Кий Джонсон - Женщина-лиса

• Название: Женщина-лиса
• Автор: Кий Джонсон
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1484-8

Я — Кицуне. Кто я? Женщина или лиса? Я была рождена лисой. И стала женщиной. Потому что полюбила. Это было условием для того, чтобы стать человеком. Но быть человеком — это больше, чем просто носить платья. Чем жить в доме, чем писать стихи. А что же еще? Ожидание. Одиночество. Грусть. Даже любовь не стоит этого. Но почему же нас так много? Лис в облике мужчин и женщин. Многие не справляются и возвращаются к своему лисьему облику. Или становятся людьми и теряют себя в океане боли. А некоторые лисы приобретают душу. Если находят свой путь. И тогда наши жизни становятся стихотворениями. И мы рождены для того, чтобы их рассказать. Я слышу шаги. Это идет мой любимый. Я знаю, что сделаю. И тогда все решится. Останусь ли я женщиной или убегу отсюда лисой. Хорошо, когда есть возможность выбирать.

Роман «Женщина-лиса» написан в форме отрывков из трех дневников: Кицуне (женщины-лисы), Кая-но Йошифуджи (ее возлюбленного) и Шикуджо (его жены) и основан на рассказе Fox Magic, за который Кий Джонсон получила престижную премию имени Теодора Старджона.

Кий Джонсон — американская писательница, автор популярнейших рассказов и романов, лауреат премий Theodore Sturgeon Memorial Award и Crawford Award, а также финалистка международной премии World Fantasy Award.

---

Она отошла от ручья и встала немного поодаль — так, чтобы я могла пройти. Она молчала.

С опаской глядя на нее, я схватила череп у основания за позвонки и потащила его по воде, подальше от лисы. Но она даже не двинулась, чтобы пойти за мной, и не издала ни звука.

32. Дневник Шикуджо

На седьмой месяц нашего пребывания за городом я снова почувствовала себя в безопасности. Муж вернулся из путешествия. Воздух гудел от пения цикад, особенно у разрушенных ворот в конце сада. Луна полнела на безоблачном ночном небе, и все вокруг казалось прекрасно освещенным. Теперь сад был ухоженным, и вряд ли какому-нибудь животному удалось бы забраться сюда и остаться незамеченным. Дорожки были посыпаны камешками, сверкающими в свете луны, между растениями был светлый песок. С нами ничего не могло произойти, даже если бы мы спали с отодвинутыми экранами.

Мои служанки всегда спали хорошо, но мне часто было слишком жарко, и я не могла уснуть. Онага предлагала остаться со мной, но мне хотелось одиночества, и я отсылала ее спать. Через несколько минут она засыпала, несмотря на свое желание только казаться спящей.

Однажды ночью луна была почти полной, а воздух горячий и тяжелый. Я сидела и читала моногатари-сказку, которую мне прислали из столицы, пока мотыльки не нашли огонек от лампы и не начали спешить перейти в свою следующую жизнь, бросаясь в огонь и роняя обгоревшие тельца на мой свиток. Мне это надоело, я задула лампу и стала сидеть в темноте и смотреть, как искрятся глицинии в серебристом лунном свете; как осторожно двигаются тени, то замирая, то неожиданно прыгая с камня на камень. Когда-то у меня был белый веер, такой же яркий и круглый, как луна, без украшений, без росписей на его поверхности. Интересно, куда он делся?

Осторожно, как тень, кто-то сел рядом со мной. От него пахло пряностями.

— Госпожа, — сказал он, и я узнала голос, когда вспомнила свой сон. Это был он, человек-лиса.

— Зачем вы снова пришли сюда? — Я отвернулась в сторону, и мои волосы упали между нами. — Я же говорила вам, что не буду больше слушать ваши стихи.

— Но это новое, — сказал он немного удивленно. Но лишь немного: его голос как всегда был грустный, но удивительно искристый. — Тебя никогда не интересовало, почему твой муж наблюдает за лисами?

Я напряглась.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. — В конце концов, это был незнакомец, даже если он только мне снился. Разговоры на личную тему мне казались неуместными.

— Не сомневаюсь, что интересовало. Итак, он наблюдает за ними, потому что ему не хватает того, чего ты не можешь дать ему.

Я промолчала.

— Он дикий, ты цивилизованная. Я полагаю, даже слишком. Я тоже цивилизованный, даже больше, чем твой муж, несмотря на то, кем являюсь. Моя Внучка? Кто знает? Она еще слишком молода.

Мне нечего было ему ответить. Я даже не понимала, о чем он говорил.

— Итак, госпожа. Он ждет от тебя того, что ты станешь такой же дикой, как и он.

— В самом деле, мы довольно дикие, как вы сказали. Иногда бывает… — начала я и остановилась, неприлично покраснев. Я рассказывала ему такие вещи, о которых не рассказала бы даже своему мужу. Воспоминания о стихотворении и переброшенных через экран хакама-штанах и его нежных прикосновениях вернулись с поразительной ясностью.

— Я так и думал, — сказал он. — Достаточно дикие, по крайней мере в сексе. Но твое сердце? Оно мягкое и дрожит, если его испугать, как кролика.

— Я не кролик, — сказала я медленно. Необычная беседа даже для сна.

— О, кролики довольно свирепые животные! Но он не может понять сердца кролика, да? И он продолжает надеяться на то, что твое сердце окажется достаточно большим, чтобы преобразить его. Не тебя. Он так эгоистичен.

