Бела Иллеш - Карпатская рапсодия

• Название: Карпатская рапсодия
• Автор: Бела Иллеш
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1974

В романе «Карпатская рапсодия» (1937–1939) повествуется о жизни бедняков Закарпатья в составе Австро-Венгерской империи в начале XX века и о росте их классового самосознания.

---

— С военной точки зрения — это легкомыслие, а с политической — просто отвратительная игра, — сказал он.

С приказом Тусара он, разумеется, не считался. Когда один из чешских полковников сослался на приказ премьера, Пари прямо высказал свое мнение:

— Премьер Тусар имеет право приказывать — этого оспаривать я не стану. Он приказывает; кто хочет, будет его слушать, а я не хочу. Господин полковник, я служил когда-то в Марокко. Марокканский султан тоже имел право приказывать. А спросите: кто ему повиновался?

То, что в Намени все же отпраздновали Первое мая, было заслугой Эрне Седлячека. Именно он умудрился заставить Пари отдать такое распоряжение. Потому что Седлячек, после получасового знакомства с генералом Пари, научился обращаться с ним лучше, чем кто бы то ни было другой в Чехословацкой республике. А между тем Седлячек был не французом, а чехом, и не военным, а коммивояжером по продаже пива и — чего он никогда не упускал добавить — политиком. Это был курносый, рыжий господин лет около сорока, с веснушчатым лицом и небольшим брюшком. Одежда его была постоянно пропитана запахом пива и сигар. С 1910 года он числился секретарем брюннской организации и членом центрального комитета союза торговых служащих, считался неплохим агитатором, умевшим прекрасно маневрировать. Председатель центрального комитета союза торговых служащих Клейн немного ревновал к Седлячеку. Поэтому, когда началась мировая война и военное министерство предоставило профессиональным союзам возможность освободить от военной службы незаменимых для них руководителей, Клейн, при составлении списков, о Седлячеке забыл. Седлячека взяли в солдаты, и всю войну он служил фельдфебелем в санитарном поезде.

Когда война кончилась и Чехия сделалась республикой, а несколько чешских правых социал-демократов — министрами, о демобилизованном фельдфебеле забыли все. Чтобы вынудить руководителей социал-демократии заметить его, Седлячек начал на каждом шагу критиковать министров-социалистов. Его жена, торговавшая во время войны продуктами питания и собравшая немного денег, тщетно упрекала демобилизованного фельдфебеля:

— Вместо того чтобы ругать своих более ловких товарищей, ты бы лучше попросил их устроить тебя на какую-нибудь доходную должность.

Но Седлячек не обратился к знакомым министрам, а наоборот, агитировал против них. Расчет его оказался правильным. Его вызвали в Прагу. Клейн разговаривал с ним отечески-дружеским тоном. Седлячек же, вспоминая проведенные в санитарном поезде годы, разыгрывал воинственного солдата. А когда Клейн спросил его, почему он не отдает свои знания и способности на службу молодой республике, Седлячек ответил:

— Бездельничать по-барски в Праге — дело не для меня. Но на мою саблю Чехия может всегда рассчитывать!

— Ты хочешь быть военным? — спросил Клейн с удивлением.

— В этом я действительно кое-что понимаю, — ответил Седлячек.

Седлячек надеялся, что Клейн подкупит его, послав на такое место, где можно будет нажиться, например в интендантство. Но вместо этого Клейн послал неугодного ему человека агитатором в армию, действующую против Русинской Красной гвардии.

Седлячек понял Клейна.

— Если я не поеду, он будет кричать на весь мир, что я трус. Если же я поеду и буду агитировать против большевиков, то скомпрометирую себя в глазах левых.

После краткого колебания Седлячек решил поохать. Но настроен он был воинственно: ему очень хотелось броситься на Клейна, давшего ему на прощание наряду с мудрыми советами рекомендательное письмо к генералу Пари.

Перед отъездом Седлячек собрал подробную информацию о французском генерале и обо всей его жизни. Поскольку прошлым Пари заинтересовались все банки, которым он тотчас же по приезде в Прагу предлагал большие денежные сделки, такого рода информацию было сравнительно нетрудно получить.

