Эмманюэль Тодд - После империи. Pax Americana – начало конца

• Название: После империи. Pax Americana – начало конца
• Автор: Эмманюэль Тодд
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1188-0

«После империи» — самая обсуждаемая сегодня в Европе и Америке книга, полемизирующая с широко распространенным мнением о наступлении эры американского господства, то есть взглядами, резче всего выраженными З. Бжезинским в его книге «Великая шахматная доска». Книга Э.Тодда уже опубликована или готовится к выпуску в 28 странах.

Опираясь на массив фактических данных, автор доказывает, что США вступили в фазу заката своего могущества и вырождения демократии, превращаясь в «хищническую державу», в источник международной нестабильности.

Эмманюэль Тодд — одно из ярких имен в современной общественно-политической жизни Франции и Европы. Список его крупных работ насчитывает десять названий. Но, безусловно, наибольший успех пришелся на эту его книгу, ставшую бестселлером в Европе и США.

Особый интерес для наших читателей представляет отдельная глава о России как крупной и позитивной силе в формирующейся глобальной системе.

---

Такое объяснение подсказывает нам, что глубокие ментальные различия между народами, в частности между французами и немцами, сохраняются. Это различие темпераментов не мешает функционированию обоих режимов на основе соблюдения демократических правил игры, пусть даже альтернативное чередование правительств в Германии остается явлением редким, тогда как во Франции никакому политическому лагерю, исключая случайность, не удается победить на двух выборах подряд.

Европейские народы сегодня живут так, что было бы более реалистичным и, возможно, более вдохновляющим говорить, вопреки наличию общих институтов, единой валюты и тесных технологических связей, об объединенных нациях Европы.

Перейдем на планетарный уровень и порассуждаем в очень общем историческом плане, вооружившись лишь нашим здравым смыслом, не утруждая себя ссылками на философов и политологов. Почему не предположить, что достигший всеобщей грамотности, стационарного демографического состояния мир вступил на путь мирной жизни и таким образом недавняя история Европы могла бы стать историей всей планеты? Почему нельзя представить себе, что все государства ведут себя мирно, посвящая все силы своему духовному и материальному развитию? Почему не представить себе мир, вступающий на избранный Соединенными Штатами, Западной Европой и Японией после Второй мировой войны путь? Это стало бы своего рода торжеством доктрины объединенных наций.

Возможно, такой мир — только мечта. Но что верно, так это то, что, если бы он появился, он обрел бы свою законченную политическую форму в триумфе Организации Объединенных Наций и не предложил бы Соединенным Штатам никакой особой роли. Америке тогда предложили бы вновь стать такой же либеральной и демократической страной, как и все другие, демобилизовать свои вооруженные силы, выйти в заслуженную стратегическую отставку, будучи окруженной горячей симпатией всей благодарной планеты.

Такая история, однако, написана не будет. Мы не знаем еще, является ли универсализация либеральной демократии и мира неизбежным историческим процессом. Но мы уже знаем, что такой мир был бы угрозой для Америки. Будучи экономически зависимой, она нуждается в существовании на определенном уровне беспорядка и неустойчивости, чтобы оправдывать свое политико-военное присутствие в Старом Свете.

Возврат к стратегическому реализму: Россия и мир

Закончим тем, с чего начали: страной, поворот которой к демократии придал смысл первой посылке Фукуямы, — Россией, способной (до ее идеологического краха) угрожать в силу своей географической, демографической и военной массы любой стране планеты. Советская военная экспансия представляла главную проблему для демократий и сама по себе оправдывала роль Соединенных Штатов в качестве защитника свободного мира. Крушение коммунизма может в среднесрочной перспективе привести к созданию в России либеральной демократии. Но если либеральная демократия по природе своей не может совершать агрессию против другой демократии, то только одной такой трансформации России было бы в основном достаточно, чтобы превратить всю планету в мирное пространство. Если Россия станет однажды добродушным гигантом, то европейцы и японцы смогут обходиться без Соединенных Штатов. Смелая и болезненная для Америки гипотеза, которая сама уже не может обходиться без двух экономически и финансово эффективных полюсов триады.

Продолжим наши рассуждения. Если в Старом Свете устанавливается мир, если он больше не нуждается в Соединенных Штатах и если последние стали экономическим хищником, представляющим угрозу, тогда и роль России кардинально меняется. Ничто не мешает a priori представить Россию страной либеральной, демократической, защищающей, в свою очередь, планету от Америки, стремящейся закрепить свой имперский статус.

