Марк Лоуренс - Король терний

• Название: Король терний
• Автор: Марк Лоуренс
• Издательство: Фантастика Книжный Клуб
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91878-095-4

В девять лет принц Йорг Анкрат поклялся отомстить убийцам матери и брата, и наказать своего отца, отказавшегося сделать это. В пятнадцать он исполнил клятву. Сейчас ему восемнадцать, и он силой оружия должен удержать все, что он приобрел пыткой и предательством.

Короля Йорга постоянно изводят: призрак ребенка, тайна медной шкатулки и мучительная тяга к женщине, которая уехала с его врагом. Истерзанный памятью о зверствах, совершенных им самим и совершенных против него, он по-прежнему полон ярости и жажды мести.

А тем временем у ворот его замка собралась двадцатитысячная вражеская армия и Йорг понимает, что ему не победить в честном бою. Однако у молодого короля на руках еще есть козыри — обнаруженные в подземельях замка древние и давно забытые артефакты. Их можно было бы назвать магическими, но в этом Йорг не уверен. Все, что он знает: их можно применить в предстоящей битве.

---

Дозорные не заставили себя долго ждать. Они собрались, скрестили руки и подняли Коддина. Никто не спорил. Они его тоже любили.

25 ДЕНЬ СВАДЬБЫ

Пока несли Коддина в гору, ни единого слова неудовольствия не прозвучало. Дозорные просто не могли перевести дух, чтобы на что-то пожаловаться. Но даже если бы и могли, все слова они бы оставили при себе. Коддин подавал им пример. Каким-то невероятным образом он вдохновлял людей все делать по совести.

— Йорг, я люблю тебя не только как своего короля, но как отец любит сына.

Существует не много слов, которые мужчины говорят друг другу, когда под ливнем стрел один из них смертельно ранен, а вокруг стеной стоят безмолвные горы, валяются груды разбросанных камней, и тысячи вражеских солдат приближаются. Неуютная обстановка.

Мы несли Коддина, бывшего капитана стражи Анкрата Лоре Коддина, лорд-камергера Высокогорья Ренара. Мы несли его впереди бодро шествовавшей армии Стрелы, горевшей желанием отомстить за тысячи погибших под камнепадом. Лучники Дозора удерживали их у каждого хребта, сколько это было возможно, осыпая приближавшихся солдат стрелами, заставляя их карабкаться по мертвым телам, как по горам. Мои дозорные, измотанные, с Коддином на руках, продолжали трепать вражеские ряды.

Небольшая группа, высланная вперед, обнаружила среди утреннего обвала подходящую полость между двумя большими валунами, устоявшими после камнепада. Они расширили пространство и приготовили камни, чтобы надежно замаскировать рукотворную пещеру.

Когда мы добрались до пещеры, дозорные, что несли Коддина, были красными от крови, а он стонал при каждом их шаге.

Приказы капитанов Кеппена и Гарольда разносились по склону, и стрелы летели, чтобы отвлекать внимание наших врагов. И убивать их.

Впереди узкая долина, над ней искрится снеговая граница, холодный ветер гуляет порывами, унося с собой весеннее тепло, солдаты Стрелы пыхтят, преодолевая последние несколько сот ярдов, которые нас разделяют. А я лежу на камне и разговариваю с умирающим, слыша его прерывистое дыхание.

— Помолчи, старина, — сказал я.

— Хочешь, чтобы я замолчал, тогда уйди, — выдохнул Коддин. — Или лучше беги. Но, знаю, не побежишь пока еще. — Он закашлялся, скрывая стон. — Ты должен это услышать, Йорг. Ты должен знать, что тебя не только боятся, но и любят. Ты должен это знать, чтобы не так сильно мучиться от того, что тебя съедает.

— Не обязательно.

— Ты должен знать. — Он снова закашлялся.

— Я вернусь за тобой, когда все закончится, Коддин. Поэтому не говори того, о чем можешь потом пожалеть. Я могу повернуть это против тебя.

— Я люблю тебя без причин, Йорг. У меня нет сыновей, но если бы они были, я бы не хотел, чтобы они походили на тебя. Ты жестокий ублюдок, и это в лучшем случае.

— Полегче, старина. Щель здесь достаточно широкая, чтобы я мог просунуть в нее свой меч и избавить тебя от своего занудного общества.

Слева от меня дозорный вскрикнул и упал, стрела попала ему в горло. Как и Мейкэлу, только тот вскрикнул тише. Еще одна стрела упала на камень у меня за спиной и разбилась вдребезги.

— Я люблю тебя без причин, — повторил Коддин, его голос ослаб, и вернулся акцент той местности, откуда он был родом.

Я слышал топот сапог, лязг стали, крики.

— … но я люблю тебя.

Я поднял голову и посмотрел наверх. На склоне Макин вступил в схватку с первым вражеским солдатом, нагнавшим нас. Искусный меч воина против уставших заурядных мечей дилетантов. Неравные шансы. По крайней мере, до тех пор, пока перевес сил не станет критическим.

— Позаботься о той девушке. — Голос Коддина набрал силу.

— Миане? — уточнил я. В замке она в безопасности. По крайней мере, сейчас.

— Катрин Скоррон. — Снова закашлялся. — Пока ты молод, эти вещи много значат. Все эти дела сердечные. В восемнадцать лет они главные в жизни. Поверь мне. Когда тебе перевалит за сорок пять, прошлое видится в легком тумане… и все же оно продолжает много значить. Сделай что-нибудь. Тебя преследует множество призраков. Я знаю, хотя ты хорошо скрываешь это.