— Я ничего не понимаю. Мне нужно измениться?

— Нет. Есть те, кто ценит тебя за твое сердце.

— Вы? — с грустью спросила я.

И он прочитал мне коротенькое стихотворение. Стихотворение, в котором рука с длинными пальцами дотрагивалась до моего лица. Я остановила его, я не дала ему довести его стихотворение до последней строчки или до конца.

33. Дневник Кицунэ

Мы долго ждали полной луны. Каждой ночью Дедушка куда-то уходил, но никогда не говорил, где был.

— Сегодня, — наконец сказал Дедушка. Я взяла череп в зубы и пошла за ним. Он вывел меня через заросли ежевики в чистое поле, заросшее травой и залитое холодным светом луны. Я увидела такую же арку, как та, что была в храме лунных лисиц. Возле нее тоже лежали свертки с едой.

— Этот тоже храм богини Инари? — спросила я. Зубы у меня стучали.

— Инари — одна из тысяч богов, — сказал он. — Десяти тысяч. Кто знает, кому люди поклоняются здесь?

— Когда я стану человеком, я узнаю, — сказала я.

— Бедный маленький жукоед, — сказал Дедушка. — Ты думаешь, все твои проблемы исчезнут, когда ты обретешь образ женщины. Ты уверена, что хочешь этого? Ты никогда не сможешь ничего забыть.

— Слишком поздно, — прошептала я. — Я знаю, чего хочу.

— Ты думаешь, ты единственная, кто когда-либо делал это? Давай!

У меня не было рук, не было умных пальцев, как у людей, чтобы держать череп. Я перевернула его и надела его на свой нос, чтобы кость как-то держалась на моей голове.

Глаза Дедушки были в тени, поэтому я не могла видеть их. Он казался мне таким далеким и ужасным, но в то же время очень грустным.

— Поклонись семи звездам Большой Медведицы.

Я боялась, что череп упадет с головы, и старалась кивать как можно осторожнее, но, казалось, череп прирос. Я ощущала его вес, он давил на меня. Его зубы казались мне каким-то страшным украшением.

— Теперь ты повторишь это, — сказал мне Дедушка и произнес какие-то слова на человеческом языке.

Я уже говорила с другими: всю свою жизнь — со своей семьей, со стариком в лесу, со странной лисицей и пятнистой грязной собакой, с призраком. Но я никогда не говорила вслух такие сложные слова. Чтобы произнести их, мне пришлось шевелить губами и языком. Голос Дедушки был резким, грубым и каким-то незнакомым: будто лай и плач одновременно.

Я пыталась повторять за ним те звуки, что он издавал, но у меня получалось лишь жалобное хныканье.

— Я не могу. Есть еще какой-нибудь способ, Дедушка?

— Нет. Ты никогда не сможешь стать женщиной, если не научишься разговаривать.

Я попробовала снова, но в горле что-то заклокотало, и я умолкла.

— Я не могу!

— Тогда ты не станешь женщиной.

Я повернула голову к луне, с черепом на голове, вцепившимся в меня, словно паразит. Я тявкнула: раз, другой. Я была зла, расстроена, мне было обидно. Я не могла говорить. Все, что я могла, — это тявкать как лиса.

Лунный свет вокруг меня зашипел, от земли стал подниматься туман. Окутанный серебром, Дедушка словно мерцал. Как отражение в воде, вдруг появилась одна из лисиц Инари и сказала:

— Выбирай!

Слова пришли сами. Мои челюсти разжимались сначала неохотно, с трудом, слова выходили с запинками, с долгими паузами, странные звуки рвались через рот, который не был приспособлен для разговоров.

Я стояла посередине поляны, шипящей серебряным лунным светом, и ждала. Но ничего не происходило. Магия не действовала. У меня не было шансов.

Я стряхнула с себя череп и закричала на Дедушку:

— Ничего не произошло! Ты солгал мне!

— Подожди! — кричал он мне, но я была уже далеко. Я неслась к саду, вне себя от горя и обиды.

Я бежала быстрее, чем когда-либо раньше. Внезапная острая боль пронзила позвоночник и отдалась в каждой косточке моего тела, Моя плоть сжималась, выпрямлялась, я чувствовала, как она меняется. Нижние ветви деревьев хлестали по лицу, по глазам. Пульс стучал в ушах, словно гонг. Я бежала по теплой воде, зеленой и мутной от водорослей и ила. Иногда вспыхивали бледные холодные огоньки — болотный газ. Лисий огонь.

Я почувствовала кровь, сочащуюся сквозь тысячи царапин, прежде чем поняла, что это была моя кровь, что я вся в крови. Я умирала, умирала из-за того, что имела глупость надеть на себя череп мертвой женщины и пожелать стать человеком!

Это была магия, как у лисиц Инари. Но она была более жуткой — как сон после дикого мака. Это было реально, но это было страшно. Я закричала от боли, страха и злости и побежала дальше. Не было причин останавливаться. Неожиданно я увидела свое отражение, темное очертание на фоне неба: это была женская тень!..

Я споткнулась и чуть не упала. Я была женщиной. У меня были руки, грудь, ноги, маленькие ступни, бедра. Я дотронулась пальцами до своего лица: до носа, скул и бровей. На мне не было крови. Возможно, запах меди был всего лишь частью сна, частью магии.

Я запрокинула голову и рассмеялась. Смех был моим первым звуком, который я издала, став женщиной.