Теодор Гладков - Легенда советской разведки - Н. Кузнецов

• Название: Легенда советской разведки - Н. Кузнецов
• Автор: Теодор Гладков
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2001
• ISBN: 5-7838-0930-6

В жизни разведчика многое порой происходит совсем не так, как в кино. Но сражения бойцов «невидимого фронта» не становятся от этого менее захватывающими и драматичными.

Один из лучших разведчиков времен Великой Отечественной войны — Герой Советского Союза Николай Кузнецов, он же обер-лейтенант вермахта Пауль Зиберт.

Люди, близко знавшие Кузнецова-разведчика, действовавшие вместе с ним во вражеском тылу, отмечая такие его качества, как изумительные лингвистические способности, умение молниеносно перевоплощаться, обаяние, находчивость, мужество, ставили на первое место в его характере собранность и выдержку.

Каков же он, жизненный и боевой путь уроженца небольшой уральской деревушки? Что мы сегодня знаем достоверно о гибели Кузнецова и его группы?

---

От того же Флегеля и его жены мы узнали и о том, что уже в марте в подвале стали сжигать документы, а семьи дипломатов потихоньку, под невинными предлогами отправлять на родину. Когда началась война, мне и моим сотрудникам было поручено занять здания посольства и произвести в них тщательный обыск. Нашли много чего, в том числе и настоящий склад оружия. Занятно, что в неубранной постели вышеупомянутой Пуси обнаружили предмет, ранее никем из нас не виданный: солидных размеров искусственный мужской половой член, при сдавливании подсоединенной к нему резиновой груши он брызгал теплым молоком…

Последний раз я видел Николая Кузнецова 20 июля 1941 года, перед моим отъездом из Москвы. По приказу начальства я сопровождал специальный поезд с персоналом repманского посольства в Армению, в Ленинакан. Здесь, на границе с Турцией, они были обменены на советских дипломатов и других граждан, застигнутых войной на территории третьего рейха.

В той самой КК на улице Карла Маркса выпили по рюмке и простились до победы.

Когда в ноябре 1944 года прочитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему с группой товарищей звания Героя Советского Союза, то не сразу и понял, что это наш «Колонист». Долго надеялся, что еще увидимся. Ведь в Указе слово «посмертном» после его фамилии не стояло…»

В. Рясной не мог знать, что в первые месяцы войны Кузнецов способствовал разработке сотрудника аппарата военного атташе… Японии!

По свидетельству П. Судоплатова, Кузнецов участвовал до войны в операциях по перехвату немецкой дипломатической почты, поскольку время от времени дипкурьеры останавливались не в германском посольстве, а в гостиницах «Метрополь» и «Националь».

Кузнецов так же активно участвовал в разработке взятых под подозрение контрразведчиков еще одного coтрудника японского посольства, члена германской торговой делегация Майера, венгерского гражданина с немецкой фамилией Шварце, представителя шведской авиакомпании Левенгагена, американского журналиста Джека Скотта, проявлявшего излишнюю любознательность, и ряда других лиц.

В ряде публикаций о Кузнецове утверждается (кстати, на основе его собственных писем и рассказов некоторым друзьям), что он участвовал в войне с Финляндией 1939–1940 годов, что тогда же с разведывательными заданиями (на это намекал) объездил всю Германию. Как уже отметил автор, содержание этих писем и рассказов — чистая мистификация, причина которой кроется в сугубо личных отношениях Николая с адресатами. Так, в одном из писем бывшему однокашнику он фантазирует только для того, чтобы утереть нос за былые обиды, подлинные или воображаемые, уже не имеет значения. Явление не такое уж редкое и необычное в определенном возрасте.

На самом деле Николай Кузнецов за границей никогда не был, за пределы Москвы в служебные командировки выезжал два-три раза, в том числе в Западную Украину.

Произошло это так…

Весной 1941 года чекисты обратили внимание на то, что один из сотрудников германского посольства, занимавший в иерархической табели о рангах ступеньку весьма незначительную, вдруг изъявил желание съездить в Черновицы.

Просьба вполне заурядная, но сотрудник этот — назовем его «Карл» — был установленным опытным разведчиком, гауптштурмфюрером СС, ранее работавшим в Чехословакии, Венгрии и Польше. Формальный предлог для поездки — выявление лиц немецкого происхождения, желающих репатриироваться на историческую родину (это предусматривалось соглашением между Германией и СССР). Но такие лица фактически покинули Западную Украину и Западную Белоруссию, а также прибалтийские республики еще в 1939–1940 годах. В Черновицах за Карлом наблюдали — безрезультатно. Теперь вот от него поступила повторная заявка на поездку в Черновицы. Что же такое особенно заинтересовало опытного разведчика в маленьком, красивом и уютном городе на берегу Прута?

Кузнецову предложили поехать в Черновицы и завязать с Карлом знакомство. Билет ему купили в то же самое купе, в котором должен был ехать и немецкий дипломат. Этим же поездом выехал и оперативный работник сопровождения.

