Анна Белкина - Туристы. О путешествиях во времени.

• Название: Туристы. О путешествиях во времени.
• Автор: Анна Белкина
• Жанр: Научная Фантастика

О путешествиях во времени.

---

Широко размахнувшись, Траурихлиген собрался прочертить лихую жирную линию, однако этого напора карандаш уже не выдержал.

ХРЯСЬ! - карндаш переломился, оставив одну свою половину в кулаке Траурихлигена, а вторую - уронив на пол с негромким скрипом...

- Шульц! Карандаш! - приказал Эрих адъютанту, который стоял наготове, держа в руках целый стеклянный стакан, наполненный разноцветными карандашами. Больше всего в этом стакане было красных и зелёных карандашей, потому как генерал сурово ломал принадлежности этих цветов, отмечая пути танков и пехоты.

- Спасибо, Шульц! - громко поблагодарил Траурихлиген, выхватив для себя новый красный карандаш. - Баум, смотрите в карту, мне не нужна ваша самодеятельность на поле боя! Если вы не успеете увести свои танки из-под луча "брахмашираса" - пеняйте на себя!

- Яволь! - поспешил отчеканить Баум и уставился в карту, по которой траурихлиген чертил жирные линии и стрелки своим красным карандашом, отмечая путь, по которому должны будут пройти танки Баума, нападая на город.

- А вот тут вы сделаете им окно! - рявкнул генерал, прочертив ещё одну жирную линию. - Создадите иллюзию поражения, чтобы они решили, что гонят вас, и попали в эту точку!

ХРЯСЬ! - в условленной точке карандащ не выдержал напора хозяина и тоже сломался, развалившись на две части.

- Чёрт! - отшвырнув оставшийся кусок, Траурихлиген выхватил из стакана Шульца новый, едва не оторвав ему руку, и снова принялся с остервенением чертить.

- А вот тут я буду вас ждать! - рявкнул он, и Баум понял: генерал будет ждать со своим жутким пауком, и нанесёт сокрушительный удар, захватив городок.

- По моему сигналу вы должны будете отступить к лесу. А потом - вернуться назад и напасть на город отсюда! - Траурихлиген провёл новую линию и поставил очередную жирную точку, и удивительно, что его карандаш при этом выжил - заскрипел только, едва не прорвав в плотной бумаге карты дыру, но не сломался. Однако Траурихлиген всё равно отшвырнул его, и схватил другой карандаш, чёрный, громко объявив всем сразу:

- На всё про всё у нас с вами полчаса! Думаю, вы согласитесь, что нет смысла растягивать удовольствие на долго! Этот город будет наш!

Эрих траурихлиген так разошёлся, что не заметил, как стучит карандашом по нарисованным Еленовским Карьерам с такой силой, что уже переломал и этот карандаш на два куска, а на нарисованном городке возникла грубая чёрная клякса.

- Дайте же мне новый карандаш, Шульц! - заметив, что очередной карандаж приказал долго жить, Траурихлиген отправил его в корзину, которую Фогель не забыл поставить под стол, и потребовал у Шульца другой.

- Пожалуйста, ваша светлость! - Шульц был как всегда услужлив и тих - бесшумно подкравшись, он протянул начальнику новенький, длинный и отточенный карандаш, после чего так же бесшумно исчез в тени.

- Спасибо! - снова поблагодарил Траурихлиген, схватив карандаш в кулак. - Я давно готовился к этому бою - это будет моя самая блестящая победа! - заявил он и тут же сломал новый карандаш на две половины, придавив пальцами.

- Ну, вот... опять сломался... - проворчал он, и швырнул переломанный карандаш прямо на пол, после чего обрушил на столешницу свой тяжёлый кулак и сурово приказал:

- По местам!

- Яволь! - это слово как прогремело под потолком блиндажа, выкрикнутое хором голосов, командиры подразделений одновременно вытянулись, после чего принялись расходиться, освобождая пространство.

- Наконец-то... - это переводчик ворчал довльный тем, что для него, наконец-то стул появился, а то промокшие крокодиловые туфли подарили его городским ногам мозоли. Усевшись, он провожал напыщенными взглядами расходящихся подчинённых своего хозяниа и ёрзал, дрожа в промокшем костюме. Будучи профессором лингвистики, переводчик недолюбливал военных - считал их тупыми, как надрессированные цирковые обезьяны.

- Мёрзнете? - осведомился у него Эрих Траурихлиген, покосившись на лужу воды, которая натекала под переводчиком.

- Да, ваша свтлость... - пискнул переводчик, котрый мечтал о горячем кофе, сухой одежде и тёплом камине под крышей, которая не течёт.

- Зря не надели дождевик! - ехидно заметил Траурихлиген и направился к выходу. - Пойдёмте, Фогель, воздухом подышим... - сказал он Фогелю, требуя, чтобы тот шёл вслед за ним. - Шульц, уберите! - обязав адъютанта складывать фишки и собирать по полу останки карнадашей, Траурихлиген поднялся по ступеням и выбрался из-под земли на сырой, холодный утренний воздух. Вокруг висела тишина, изредка нарушаемая тихим свистом птиц.