Вокруг нас стали собираться дозорные, вокруг шел бой с первым десятком вражеских солдат, и они все прибывали и прибывали. Дозорные отлично владели не только искусством лучника, но и мастерством рукопашного боя. Драться на крутом склоне — это не те навыки, которые легко осваивать, когда кто-то хочет тебя убить. А дозорные потратили много лет, чтобы довести это искусство до совершенства. Так что держались они хорошо.

— Упустишь Катрин, и это будет преследовать тебя дольше и настойчивее любого призрака, — сказал Коддин.

Просвистела стрела. Угрожающе близко.

— Бежим! — крикнул я.

Сколько бы мудрых советов ни припас Коддин для меня, пусть подождут своего часа. Сейчас для них не время.

— Бежим! — крикнул я. Но лиловую ленту не поднял, потому что у меня созрел план, и упасть пронзенным стрелой в него не входило.

26 ДЕНЬ СВАДЬБЫ

Я и раньше хоронил братьев, более того — друзей, но никогда заживо.

Мы оставили Коддина в его каменной могиле живым, но обреченным. Мы беспорядочно отступали, не прекращая бой вокруг места его погребения. Я присоединился к дозорным, прорубая себе дорогу в толпе солдат Стрелы, будто я рвался к Логову. В бою ты забываешь о том, что тебя мучает. Вдруг все беды кажутся ничтожными, когда вокруг звенит острая сталь, от которой только поспевай уворачиваться.

Возможно, со мной что-то не так. Возможно, отчасти это результат тех трех шагов, которые я сделал, покинув мир благоразумных, порядочных людей. Но мало что доставляет мне удовлетворение, сравнимое с удовлетворением от поединка, когда скрещиваются мечи, потом следует быстрый ответный удар и крик врага. О Боже, звук и ощущения меча, мягко проникающего в плоть, сладкозвучнее мелодии флейты. При условии, что это не моя плоть. И это неправильно. Но это так.

Я дрался лихо, но враг прибывал, словно каждый из них стремился к смерти, как мотылек к огню. Мы отступили, заставляя их поскальзываться в лужах крови и спотыкаться о трупы. Многие из нас сумели избежать удара, развернуться и пуститься в бегство. Многим не удалось. Две трети дозорных устремились в узкую долину, оттуда карабкались по крутым склонам на широкий плоский уступ горы. Остальных, даже легко раненных, что мешало им резво бежать, поглотила волна накатившей армии.

Ледяной ветер пронизывал насквозь. Мы почувствовали его особое зверство, взобравшись на пологий склон. Пока бежали и лезли вверх, разогрелись, а здесь враз остыли и обессилели.

Ветер давил стеной, и мы с трудом продвигались вперед — разрозненная толпа, — не соблюдая строя и званий. Сейчас снег ослеплял, снежинки, как крошечные осколки стекла, не прилипали к камням. Снеговая граница сверкала и блестела, она была очень близко. Белизна скрывала впадины и выступы, творя однообразие, которое тянулось до самого перевала Голубой Луны, заваленного снегом и бесполезного для беглецов, и далее до горного пика Ботранг, и далее до небес.

Я догнал Макина — лицо серое, сам пошатывается. Он посмотрел на меня, просто бросил взгляд, будто устал так, что голову повернуть не может. И с трудом говорил, дыхания не хватало, но брошенный в меня взгляд сказал, что мы сдохнем на этих склонах. Возможно, на следующем хребте, возможно, чуть выше, среди снегов, где наша кровь ляжет алым узором на белом.

— Поддержи меня, — сказал я. Сил у меня осталось самая малость. — У меня есть план.

Я надеялся, что у меня есть план.

От холодного ветра мое лицо окоченело. И только правой стороне, на которой Гог оставил шрам, было комфортно. Исковерканная плоть все время горела, словно частица огня Гога нашла там себе место и осталась. Я ощущал лицо как твердый монолит: стоит снова заговорить, и монолит растрескается. Я наслаждался передышкой. Я стал положительным, найдя крохи комфорта. Иногда эти крохи — единственное, чем ты вынужден питаться.

За спиной послышались крики. Самые нерасторопные дозорные соединились с самыми быстрыми солдатами Стрелы.

Я опустил голову, сосредоточив внимание вначале на одной ноге, затем на другой, вдыхал порцию воздуха, чтобы выдохнуть и освободить место для следующего вдоха. Своим видом Макин выражал готовность отступить в закрытое и одинокое место, в которое мы попадем, если будем продолжать вкапываться. Чуть глубже, и вдруг ты в аду.

Снег принял меня неожиданно. Вначале «тамп-тамп-тамп» по камням, а затем беззвучное движение сквозь глубокую белую пыль. Потребовалось, может быть, всего четыре шага, чтобы уйти от голой скалы в снег по колено.

Сотня шагов, и мои ноги окоченели, как и лицо. Я недоумевал, неужели я умираю по частям, а не сразу, как это обычно бывает.

Снежное поле начало нас убивать. Торить тропинку в снегу — тяжелый труд. Следовать по дорожке, протоптанной двумя сотнями людей, легче. В результате естественного отбора самые выносливые из армии Стрелы шли за нами по пятам, более слабые все еще топтались в узкой долине значительно ниже снеговой границы.