Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

• Название: «Мой бедный, бедный мастер…»
• Автор: Михаил Булгаков
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2006
• ISBN: 978-5-9697-0364-3

Известный знаток творчества Михаила Булгакова В. И. Лосев реконструировал историю создания одного из самых известных романов XX века. В томе представлены все сохранившиеся важнейшие редакции романа. Каждый из текстов заметно отличается от последующих, каждый по-новому интерпретирует описываемые события и героев «закатного» романа, добавляя к ним новые яркие штрихи…

Представлен в томе и канонический текст «Мастера и Маргариты».

Для любящих творчество М. А. Булгакова чтение этого подробно и со знанием дела откомментированного тома — увлекательнейшее занятие. Читатель проследит эволюцию замысла, увидит, как крепла рука мастера, как преображалось произведение, связанное тончайшими нитями с современной писателю действительностью.

В оформлении использованы фрагменты иллюстраций Б. А. Маркевича к роману М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита».

---

В ответ буфетчик так горько улыбнулся, что отпали всякие сомнения: да, среди москвичей есть мошенники!

— Это низко! — возмутился Воланд.— Я все понимаю. Вы человек бедный… ведь вы человек бедный?

Буфетчик втянул голову в плечи и поглядел в сторону.

— У вас сколько имеется сбережений?

Вопрос был задан участливым тоном, но все-таки это вопрос неделикатный, и буфетчик замялся.

— Двести сорок девять тысяч рублей в пяти сберкассах,— отозвался из соседней комнаты треснувший голос,— и дома под полом сто золотых десяток.

Буфетчик так и замер на своей табуретке.

— Ну, конечно, это не сумма,— снисходительно сказал Воланд своему гостю,— хотя, впрочем, и она, собственно, вам не нужна. Вы когда умрете?

Тут уже буфетчик возмутился.

— Это никому не известно и никого не касается,— ответил он.

— Ну да, не известно,— послышался тот же дрянной голос за дверью,— подумаешь, бином Ньютона! Умрет он через девять месяцев, в феврале будущего года, от рака печени в клинике 1-го МГУ.

Буфетчик стал желт лицом, в глазах у него выразился ужас, он повернул голову к двери, потом глянул на кота. Тот, мирно дремавший до сих пор на горячей шкуре, открыл глаза, с любопытством поглядел на буфетчика.

— Гм, девять месяцев,— задумчиво соображал Воланд,— двести сорок девять тысяч… гм… Это выходит 27 тысяч 666 рублей в периоде в месяц? Маловато, но при скромной жизни хватит… Да еще эти десятки…

— Десятки реализовать не удастся,— все тот же голос ввязался, леденя сердце буфетчика…— По смерти Андрея Лукича дом немедленно сломают, и десятки будут отправлены в госбанк.

Буфетчик сидел как окаменевший, молчал.

— Да я и не советовал бы вам ложиться в клинику,— продолжал сочувствовать и советовать артист-маг, причем глаз его сиял как золотой,— какой смысл умирать в палате под стоны и хрипы безнадежно больных? Эфир этот, уколы, страдания… Тошная скука… Не лучше ли устроить пир на эти 27 тысяч и, приняв цианистого калия, переселиться под звуки струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?

Буфетчик сидел неподвижно и очень постарел… Темные кольца окружали его глаза, щеки обвисли. Нижняя челюсть отвалилась.

— Впрочем, мы замечтались! — весело воскликнул хозяин.— К делу, к делу! Вы, конечно, хотите, чтобы вам вернули настоящие деньги?

Буфетчик что-то прохрипел.

— Фагот! — крикнул хозяин. Голос его ударил как колокол, на столе звякнули бутылки.— Ты что же там такое устроил с бумажками?

— Помилуйте, мессир! — обиженно воскликнул Коровьев, тотчас появляясь в комнате.— За кого вы меня принимаете? Я работал с настоящими деньгами! Будьте столь любезны,— обратился он к буфетчику,— покажите вчерашние деньги.

Буфетчик, волнуясь, вытащил из кармана пачку чего-то, завернутую в обрывок газеты, развернул и остолбенел: в газете лежали червонцы.

— Настоящие,— умильно сказал Фагот-Коровьев.

— Настоящие,— просипел буфетчик.

— Гм…— сказал Воланд.

— Гм…— сказал Коровьев.

Буфетчик виновато улыбнулся, поднялся с табурета.

— А…— заикаясь, проговорил буфетчик,— а они… того… опять…

— Гм…— Артист задумался.— Ну, тогда приходите к нам опять… Милости просим… Рад нашему знакомству.

Коровьев тут же вцепился в руку буфетчику, стал трясти ее и упрашивать буфетчика всем передать поклоны.

Плохо что-либо соображая, буфетчик тронулся в переднюю.

— Марта, проводи! {231} — крикнул Коровьев.

«Опять эта рыжая голая…» Буфетчик протиснулся в дверь, пискнул: «До свиданья»,— и пошел, как пьяный. Пройдя немного, остановился, сел на ступеньки, вынул пакет, глянул — червонцы были на месте.

Из двери, выходящей на эту площадку, вышла женщина с зеленой сумкой. Увидев человека, сидящего на ступеньке и тупо глядящего на червонцы, улыбнулась, сказала задумчиво:

— Что за дом такой! И этот пьяный. Стекло выбили.— Всмотревшись повнимательнее в буфетчика, она добавила: — Э, да у вас, гражданин, червонцев куры не клюют. Ты бы со мною поделился? А?