Я детально проанализирую экономическую ситуацию и стратегическую роль России несколько ниже. А на этой предварительной стадии следует, тем не менее, напомнить, что, несмотря на военное ослабление, Россия остается единственной страной, ядерный арсенал которой может служить преградой для военного всемогущества Соединенных Штатов. По соглашению о сокращении ядерных вооружений, заключенному Джорджем У. Бушем и Владимиром Путиным в мае 2002 года, у той и другой стороны сохраняется примерно по 2 тыс. ядерных зарядов. То есть сохраняется все то же равновесие страха.

Если отношения между Америкой и миром полностью меняются и защита превращается в виртуальную агрессию, то отношения России с миром также кардинально изменяются, происходит переход от агрессии к виртуальной его защите. В такой модели единственным неизменным элементом в конечном итоге остается антагонистический характер российско-американских отношений.

Глава 3 Имперское измерение

Всем, кто желает поразмышлять об американской системе в историческом разрезе, приходится проводить сравнение с двумя античными империями — афинской и римской. Первый пример приходится по вкусу почитателям Соединенных Штатов, второй — их критикам. Благоприятная по отношению к Соединенным Штатам позиция, как правило, предопределяет выбор Афин в качестве ориентира. При этом подчеркивается, что в случае с Соединенными Штатами установление сферы политического доминирования за пределами национальных границ не было результатом военных завоеваний римского типа.

Для Рима расширение территории составляло смысл истории. Сам генетический код древнего города, казалось, включал в себя принцип экспансии с помощью военной силы. Все остальное — внутренняя политическая жизнь, экономика, искусство — было второстепенным. Напротив, Афины с самого основания были городом торговцев и ремесленников, местом появления трагедии, философии и демократии. Их военная судьба была результатом персидской агрессии, которая вынудила Афины вместе со Спартой возглавить сопротивление греческих городов. После первого поражения Персии Спарта, держава сухопутная, вышла из дальнейшей борьбы, тогда как Афины, держава морская, продолжили ее, создали конфедерацию городов — Делосский союз. Самые сильные члены объединения поставляли корабли, а самые слабые — деньги. Так образовалась сфера влияния Афин, и сохранилось вместе с тем своего рода демократическое лидерство.

Соединенные Штаты, которые вначале, до нападения на Перл-Харбор, как и Афины, были главным образом морской державой, приверженной изоляционизму, не могут обвиняться во врожденном милитаризме и территориальном империализме по образу и подобию Рима. Создания НАТО горячо желали все европейские союзники Соединенных Штатов. Параллель между Атлантическим альянсом и Делосским союзом не является, таким образом, неуместной. Причем роль создающей угрозу Персии играл в этом представлении Советский Союз.

Но это оптимистическое и либеральное видение Атлантического альянса может соблазнить только тех, кто забыл продолжение афинской истории. Довольно быстро Делосский союз переродился. Большинство союзных городов поспешили избавиться от своих военных обязательств, предпочтя выплачивать Афинам подать — форос — вместо поставок кораблей с судовыми командами. Лидирующий полис в этой ситуации решил завладеть общей казной, находившейся на острове Делос, и воспользоваться ею для того, чтобы финансировать не только гарантированное повиновение строптивых городов, но и строительство храмов на Акрополе. Пример не безупречен или слишком безупречен: он мог бы подтолкнуть европейцев и — а почему нет? — японцев к «реалистическим» размышлениям по поводу своей собственной военной политики.

В конечном счете Афины были сокрушены Спартой, ставшей в силу обстоятельств защитницей греческих свобод. К сожалению, сохранившиеся исторические документы не позволяют нам дать точный анализ ни экономических выгод, извлеченных Афинами из своей империи, ни их влияния на социальную структуру самого города (См.: Meiggs R. The Athenian Empire. — Oxford University Press, 1972).

У истоков экономической глобализации, военный и политический факторы

Более многочисленными являются сторонники ссылок на римский империализм, которые подчеркивают, что история американской империи началась не в 1948 году, после пражского переворота, и не в ответ на создание советской сферы влияния. Американская система сформировалась в 1945 году, после окончания Второй мировой войны, во время которой Соединенные Штаты утвердили свое промышленное и военное превосходство. Главным завоеванием американской системы, которая утверждается в 1945 году, является установление протекторатов в Германии и Японии, явившихся важным приобретением в силу их экономической значимости. Германия была второй индустриальной державой накануне войны, Япония является таковой сегодня. И опираясь именно на военную систему, Соединенные Штаты установили свое господство над этими двумя опорными пунктами, играющими важнейшую роль в обеспечении контроля над мировой экономической системой. Вот это и сближает наш случай с Римской империей. По Риму мы имеем больше экономической и социальной документации, чем по Афинам. Она позволяет нам оценить изменения в социальной структуре, происшедшие в результате аккумуляции в политическом центре богатств, произведенных на пространстве, находящемся под военным господством.