В дороге представились друг другу самым естественным образом, как и положено в дороге попутчикам.

— Лев Михайлович, — первым назвался высокий моложавый мужчина с небольшим саквояжем, вошедший в купе вторым. — Работник сферы культуры.

(Кузнецов был предупрежден, что при случайных знакомствах Карл представляется по-русски, так что собеседник естественно полагает, что имеет дело с соотечественником, то есть советским гражданином.)

— Рудольф Вильгельмович, авиационный инженер, — назвал себя Кузнецов, протягивая попутчику руку.

Отметил, как чуть дрогнули губы Карла, когда тот услышал немецкое имя и отчество.

Вместе они вечером сходили в вагон-ресторан, поужинали, немного выпили — Кузнецов был к спиртному совершенно равнодушен, но при надобности мог составить компанию, при этом держал алкоголь хорошо, никогда не пьянея. Вернувшись в купе, долго болтали на разные темы, сыграли несколько партий в шахматы. Утром, за завтраком и чаем, «Лев Михайлович» как бы между прочим полюбопытствовал, почему у советского инженера немецкие имя и отчество.

— Так я и есть немец, — простодушно рассмеялся Николай. — У меня и фамилия немецкая — Шмидт. Мои родители переселились в Россию задолго до войны. Дома говорили по-немецки.

(Тут следует заметить, что, готовясь к исполнению роли Шмидта, чьи родители происходили из Саара, Николай научился говорить по-немецки с архаизмами начала века, к тому же характерными именно для этой земли, именно так, как должны были бы говорить его мифические родители.)

И снова у попутчика что-то дрогнуло в лице.

Расставаясь на перроне Черновицкого вокзала, новые знакомцы договорились продолжить знакомство в Москве. Впрочем, предложил Лев Михайлович, почему бы им не пообедать как-нибудь и здесь. Условились встретиться через два дня в три часа в ресторане гостиницы «Палас» на улице Регины Марии, тогда лучшей в городе.

Эти два дня местные контрразведчики неотступно следовали за Карлом. И на этот раз он не совершил ничего противоправного или просто подозрительного. Заинтересовало их лишь одно обстоятельство: каждое утро Карл сам умело вел наблюдение за Шмидтом — проверял, действительно ли тот посещает предприятие, на которое был командирован своим заводом. Это был хороший признак: значит, немецкий разведчик всерьез взял Шмидта на замету.

За обедом в «Паласе» попутчики вели себя почти как старые знакомые. Разговор был оживленный, на самую разную тематику, но, как показало позже прослушивание пленок звукозаписи, Лев Михайлович ненавязчиво, но весьма умело прощупал биографию Шмидта.

В Москве они встретились несколько раз. Карл явно, хотя весьма осторожно и профессионально, вел дело к вербовке Шмидта, нажимая на природную любовь каждого этнического немца к фатерланду. В конце концов он признался Шмидту, что тоже немец. Немного пооткровенничал: сказал, что война Германии и СССР неминуема и близка, что все немцы по происхождению, проживающие в Советском Союзе, должны оказывать армии фюрера полнейшую поддержку в эти исторические дни, и тогда после победы их ждут признание и награда.

Как и предвидели в контрразведке, когда готовили эту подставу, Карл, завербовав Шмидта, стал давать ему задания вроде бы простенькие, а на самом деле — весьма серьезные. Например, ему поручили выяснить, что привело к гибели летчика-испытателя Алексеева. Кузнецову эта фамилия ничего не говорила, но в наркоматах обороны и авиационной промышленности сразу поняли, что к чему…

Еще со времен Вильгельма Штибера[10] немцы считались в Европе новаторами в области шпионажа. Раньше других они оценили возможности воздушной разведки. К началу тридцатых годов использование аэрофотосъемки было уже далеко не новинкой. И все же немцы, и это при полном запрете Версальским договором иметь военную авиацию, опередили своих бывших (и будущих) противников. В нарушение норм международного права и условий Версаля, они стали производить аэрофотосъемку сопредельных государств в мирное время. Причем, что весьма показательно, еще до того, как Адольф Гитлер в 1935 году открыто порвал со всеми ограничениями Версаля и приступил к формированию полумиллионного вермахта, а также военно-воздушных (люфтваффе) и военно-морских (кригсмарине) сил.

Для этих целей немцы использовали специальную эскадрилью «Ровель», названную так по имени ее создателя и командира Теодора Ровеля (иногда в литературе встречается написание Рувель).

Ac Первой мировой войны, Ровель в мае 1929 года на одномоторном самолете конструктора Гуго Юнкерса «Ju-34» установил мировой рекорд высоты, поднявшись на 12 540 метров. Тогда же он в качестве вольнонаемного служащего поступил на службу в абвер, где и создал звено, которое для маскировки скромно и неопределенно называлось «Экспериментальный пост высотных полетов». Уже тогда самолеты Ровеля с аэродрома в Киле проводили аэрофотосъемку Польши и демилитаризованной Рейнской области.