- Вы представляете, - сказал он Фогелю, когда тот выбрался встал рядом с ним. - Сейчас мы с вами здесь стоим, а через пару часов будем сидеть во-он там! - палец генерала упёрся в горизонт, и Фогель не без опаски посмотрел на широкое поле, за которым начинался этот городок, русского названия которого он совсем не запомнил. Отсюда он был отлично виден - комичные русские дома и домики, рвы эти противотанковые, которые чернели в холодных утренних сумерках, словно толстые чёрные змеи. Городок казался тихим и тёмным, будто бы там все спали. Но они не спят - они готовы к бою... Для Фогеля этот бой был вторым - второй настоящий бой, где он был не счетоводом, а настоящим боевым офицером, и Фогель нервничал ещё больше, чем перед первым боем.

- Вы чего задумались? - осведомился Траурихлиген, внезапно возникнув за его спиной. - Снова вычисляете, что ли?

- А... - Фогель не знал, что ответить: во-первых, он нервничал перед боем, а во-вторых он нервничал, раздумывая, понравился ли генералу его блиндаж. Кажется, понравился...

- Живите легче, а то инсульт не за горами! - добродушно посоветовал Траурихлиген, улыбнувшись. - Пойдёмте, Фогель, мы выступаем через полчаса.

- Но Гитлер... - Фогель решил напомнить про письмо из Берлина.

- Вы помните, что я сделал с письмом? - ехидно осведомился Траурихлиген, спускаясь по деревянной лестнице.

- Да, - кивнул Фогель, поняв, что не вовремя высунулся.

- Так вот, - продолжил генерал, спускаясь назад, под землю. - Сделаю я конечно всё по-своему, а вы потом напишете правильный отчёт! Считайте, что письмо до нас не дошло! Вам ясно?

- Яволь... - пробормотал Фогель, закрывая прочную стальную дверь, которую они постоянно возили за собой, и которая была на его ответственности...

***

Городской посёлок Еленовские Карьеры будто вымер. Кто успел собрать пожитки и уехать - были уже далеко, а те, кто не успел или не смог - запрятались глубоко в подвалы, сбившись в кучки и дрожа от страха. По радио передавали, что приближаются немцы, которые не оставят здесь камня на камне, и до сих пор живой городок казался вымершим "призраком". Над опустевшими домами поднимался утренний туман, ветерок пускал рябь по поверхности луж на пустых улицах. Люди остались только в райкоме - военные сделали это массивное здание своим штабом, и в просторном кабинете сидели за длинным столом, возле красного советского флага четыре человека. Один из них был мрачно суров - полковник Соловьёв, которого сам Жуков назначил руководить обороной - сидел на тяжёлом стуле, который остался здесь с дореволюционных времён, и глаза его были прикованы к карте. В руках он нервно крутил химический карандаш, а рядом с ним сидел лейтенант Комаров, тоже смотрел в карту, отмечая на ней положение окопов, в которых спрятались готовые к смертельному бою солдаты. Около Комарова ёрзал на скрипучем табурете председатель райкома товарищ Кошкин, нервно шмыгая своим курносым, веснушчатым носом. Он ничего не понимал ни в картах, ни в планах, ни в атаках... Он тут сидел только потому что ему "сверху" запретили эвакуироваться, и приказали "стоять на смерть", то есть, погибать вместе с городом, потому что немцы обязательно захватят его, иначе и быть не может. В углу, за отдельным маленьким столиком, около рации сидел радист, принимая радиограммы, в одних из которых сообщали о поражениях Красной армии, а в других - давали невозможные приказы "победить или погибнуть".

- Ну, и чего вы тут распускаете сопли? - буркнул полковник Соловьёв, оторвав свои свирепые глаза от карты и уставившись на нервного Кошкина, который под столом так шаркал ногами, что оставлял на полу чёрные полосы от своих подошв.

- Я ничего... я так... простыл... - отбоярился Кошкин, шаркая всё громче и громче...

- Вас назначили ко мне парторгом, а вы весь уже сошли на сопли! - рявкнул полковник Соловьёв, шваркнув химический карандаш на стол. - Если вы трус - я вас расстреляю!

- У меня просто насморк... - пролепетал Кошкин, отвернувшись к окну, которое уже закрыли светомаскировочной шторой, чтобы свет в нём с немецких самолётов не заметили.

- Чёрт, - рыкнул Соловьёв, бросив быстрый взгляд на напольные часы, маятник в которых качался с громким тиканьем, кажется, уже лет сто. Массивные стрелки показывали без десяти минут четыре утра... Четыре утра у фашистов - любимое время, и полковник Соловьёв инстнктивно чувствовал, что пройдёт эти последние десять минут тишины, и они нападут...