Жак Казот - INFERNALIANA. Французская готическая проза XVIII–XIX веков

• Название: INFERNALIANA. Французская готическая проза XVIII–XIX веков
• Автор: Жак Казот
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Готические новеллы
• Год: 1999
• ISBN: 5-86218-303-5

Обширный сборник «страшной» французской прозы дает довольно широкую панораму готической литературы. Его открывает неоднократно переводившийся и издававшийся «Влюбленный дьявол» Жака Казота, того самого, который знаменит своим пророчеством об ужасах Французской революции, а завершают две новеллы Ги де Мопассана. Среди авторов — как писатели, хорошо известные в России: Борель, Готье, Жерар де Нерваль, так и совсем неизвестные. Многие рассказы публикуются впервые. Хотелось бы обратить внимание читателей на два ранних произведения Бальзака, которые обычно теряются за его монументальными эпопеями.

Составитель книги и автор вступительной статьи — С. Зенкин, один из крупнейших на сегодняшний день знатоков французской литературы в России; и это может послужить гарантией качества издания.

Сборник включает лучшие «готические» произведения французской прозы прошлого века. Среди авторов: Ж. Казот, С. А. Берту, Ш. Нодье, П. Борель, Ш. Рабу, О. де Бальзак, Ж. де Нерваль, Т. Готье, П. Мериме, Ж. Барбе д’Оревильи, Ж. Буше де Перт, К. Виньон, О. Вилье де Лиль-Адан, Г. де Мопассан. Большую часть сборника составляют тексты, впервые переведенные на русский язык.

---

В воображении его возникали безумные мгновенные видения. То он видел Париж во всем блеске роскоши — Париж с его наслаждениями, удовольствиями и соблазнами, опьянившими старого бухгалтера в течение одной недели; то убогую конторку, где лежали его гроссбух и очиненные перья; то Луизу в свадебном платье вместе с Муатесье; то снова Луизу — Луизу в белом, но уже под руку с ним в парижской церкви.

Картины кружились, сменяя друг друга, сливаясь и исчезая, а затем возникая вновь в еще более красочном виде.

Пирога между тем скользила по воде, приближаясь к фарватеру и слегка покачиваясь на волнах; небо было все таким же синим и ясным; в воздухе, пронизанном запахами моря, постепенно стихал, подобно замирающей мелодии, рокот порта.

Нежо в смятении переводил взгляд с невестки на приказчиков.

«Наконец-то! — шептал ему лукавый дух. — Они в твоей власти! Все зависит от тебя… Одним ударом ты можешь избавиться от этой живой преграды, закрывающей путь к богатству и счастью… еще один час… одно мгновение… и судьба твоя решится… ты навеки будешь обречен на жалкое прозябание… Ты увидишь Луизу, чтобы передать ее другому… Безмозглый трус!»

«Так что же? — восклицал в ответ возмущенный голос его души. — Ты хочешь убить их? Ты осмелишься на злодейство?»

О совесть, совесть! Ужасная сила, что звучит в душе человека эхом вечного суда! Совесть, страж Божий, что принуждает виновного к искуплению! Роковой мститель, бесжалостная Немезида, архангел с пылающим мечом, что отсекает добродетель от преступления. О совесть, совесть!

— Пора и вам погрести, господин Нежо, — воскликнул Менар, с облегчением бросая весла. — Уф! Это все же выматывает!

Бухгалтер машинально пересел на носовую скамью и взялся за весла. Не в силах отрешиться от своих лихорадочных раздумий, он принялся за дело так неловко, что пирога начала подпрыгивать на волнах.

Порой лодку захлестывало, порой она кренилась набок из-за неудачного взмаха веслами.

— Как вы плохо гребете, братец! — сказала вдова. — Это не ваши спокойные речки в пятнадцать метров шириной. Здесь подводные камни и отмели, так что будьте внимательны!

— Самые опытные лоцманы боятся устья Миссисипи во время прилива, — добавил Менар, — особенно у фарватера. Сворачивайте налево, да сворачивайте же! Здесь водоворот!

Нежо затрепетал… Водоворот… отмели… подводные камни… «А что, если мы перевернемся? — думал он. — Ведь я-то умею плавать! Я умею плавать!»

— О, дайте-ка я сменю вас, сударь мой! — вскричал Ноден, вскакивая на ноги. — Еще один такой гребок, и мы перевернемся! Дайте мне вес…

Он не успел договорить. Четыре крика прорезали тишину. Пирога исчезла в водовороте, и эхо откликнулось на зловещий всплеск от падения в воду нескольких человек.

Угрюмое безмолвие воцарилось над рекой. Вода, приняв свои жертвы, сомкнулась в кипении волн. Затем на поверхности появились, словно обломки кораблекрушения, перевернутая лодка и весла.

Прошло еще мгновение, и в лодке оказался один из мужчин. Схватив весла, он погнал пирогу к берегу.

На сей раз гребец управлялся с лодкой решительной и уверенной рукой, но при этом очень спешил, словно опасаясь погони.

И не напрасно. Всего лишь через несколько метров пирогу сильно тряхнуло. Раздался жалобный крик, и две скрюченные руки уцепились за борт.

Гребец пошатнулся, будто увидел перед собой палача.

— Братец… братец… помогите! — молила вдова, пытаясь бороться с течением.

Нежо посмотрел на нее налитыми кровью глазами. На какое-то мгновение он заколебался… всего на секунду! Затем, подняв весло, он изо всех сил ударил невестку по голове, отшвырнул тело в реку и принялся грести еще быстрее, спеша покинуть зловещее место.