Луи-Филипп Пари, генерал французской республиканской армии, кавалер Почетного легиона, родился 11 августа 1872 года в столице острова Корсика, городе Аяччо. Не только в том городе, но, как он часто подчеркивал, даже на той самой улице, где впервые увидел свет император Наполеон I. Отец Луи-Филиппа, Шарль — Филипп Пари, был таможенным чиновником высокого ранга, который, после отстранения от занимаемой должности за некоторые, очень остроумно придуманные, чрезвычайно трудно доказуемые и, главное, очень прибыльные злоупотребления, переехал в Тулон, чтобы там наслаждаться плодами этих злоупотреблений: ничем не нарушаемым спокойствием, обеспеченной жизнью и тем общественным положением и популярностью, которые с этим связаны. Своего единственного, очень подвижного, коренастого, черноволосого сына Луи-Филиппа он отдал в военную школу, ту самую, в которой молодой Наполеон Бонапарт когда-то изучал необходимые для артиллерийского офицера науки. Кое-как окончив школу, молодой Луи-Филипп отслужил два года в одном из марсельских полков и четыре года в верденском артиллерийском полку, затем был послан в Африку, в иностранный легион. Там он получил повышение — стал капитаном, потом майором и рано или поздно, наверное, сделался бы командиром иностранного легиона, если бы не оказался таким большим любителем шуток и если бы некоторые парижские газеты не подняли шума из-за того, что майор Пари за мелкие нарушения дисциплины не только приказал запороть до смерти семерых солдат иностранного легиона, но и арестовал двух французских сержантов.

Вернувшись в Париж отставным майором, Пари начал тратить отцовское наследство на шампанское, женщин и другие не менее дорогие удовольствия. Истратив все свое состояние, он стал делать долги. Когда же и это оказалось невозможным, Пари женился. Он выбрал себе спутницей жизни хорошо сохранившуюся вдову, старше его лет на пять, двоюродную сестру жены тогдашнего председателя совета министров Франции, Кайо. В связи с этим Луи-Филипп Пари был возвращен во французскую армию в чине подполковника и получил назначение в военное министерство. Биржевая игра, которую он вел на деньги своей жены, была настолько удачна, что Пари сумел не только уплатить долги, но даже сколотить небольшое состояние. Тогда он развелся с женой, что ни в какой мере не повредило его военной карьере, — и даже, наоборот, было для него полезно, — так как за это время премьер Кайо вышел в отставку.

В августе 1914 года, несколько уставший от изрядно испытанных радостей жизни, Пари вспомнил, что родился в том же городе, что и Наполеон. Он попросил послать его на фронт. Четыре недели провел он в прифронтовой полосе, потом вернулся в столицу и с тех пор работал в военном министерстве, в отделе военной пропаганды. Когда премьер Клемансо отдал бывшего премьера Кайо под суд по обвинению в измене отечеству, так как Кайо был против продолжения войны и выступал за заключение мира, полковник Пари давал свидетельские показания против своего бывшего родственника и протектора. По этому случаю он и получил орден Почетного легиона. В последний год войны — уже в чине генерала — он состоял комиссаром по снабжению одной из французских армий.

В конце марта 1919 года французское военное министерство отпустило генерала Пари в распоряжение правительства вновь возникшей Чехословацкой республики. В это самое время чехословацкое правительство начало войну против Венгерской Советской республики. Пари приехал в Прагу 1 апреля, а 17 апреля был уже в Восточной Словакии, в городе Кашша. 19 апреля он взял на себя командование армией, оперирующей против Русинской Красной гвардии.

Затаив в душе смертельную ненависть к своей партии, Седлячек прибыл в город Мункач, где думал застать главный штаб. Но в это время Пари был уже в Берегсасе, и Седлячеку тоже пришлось поехать туда.

Гостиница «Хунгария» была занята генеральным штабом. Седлячек вынужден был нанять комнату в более скромной гостинице «Лев». Приложив полученную от Клейна рекомендацию, он письменно попросил у Пари аудиенции. Ожидая ответа, он провел весь день в кафе гостиницы «Лев», куря сигары и попивая вперемежку то пиво, то черный кофе. Из двух кусков сахара, подаваемых к черному кофе, он — по старой привычке — опускал один в карман жилета. Ответа от Пари он так и не дождался.

Кафе, где неделю тому назад работала еще комиссия красных по снабжению детей одеждой, было полно шумливыми берегсасскими гражданами. Лилось вино, и языки развязались. Выпив две-три бутылки вина, каждый берегсасский гражданин начинал вспоминать, что красные хотели его повесить. После четырех-пяти бутылок каждый клялся, что он стоял уже под виселицей и, если бы белые в последнюю минуту не прибыли… Аптекарь Лайош Кишбер, пивший вино с коньяком, после шести бутылок вскочил на стол и, ударяя себя кулаком в грудь, кричал:

— Эти мерзавцы не только хотели меня повесить, но на самом деле повесили! Я висел на веревке пять часов…