— Оставь ты меня, Христа ради,— испугался буфетчик и проворно спрятал деньги.

Женщина рассмеялась.

— Да ну тебя к лешему! Я пошутила.— И пошла.

Тут буфетчик поднялся, поднял руку, чтоб поправить шляпу, и убедился, что ее нет. В смятении он ушел без нее. Ужасно не хотелось ему возвращаться, но шляпы было жалко. Поколебавшись немного, он все-таки вернулся.

— Вам что еще? — спросила его проклятая Марта.

— Я шляпочку забыл,— шепнул буфетчик, тыча себе в лысину. Марта повернулась, буфетчик мысленно плюнул и закрыл глаза. Когда он открыл их, Марта подавала ему его шляпу и шпагу с темной рукоятью.

— Не мне! — шепнул буфетчик, отпихивая шпагу и быстро надевая шляпу.

— Разве вы без шпаги пришли? — удивилась Марта. Буфетчик что-то буркнул и быстро пошел вниз. Голове его было неудобно и слишком тепло в шляпе; он снял ее и, подпрыгнув от испуга, тихо вскрикнул:

— О госп…

В руках у него был бархатный берет с петушьим пером, потрепанным и обгрызанным. Буфетчик уронил его и перекрестился. В то же мгновенье берет мяукнул, превратился в черного котенка и, впрыгнув обратно на голову Андрею Фокичу, впился в лысину всеми когтями.

Испустив крик отчаянья, буфетчик кинулся бежать вниз, а котенок свалился с головы и брызнул обратно вверх по лестнице.

Вырвавшись на воздух, буфетчик рысью прибежал к воротам и навсегда покинул чертов дом, но что дальше было с ним — никому не известно.

Часть вторая

Глава XIX Маргарита

Нет, нет, она не забыла его, как говорил он ночью в клинике бедному Ивану. Кто скажет, что нет на свете настоящей любви? Пусть отрежут лгуну его гнусный язык! Нет, она его не забыла.

Лишь только исчез грязный снег с тротуаров и мостовых, лишь только потянуло в форточки гниловатым волнующим ветром весны, Маргарита затосковала пуще, чем зимой. Ей стал сниться юг, и был он очень странен, и не бывает такого юга ни на Кавказе, ни в Крыму.

Чудо заключалось в том, что этот юг находился в полутора часах езды от Москвы и попасть туда было чрезвычайно легко, и лишь ленивые или лишенные фантазии люди не догадывались отправиться туда.

Полтора часа езды, а во сне и еще меньше, это ли не счастье, ах, это ли не восторг?

Второе, что поражало на этом юге, это что солнце не ходило по небу, а вечно стояло над головой в полдне, заливая светом море. И солнце это не изливало жара, нет, оно давало ровное тепло, всегда одинаковое тепло, и так же, как солнце, была тепла морская вода.

Да, как бы ни были прекрасны земные моря, а сонные еще прекраснее. Вода в них синего цвета, а дно золотого песку, песчинка к песчинке.

Сонное море не глубоко, в нем можно по дну идти, и плыть в нем легко. По морю во сне можно плыть в лодке без весел и паруса и с быстротою автомобиля. На этом море не бывает волнений, и над ним не бегут облака.

Итак, всякую ночь Маргарита Николаевна, задыхаясь в волнении, неслась в этой лодке, чертящей кормой стеклянную воду, ловко лавируя между бесчисленных островов. Она хохотала во сне от счастья и если островок был маленький, просто поднимала лодку в воздух и перелетала через камни, лежащие меж деревьями. Если же остров был велик, стоило пожелать, и море подходило к ней само. Не бурными валами, не с белой пеной, а тихой, не обрывающейся, не растекающейся все тою же массой своею жидкого синего стекла.

Вдоволь накатавшись, наплававшись, Маргарита гнала лодку к земле. Никто из москвичей, очевидно, не знал о существовании этого близкого юга, и белые домики были свободны. Можно было нанять любую комнату, раскрыть в ней окно, сесть на подоконнике и срывать вишни с ветвей, лезущих в комнату.

И наконец, последняя и величайшая прелесть юга была в том, что туда, к белым домикам и островам, приезжал он.

Он приезжал в трамвае, ведь полтора часа езды! И она его поджидала. Вот он выехал, он едет. В мгновенье истекали эти полтора часа, и он уже идет от станции вниз, а станция тут же, и вот он подходит. Тогда Маргарита Николаевна начинала смеяться, и он смеялся ей в ответ, и глаза его были сини, а одежда бела.

А Маргарита кричала ему беззвучно:

— Ну вот, все эти ужасы кончились! Кончились! Ведь я говорила тебе, что выманю тебя на юг!

Оба они, перегоняя друг друга, в двух легких лодочках скользили по воде и смеялись. Маргарита — оттого, что вышло по ее, что кончились ужасы. Да, смеялась Маргарита во сне, и за это, проснувшись, платила частым тихим и тайным плачем.

Положение ее было ужасно. Она не знала теперь, кого она любит: живого или мертвого, и чаще и упорнее ей приходила в серых сумерках наяву мысль, что связана она с мертвым. Это с мертвым она летит в сонной лодке, с ним она плывет!