Кий Джонсон - Женщина-лиса

• Название: Женщина-лиса
• Автор: Кий Джонсон
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1484-8

Я — Кицуне. Кто я? Женщина или лиса? Я была рождена лисой. И стала женщиной. Потому что полюбила. Это было условием для того, чтобы стать человеком. Но быть человеком — это больше, чем просто носить платья. Чем жить в доме, чем писать стихи. А что же еще? Ожидание. Одиночество. Грусть. Даже любовь не стоит этого. Но почему же нас так много? Лис в облике мужчин и женщин. Многие не справляются и возвращаются к своему лисьему облику. Или становятся людьми и теряют себя в океане боли. А некоторые лисы приобретают душу. Если находят свой путь. И тогда наши жизни становятся стихотворениями. И мы рождены для того, чтобы их рассказать. Я слышу шаги. Это идет мой любимый. Я знаю, что сделаю. И тогда все решится. Останусь ли я женщиной или убегу отсюда лисой. Хорошо, когда есть возможность выбирать.

Роман «Женщина-лиса» написан в форме отрывков из трех дневников: Кицуне (женщины-лисы), Кая-но Йошифуджи (ее возлюбленного) и Шикуджо (его жены) и основан на рассказе Fox Magic, за который Кий Джонсон получила престижную премию имени Теодора Старджона.

Кий Джонсон — американская писательница, автор популярнейших рассказов и романов, лауреат премий Theodore Sturgeon Memorial Award и Crawford Award, а также финалистка международной премии World Fantasy Award.

---

27. Дневник Кицунэ

Мой учитель письма сидел по другую сторону ширмы. Я портила лист за листом и с отвращением бросала их на пол. Мой учитель буддист. Это кажется мне забавным: в нашем волшебном мире есть религии.

У поэзии есть формы. Правила очень просты. В ваке пять строк по пять, семь, пять, семь и пять слов в каждой. Есть и более короткая форма: пять, семь и пять слов. В каждом стихотворении есть одно ключевое слово, вокруг которого вращается смысл стихотворения, и основное слово, на котором держится стихотворение. Надо подобрать несколько слов, которые бы заключали в себе весь смысл стихотворения. Например, осень грустная. Гуси спариваются для продолжения рода. Крик оленя в горах символизирует крик души. Падающий снег символизирует течение времени. Восковые слезы свечи — расставание. Я думаю, мой учитель слишком сентиментален. Я понимаю то, что он мне объясняет, но по-своему, не как люди. Моя кисточка словно маленький хвост, зажатый между бамбуковым прутиком. Я макаю ее в чернила и старательно вывожу:

Олень в горах плачет без самки,
И я тоже одинока.

Я просунула листок под ширму, чтобы мой учитель прочитал стихотворение.

— И как?

— Что ты чувствовала, когда писала его?

Я задумалась:

— Я хотела, чтобы вы сказали мне, что это стихотворение.

Он чуть слышно вздохнул.

— Писать стихи — это не то же самое, что красить шелк: надо просто кинуть ткань в емкость с красными растениями и она красная. И поэзия не становится поэзией от того, что кто-то говорит тебе, что это поэзия.

— А как же еще я об этом узнаю? — огрызнулась я.

— Ты ближе к пониманию поэзии, когда разрисовываешь свои стены в комнате.

Я кидаю кисточку на пол:

— Это безумие! Лиса учится писать у видения!

— А как же еще ты научишься писать? — сказал он успокаивающе. (Я знала, что все в нашем мире были слепы.) — Давай мы попробуем еще раз.

Я была очень нетерпеливой во время беременности. Я не могла вырыть себе нору в этом большом шумном доме, но я постоянно представляла себе, как бы я это сделала, какой была бы эта нора.

Сначала я услышала негромкий смех Брата, потом низкий — Йошифуджи. Мне едва хватило времени на то, чтобы сесть за ширмой вместе с Джозей, как они ворвались ко мне в комнату.

— Сестра!

— Жена! Посмотри!

— Это что, дом крестьянки, — сказала Джозей спокойно, — что любой мужчина может ворваться сюда, как испуганная корова во время грозы?

— Твоя госпожа не возражает, — заметил Йошифуджи.

— Но все…

— Джозей, мне все равно, что ты думаешь. У нас есть подарок для твоей госпожи. — Йошифуджи шагнул за ширму. Брат остался стоять на другой стороне, как ему было положено. Но мне стало жаль его. Он стоял такой одинокий.

— Кое-кто, кто составит тебе компанию, когда тебе станет слишком тяжело передвигаться, — сказал он и показал мне то, что прижимал к себе.

Это был щенок.

Я замерла. Он был такой маленький, едва сформировавшийся, с глазами-щелочками. Черный, с белой грудкой, животом и хвостом. Большие треугольные уши висели у его морды. Он беспомощно перебирал лапами в воздухе. По его телосложению было видно, что он вырастет большим, худым и мускулистым, с длинной узкой мордой и большими ушами: намного больше, чем лиса. Когда Йошифуджи держал его на руках, я видела его розовый живот, маленький пенис с кисточкой на конце. Он только перешагнул тот рубеж, когда мог погибнуть без матери.

Если не обращать внимания на цвет, он вполне мог быть детенышем лисы. Он мог быть тем ребенком, которого я в себе носила.

— Уберите его от меня, — пыталась сказать я, но слова не хотели выходить у меня изо рта.

