Эмманюэль Тодд - После империи. Pax Americana – начало конца

• Название: После империи. Pax Americana – начало конца
• Автор: Эмманюэль Тодд
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1188-0

«После империи» — самая обсуждаемая сегодня в Европе и Америке книга, полемизирующая с широко распространенным мнением о наступлении эры американского господства, то есть взглядами, резче всего выраженными З. Бжезинским в его книге «Великая шахматная доска». Книга Э.Тодда уже опубликована или готовится к выпуску в 28 странах.

Опираясь на массив фактических данных, автор доказывает, что США вступили в фазу заката своего могущества и вырождения демократии, превращаясь в «хищническую державу», в источник международной нестабильности.

Эмманюэль Тодд — одно из ярких имен в современной общественно-политической жизни Франции и Европы. Список его крупных работ насчитывает десять названий. Но, безусловно, наибольший успех пришелся на эту его книгу, ставшую бестселлером в Европе и США.

Особый интерес для наших читателей представляет отдельная глава о России как крупной и позитивной силе в формирующейся глобальной системе.

---

Японскую модель отчасти напоминает шведская модель, базирующаяся на долголетнем доминировании социал-демократической партии. В той мере, в какой шведская система сформировалась эндогенно, без иностранной оккупации, как это было в случае с Японией, можно, пожалуй, согласиться с определением демократии Фукуямой, исключающим альтернативность в качестве одного из ее главных признаков.

Тем не менее сосуществование англосаксонской альтернативности правительств с японским или шведским постоянством приводит к мысли о существовании различных демократических подтипов, то есть о том, что конвергенция может быть неполной.

Изначальное антропологическое разнообразие

Фундаментальная проблема, в которую упирается ортодоксальная политическая наука, заключается в том, что она не обладает сегодня убедительным объяснением острых идеологических различий, существующих в обществах в фазе модернизации. В предыдущей главе мы видели, что общего было у всех в начале культурного развития: обретение грамотности, снижение индексов рождаемости, политическая активизация масс, сопровождаемая растерянностью и насилием в переходный период вследствие утраты прежней ментальности. Надо, тем не менее, согласиться, что военная диктатура Кромвеля, поделившего церкви между соперничавшими протестантскими сектами, и большевистская диктатура, создавшая концентрационные лагеря на территории почти целого континента, выражали и отстаивали различные ценности. И что коммунистический тоталитаризм, твердо приверженный принципу равенства людей, отличается по своим ценностям от нацизма, для которого неравенство народов являлось символом веры.

В 1983 году в своей книге «Третья планета. Структура семьи и идеологические системы» я предложил объяснение антропологического порядка политических различий в обществах в фазе их модернизации (Todd E. La troisieme planete: Structures familiales et systemes ideologiques. — P.: Le Seuil, 1983). Семейная гипотеза позволяет сегодня описать и понять сохраняющееся разнообразие демократического мира, зарождающегося на наших глазах.

Семейные системы крестьянства, оторванного от привычной среды в результате модернизации, были носителями самых различных ценностей: либеральных и авторитарных, эгалитарных и неэгалитарных. Затем именно они стали строительным материалом для формирования идеологий периода модернизации.

— Англосаксонский либерализм перенес в политическую область идеал взаимной независимости, который был характерным для отношений между родителями и детьми в английской семье, где также отсутствовало равенство в отношениях между братьями.

— Французская революция преобразовала либерализм взаимоотношений между родителями и детьми и типичный для крестьян Парижского бассейна XVIII века эгалитаризм в отношениях между братьями в универсальную доктрину свободы и равенства людей.

— Русские мужики обращались со всеми своими сыновьями одинаково, но оставляли их под своей властью до собственной смерти, будь они женатыми или нет: идеология русского перехода к современности, коммунизма, была, таким образом, не только эгалитарной, по французскому примеру, но также и авторитарной. И эта формула была принята повсюду, где доминировали семейные структуры русского типа: в Китае, Югославии, Вьетнаме; не забудем и некоторые западноевропейские регионы, где избиратели-крестьяне отдают предпочтение коммунистам: Тоскана, Лимузен, Финляндия.

— В Германии авторитарные и неэгалитарные ценности семейного рода, который назначал в каждом поколении одного-единственного наследника, обеспечили мощный подъем нацизма — авторитарной и антиэгалитарной идеологии. Япония и Швеция представляют собой очень смягченные варианты этого антропологического типа.

