Но приводимое ниже письмо она подарила приятельнице в Дрездене. Сейчас оно находится в Берлине, в архиве Эрнста Краузе (автора биографии Штрауса).

…

«Моя милая, дорогая Дора!

Не знаю, с чего начать свое письмо. С грусти по поводу твоего письма, с благодарности за поздравление по случаю моих именин, с рассказа о своей жизни. Право, не знаю. Дело в том, что твое письмо, милая Дора, очень меня тронуло и опечалило, поскольку отодвинуло на неопределенный срок надежду тебя увидеть. О, Господи! Какие равнодушные слова для выражения того, что я чувствую! Мне следует тебя утешить. Но как? Не писать же, что «все не так ужасно, Meister» (слегка переиначенные Штраусом слова, сказанные Евой Гансу Саксу. — Дж. М. ). Или что время залечит все раны. Но время действительно заживляет раны. Боже! Теперь я заговорил афоризмами. Какой ужас!!!

Но хватит об этом. Ты думаешь, что спустя какое-то время ты приедешь со мной повидаться. Рекомендую тебе песню, еще не исполнявшуюся, написанную неким Рихардом Штраусом, под названием «Терпение», ля-бемоль-мажор. Между прочим, получила ли ты переложение для фортепиано «Итальянской фантазии»? Если тебя это немного утешит, я буду рад. Возможно, у тебя вызовет раздражение, если я сейчас напишу, что дела мои идут хорошо. Тем не менее это правда. Музыкант Рихард Штраус находится в прекрасной форме, особенно с тех пор, как перестал быть директором Мюнхенского двора, после того, как я три года дышал миазмами болота, свежий воздух идет мне на пользу. Скажу честно, мне тяжело покидать Мюнхен, расставаться с семьей и двумя такими друзьями, как Риттер и Тюлль. Ты не можешь представить, как я к ним привязался. Но уезжать надо! Все мое будущее зависит от того, сумею ли я не оказаться жертвой болотной мюнхенской лихорадки. Благодаря Риттеру я приобрел более твердые взгляды на искусство и жизнь. После долгих блужданий ощупью я сейчас почувствовал под ногами твердую почву. Сейчас я могу решиться начать борьбу против евреев и обывателей, подумай только! Я примкнул к рядам приверженцев Листа. Одним словом, трудно представить более прогрессивные взгляды, чем те, которых я сейчас придерживаюсь. Я чувствую себя великолепно. Передо мной открылась ясная перспектива. Но разве можно все это описать? Ты должна приехать и повидаться со мной. Узнаешь ли ты теперь меня?

А сейчас я хочу ответить на твои вопросы. В Байрёйте я работал «ассистентом», проводил репетиции фортепианных партий. И т. д. Недавно познакомился с фрау Вагнер, которая проявила ко мне интерес. Мне даже была оказана честь сопровождать ее на «Вольного стрелка». Как это произошло — очень забавная история. Почтенный Леви угодил в яму, которую вырыл для меня! Ты спрашиваешь, как было в Берлине? Лучше и не придумать! Риттер, Тюлль и я проводили время под девизом: «Боже наш, какие же мы славные ребята!» (Приблизительный перевод фразы с баварского диалекта, которую Штраус положил на музыку. — Дж. М. ).

Девятая была неописуемо прекрасна. Увертюра к «Тангейзеру» — совершенно сказочна. До сих пор весь дрожу, когда вспоминаю, как это звучало! Бюлов дирижировал как бог, хотя временами вел себя как клоун, но в основном производил сильнейшее впечатление. (Св. Иоганнес[83] тоже был там.) «В его груди живут две души». Несчастный! Боже мой, сколько же мне надо тебе рассказать! А ты все не едешь!!! Пока соберешься, я все забуду.

Тебе, наверное, все это кажется безумием, но в этом есть своя система! О, Господи! Теперь я впадаю в «цитатизм». (Это новый термин, изобретенный Тюллем, вполне в берлинском духе. — Дж. М.)

Бюлов в Америке, зарабатывает деньги. Куда поеду я? Если обещаешь никому не писать и не говорить об этом, потому что пока это большой секрет, — то в Веймар. Буду работать с Лассеном, под началом Бронсарта. Прекрасная замена Мюнхену! Еду в город будущего, занять пост, на котором так долго проработал Лист! С Веймаром у меня связаны большие надежды. Бронсарт — прекрасный парень, с головы до ног человек чести (прямо как Перфаль!) и очень прогрессивный (прямо как Перфаль)1. Кроме того, Лассен уже стар, утомился и мечтает облегчить свою участь (совсем как Фишер[84]). Мой ученик Целлер с сентября принят в труппу ведущим тенором. Первая опера, которой я буду в Веймаре дирижировать, — «Ленивый Ганс» Риттера с Целлером в главной роли. Потом — его новой одноактной оперой «Кому корону?». В общем, надеюсь, все будет замечательно. Бронсарт является еще председателем Музыкального общества. Несколько дней назад он пригласил меня — в случае задержки Никита в Лейпциге, что не исключено, — продирижировать, кроме моей «Итальянской фантазии», двумя первыми концертами этого сезона в Висбадене, 27 и 28 июня, включая «Детство Христа» Берлиоза. Неплохо, правда? Да, музыкант Штраус делает успехи. Но может ли счастье быть когда-либо полным?

Возвращаясь из Берлина, я остановился в Мейнингене и попросил четыре раза проиграть для меня моего «Макбета». Стейнбах его уже разучил. Звучит мрачновато, но на глубокие натуры, мне кажется, он произведет впечатление. Сейчас я занят его аранжировкой для фортепиано в четыре руки и к весне надеюсь его издать. Что касается либретто моей оперы, вчерне готовы уже первый акт и частично второй — до конца любовной сцены. (Я должен их еще раз просмотреть.) Риттеру либретто очень нравится.

Кроме того, я сделал набросок новой симфонической поэмы. Наверное, назову ее «Смерть и просветление».

Планирую начать работу над партитурой сразу после Пасхи.