— Я знаю, что держать собаку в таком хорошем доме, как этот, немного странно, но, может быть, он принесет тебе удачу. — Мой муж шагнул ко мне, наклонился и положил щенка мне на колени.

— Убери… — Я облизала пересохшие губы и попыталась снова. — Убери его.

Щенок, голодный и уставший, зарылся ко мне в платья. Я с ужасом поняла, что он искал сосок.

— Нет! — Я вскочила, и собака с писком скатилась на пол.

— Жена! — Йошифуджи обнял меня. — В чем дело?

— Я… — Я пыталась собраться с мыслями. — Я боюсь собак. Извини меня, муж, но…

— Нет, ты не боишься собак, — прервал меня Брат холодным тоном. — Щенку нужен дом, а тебе нужна компания. Что может быть для вас лучше?

— Но мы не можем завести собаку!

— Почему нет? — спросил Йошифуджи.

Что я могла ему ответить? Что он все испортит? Я беспомощно посмотрела на Йошифуджи:

— Неужели ты не видишь? — И тут я поняла: конечно, он не видит.

Голос Брата донесся из-за ширмы:

— Оставь его, Сестра. Он тебе понравится.

— Надо спросить у Дедушки, — наконец сказала я.

Но, к моему удивлению, Дедушка сказал, что щенок может остаться.

— Почему? — спросила я, когда осталась с ним одна. — Как мы можем оставить его? Он, наверное, должен знать, что мы не те, кем кажемся.

— Должен? — Дедушка рассмеялся. — Собаки всегда принимают то, что создают для них хозяева. Они глупые, Внучка. Особенно молодые. Что может знать щенок? Он думает, что так и должно быть, что лисы живут под землей как знатные особы.

— А он может стать человеком, как стали мы? — спросила я, вдруг представив себе ужасную картину.

— Нет, — ответил Дедушка. — У собак нет магии.

Я не знаю, правда ли это, или мой Дедушка лишь пытался отделить нас от собак: вот видишь, у них нет магии, а у нас есть. Они животные, а мы нет.

28. Дневник Шикуджо

Пятнадцатый день восьмого месяца был идеален. Нынешний император, племянник принцессы, попросил ее посетить праздник, а это означало, что все ее женщины — и я в их числе — тоже могли прийти. Со времени моего визита я успела вновь привыкнуть к своим обязанностям: я передавала ее послания и развлекала ее, когда мне казалось, что ей это необходимо. Все было так, словно мы обе решили забыть о прошедших годах, о моем браке и сыне.

Я не ехала с принцессой в ее карете: она не любила путешествовать, потому сидела в карете с двумя своими самыми близкими служанками, которые жгли для нее специальные эфирные масла, чтобы у нее не болела голова.

Мы остановились у посыпанного гравием дворика. Слуги вынесли ширмы, чтобы оградить принцессу от любопытных взглядов. По этому коридору мы прошли в беседку.

Мы пили вино с придворными мужчинами и ждали появления луны. Конечно же, они не могли видеть нас — мы сидели за ширмами, но они обменивались с нами стихотворениями.

Небо стало фиолетового цвета. На востоке над соснами появилась луна: янтарно-желтого цвета и невероятно большая. Принцесса сидела позади меня. Я услышала, как она прошептала:

Для луны — восход для меня — закат.
Как я могу уйти, когда осталось так много лун,
Которых я не видела?

Слезы блестели серебром на ее лице.

Мои щеки замерзли: я поняла, что тоже плачу. Я вспомнила свою жизнь до свадьбы: стихотворения, написанные на чашечках для саке, и слезы при виде восходящей луны.

29. Дневник Кая-но Йошифуджи

Мы с братом моей жены забрались на холм: перед нами расстилается кленовая рощица, по-осеннему красивая и яркая. Он что-то пишет (что для него не характерно: он вообще редко пишет), я предоставлен самому себе. Слуга идет по саду с факелом, чтобы нам было светло, когда мы будем возвращаться.

За стенами сада крестьяне принесли солому с полей и разложили ее сушиться на специальные настилы, которые стали похожи на маленькие домики с соломенными крышами.

Если бы подул нужной силы ветер, разогнал бы он танцующие на синем небе белые облака? Небо кажется мне не более реальным, чем листья. В последние дни реальность представляется мне весьма хрупкой.

Я помню свою прошлую жизнь с Шикуджо и Тамадаро, но воспоминания размыты, как письмо, оставленное под дождем. Чернила размыло, и они потекли черными слезами по бумаге. Когда я хочу прочитать это письмо, я не знаю, реальны ли те слова, которые, как мне кажется, я вижу, или я просто выдумываю их. Мне кажется, я многое додумал, чтобы заполнить дыры в своей памяти. Я помню, что был несчастлив, но также помню, как был счастлив. Но и то и другое кажется мне одинаково нереальным (или одинаково реальным). Я думаю, что реальность всегда была более хрупкой, чем я хотел верить.

30. Дневник Шикуджо

Большая часть ее служанок ушла в комнаты, чтобы флиртовать с мужчинами (или иногда с другими женщинами) или просто спать — в зависимости от их наклонностей. Я встала, чтобы уйти вместе с ними, но принцесса жестом приказала мне остаться. Некоторые служанки, оставшиеся с нами, уже дремали. Я помогла принцессе снять ее платья и уложила ее в кровать. Она вытянулась на мягком матрасе, устало вздохнула и согнула ноги.