— Структура арабо-мусульманской семьи позволяет объяснить некоторые аспекты радикального исламизма, который, будучи такой же переходной идеологией, как и другие, характеризуется уникальным сочетанием эгалитаризма и общинных начал, причем сочетанию этому никак не удается достичь уровня этатизма. Этот специфический антропологический тип помимо арабского мира распространен в Иране, Пакистане, Афганистане, Узбекистане, Таджикистане, Кыргызстане, Азербайджане и на части территории Турции. Униженное положение женщины в этом семейном типе является его самым очевидным элементом. Он близок с русской моделью в силу общинной формы, объединяющей отца и его женатых сыновей, но и заметно от нее отличается в силу эндогамного предпочтения браков между двоюродными родственниками. Браки между двоюродными родственниками, в частности между детьми двух братьев, вносят в семью и в идеологию весьма специфические отношения авторитарного типа. Отношения отец-сын не являются подлинно авторитарными. Обычай берет верх над отцом, и горизонтальные связи между братьями приобретают решающее значение. Система представляется очень эгалитарной, очень напоминающей общину, но она не поощряет уважение к власти вообще и власти государства в частности (Подробнее см.: Todd E. La troisieme planete. — Chap. 5. Мусульмане Югославии, Албании, Казахстана привержены патрилинейной общине, равенству в отношениях, но не являются эндогамными. Мусульмане же Малайзии и Индонезии имеют абсолютно иную семейную систему, сочетающую высокий статус женщины и заметное отклонение матрилокального характера. После брака муж остается жить в семье своей жены).

— Уровень эндогамии изменяется в зависимости от страны. В Турции он составляет 15%, 25-30% — в арабском мире и целых 50% — в Пакистане. Признаюсь, я с любопытством антрополога ожидаю дальнейшего развития процесса ментальной и идеологической модернизации Пакистана, страны, которая в антропологическом плане характеризуется максимальной эндогамией. Можно уже сегодня утверждать, что перемены в этой стране по всем пунктам не будут похожими на эволюцию Ирана, где уровень семейной эндогамии достигает лишь 25%. Этот столь малонадежный союзник Соединенных Штатов не полностью обнародовал свою идеологическую программу и долго будет еще нас удивлять. Можно было бы увеличивать число примеров и комментариев. Важно на этой стадии понять начальное антропологическое измерение, сформировавшееся в пространстве и в крестьянских обычаях до начала процесса модернизации.

Таблица 3

Процент браков между двоюродными родственниками в первой половине 90-х готов

Источник: Demographic and Health Survey

Различные регионы, народы — носители различных семейных ценностей втягиваются один за другим и более или менее быстрыми темпами в тот же самый процесс разрыва со своими естественными корнями. Если мы поймем и первоначальное семейное разнообразие крестьянского мира — антропологическую переменную — и универсальность процесса ликвидации неграмотности — историческую переменную, — то сможем осмысливать одновременно и направление движения истории, и феномены различий.

Возможная схема: переходная истерия, а затем демократическая конвергенция

Переходный период на первом этапе порождает истерику вокруг антропологических ценностей. Разрыв с прошлым, провоцируемый модернизацией, вызывает обратную реакцию — утверждение в идеологической форме традиционных семейных ценностей. Вот почему все идеологии переходного периода в определенном смысле являются фундаменталистскими, интегристскими. Все они, осознанно или нет, утверждают приверженность к прошлому, даже и в тех случаях, когда, как, например, коммунизм, яростно претендуют на современность. В России однопартийная система, централизованная экономика и в еще большей мере КГБ приняли на себя тоталитарную роль традиционной крестьянской семьи (В 1853 году в письме, адресованном Гюставу де Бомону, Токвиль охарактеризовал российские низы следующим образом: «Америка минус свобода и просвещение. Наводящее страх демократическое общество» [Tocqueville A. de. OEuvres completes. T. VIII. — P.: Gallimard, 1967. — Vol. 3. — P. 164].

Все традиционные общества вовлекаются в движение в результате одного и того же акта истории — ликвидации неграмотности. Но переход обостряет противоречия между народами и государствами. Так, антагонизм между французами и немцами, между англосаксами и русскими достигает максимума, так как каждый в яростной идеологической форме отстаивает свою первоначальную антропологическую специфичность. Сегодня арабо-мусульманский мир в последний раз драматизирует свое отличие от Запада, в частности по вопросу о положении женщины в обществе, хотя женщины Ирана да и арабского мира уже эмансипируются, о чем свидетельствует использование контрацептивов.

Затем кризис утихает. Постепенно выясняется, что все антропологические системы с известным разрывом во времени подвергаются разрушению в результате подъема индивидуализма, обусловленного распространением грамотности. И в конечном итоге возникают элементы демократической конвергенции.