Оказавшись вблизи от берега, Нежо стал искать глазами пустынный пляж, чтобы причалить незаметно. Теперь он греб очень медленно, опасаясь привлечь к себе внимание; он почти улегся на днище, ибо ему казалось, что небо узрит в нем тень Каина — ступив же на землю, быстро пустил по течению лодку с веслами.

Он крался по набережной, избегая взглядов; выбирал самые глухие улицы и шагал так стремительно, будто хотел, чтобы весь город встал между ним и его жертвами. Миновав последние дома, он уселся под деревом и обхватил голову руками, стараясь собраться с мыслями.

Эти мысли совсем не походили на те, что вынашивал он до убийства. Он избавился от людей, преграждавших ему путь к Луизе и к богатству, но не чувствовал никакой радости — одно только холодное изумление; не было в нем ни яростного стремления похитить племянницу, завладеть состоянием и спастись бегством, ни расчетливости бандита, трезво оценивающего свои шансы на успех или неудачу. Нет, он испытывал лишь страх — еще смутный, но мучительный — и в смятении озирался вокруг, как если бы ожидал увидеть вершителей Господнего суда.

Между тем остатки разума взывали к нему — следовало немедля принять какое-то решение и твердо держаться избранного пути. С каждой минутой опасность возрастала, каждое колебание подталкивало его к пропасти.

Осознав свое положение, он вообразил, будто знает, что делать: нужно явиться в дом брата в мокрой одежде, а затем оповестить власти о случившемся несчастье — обливаясь слезами и клятвенно уверяя, что безуспешно пытался спасти погибших. Однако тут же ему почудилось, будто по пятам за ним гонятся фурии, громко возвещая всем о его преступлении и натравливая на него свору служителей земного правосудия. Порой ему начинало казаться, что он видит ужасный сон, лежа в жару на своей постели, а в соседней комнате дремлет, охраняя его покой, невестка. В какое-то мгновение он дошел до того, что почти уверился, будто кошмар этот тянется очень долго — вот сейчас он проснется на убогом ложе в меблированных комнатах Бюно, под звяканье колокольчика, призывающего на завтрак.

Однако над головой его раздавался шелест совиных крыльев, а издалека доносился постепенно стихающий гул города.

«Что делать? На что решиться? — спрашивал он себя, замирая от ужаса при мысли, что теряет рассудок. — Если это сон, пусть он прекратится! Если это явь, пусть ко мне вернутся силы, чтобы я сумел овладеть богатством и счастьем!»

И он пытался пробудить в себе прежние страсти, угасшие от ужаса; хотел вновь увидеть Луизу, вспомнить Париж с его наслаждениями — но память была бессильна, а воображение оставалось холодным.

Внезапно сквозь безмолвие ночи до него донесся бой часов. Опомнившись, он насчитал одиннадцать ударов.

«Я погиб, — сказал он себе, — если не извещу всех о несчастье и не вступлю в свои права как законный опекун племянницы. Если я не покажусь на люди в течение часа, то стану преступником, которого будут травить, словно дикого зверя, чтобы отдать в руки палача».

Он поднялся и стремительно двинулся по направлению к городу.

Ему понадобилось невероятное усилие воли, дабы решиться на этот поступок, потребовавший от него величайшего мужества. Поэтому он почти бежал по пустынным теперь улицам и примерно к половине двенадцатого подошел к ратуше.

Кровь стучала в его висках так сильно, что едва не лопались жилы; он дрожал и лязгал зубами — но наконец поднял руку к молотку на дверях.

— Вы сошли с ума, если полагаете, что Луиза выйдет замуж за своего дядю! — со смехом воскликнул рядом хорошо знакомый голос.

Рука Нежо бессильно упала; пульс перестал биться; застыв на месте, он уставился в темноту неподвижным взором.

— Чего стоят человеческие расчеты перед Божьим судом! — добавил второй голос.

На сей раз Нежо удалось повернуть голову, и он взглянул назад.

При свете газового рожка он отчетливо увидел Менара и Нодена — взявшись под руку, приказчики переходили улицу.

Они шли беседуя; когда же повернули за угол, Нежо сумел оторвать ноги от земли и бросился следом.

«Неужели я сошел с ума? — спрашивал он себя. — Неужели они живы? Или это были призраки?»

Когда же он добежал до угла улицы, куда свернули приказчики, то увидел лишь тени от фонарей на мостовой.

Пробило полночь.

— Это галлюцинация, это помутнение рассудка! — вскричал несчастный, бессильно рухнув на каменную тумбу и уже не смея идти в ратушу.

«Неужели это они? — подумал он вдруг в радостном изумлении. — Значит, я их не убил? Да нет же! Я сам слышал, как они упали в воду… Они вскрикнули… а я ударил веслом жену брата, которая плыла за мной…»

Размеренные шаги ночной стражи послышались неподалеку. Нежо опрометью бросился бежать, не отрывая взгляда от земли.

Когда он остановился, то с удивлением понял, что стоит у дома брата. Ни звука не доносилось оттуда. Все ставни были закрыты, и сквозь щели не пробивался ни единый лучик света. Был ли то покров траура или сна?

Он подумал было, что надо стучать изо всех сил, дабы разбудить спящих, но в этот момент почувствовал, как зашелестела одежда — будто кто-то прошел совсем рядом с ним.