Павел Дмитриев - Зерна отольются в пули

• Название: Зерна отольются в пули
• Автор: Павел Дмитриев
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1527-4

Конец 60-х годов в СССР, казалось бы, не слишком интересное время: ни войн, ни революций… Однако в данной книге события развиваются несколько иначе. Генеральный секретарь ЦК КПСС — Анастас Микоян, хотя реальную власть делят товарищи Брежнев и Шелепин. Культурная революция в Китае началась на год раньше, и Мао Цзедуну не удалось захватить всю полноту власти в Шанхае. Иными оказались итоги Семидневной войны. И самое главное, в Советском Союзе форсированными темпами создается микропроцессорная промышленность.

Именно в таком мире живет и работает пришелец из 2010-го нашей истории, руководитель небольшой «айтишной» фирмы Петр Воронов.

---

Но хватит философии. Застой пытливой мысли в кабинетах власти Советского Союза сполна уравновешивается эпистолярной активностью читателей журнала «Техника — молодежи». Полгода назад я имел неосторожность опубликовать статью о записи данных с ЭВМ при помощи оказавшегося под рукой «резака» для музыкальных пластинок. В моем понимании эксперимент завершился практическим провалом, а именно шестьюдесятью килобайтами на диск. Что смотрится совершенно несерьезно рядом с НМЛ от БЭСМ-4, в котором можно запихать на ленту два миллиона машинных слов, или, используя привычные термины, около десяти мегабайт.

Однако в ответ последовал шквал писем, оказывается, это для меня «всего лишь» шесть десятков килобайт, для многих это «целых» полмиллиона бит. Чуть не каждый второй автор предлагал свой уникальный метод повышения надежности, удобства и емкости носителя. Кроме того, совершенно неожиданно я узнал, что «нарезка» виниловых пластинок — вовсе не изобретение советских «неформалов». По схожей технологии проклятые капиталисты давно и серийно выпускают портативные и стационарные диктофоны. Выглядят они куда приличнее, хотя, судя по присланным образцам, качество записи едва ли не хуже, чем на использованной у нас «самоделке». Но, самое смешное, магнитные диски давно изобретены и более десятка лет успешно применяются в быту. В общем, при разборке корреспонденции мне не раз пришлось краснеть в досаде на собственную тупость.

Подведение итогов не заняло много времени. Все варианты записи можно было разделить на три типа — механическая, оптическая и магнитная. С первой все было просто: ничего принципиально отличающегося от уже имеющегося «резака по винилу» предложено не было. Хотя отдельные индивидуумы пытались доказать, что плотность записи можно легко повысить, и рисовали варианты, способные хранить звук не хуже CD-Audio будущего.[82] При всей соблазнительной простоте решения идея не стоила выеденного яйца, моя прошлогодняя возня с CD это доказала. Данные не музыка, один сбойный бит — и весь диск в мусор. А систему коррекции ошибок существующий уровень техники просто не тянет.

Недалеко от этого ушел емкостной вариант,[83] связанный с разной толщиной диэлектрического покрытия поверх металлического «блина». Электроника сложнее, механика попроще, но недостатки те же. Да еще немалые сложности с записью в «полевых условиях». Последний фактор отправил «в корзину» все оптические варианты.[84] Запись на листе фотопленки в свете красного фонаря я принять всерьез не смог. Да и какой смысл искать вариант лучше обычной «компашки»?[85] Ничего в ней сложного нет, надо только подождать развития микросхем, с помощью которых можно будет упихать контроллер в разумные габариты.

Таким образом, наибольшие надежды подавали магнитные методы. Писатели-советчики это тоже понимали и развернулись вовсю. Особенно удалась автору из Томска система автозамены замкнутых в лист мебиуса кусков широкой магнитофонной ленты, не хуже была «1000-битовая» таблетка изобретателя из Ташкента. Плюс к этому несколько куда более здравых специалистов обратили мое внимание на разработанный в Philips стандарт компакт-кассеты, специально предназначенной для промышленного оборудования.[86] Наверняка бы пошел рыться в зарубежных журналах, но один из корреспондентов приложил к письму фотографию, на которой была прекрасно видна хорошо знакомая «кассета» из моего детства.

Разных вариантов магнитной «дискеты» оказалась чуть не сотня. Самое обидное, далеко не все из них были «новоделами». Оказалось, что в февральском выпуске «Техники — молодежи» за 1964 год упоминался японский магнитофон «Синхрофакс», в котором вместо ленты — бумажный диск со слоем магнитного вещества, вдоль которого по спирали вращается магнитная головка. И подобное упоминание было не единственным. В мартовском номере 1965 года рассказывали о представленном на Лейпцигской осенней ярмарке магнитофоне «Технофорн-64», в котором записывающая головка велась по магнитному диску посредством впрессованной микроканавки. Причем эти интереснейшие изобретения балбесы из редакции засунули в виде малюсеньких столбцов в рубрику «вокруг земного шара», в которой я их попросту не заметил полтора года назад при просмотре подписок на даче Шелепина.

С расстройства я даже не полез в зарубежную прессу, с лихвой хватило писем. Это ж надо, убить несколько месяцев[87] на изобретение велосипеда. Просто подготовил новое задание научному отделу НИИ «Интел». Хватит ребятам играть в «Тетрис» и придумывать звуковую Hi-End аппаратуру. Пора им заняться удовлетворением моего персонального околокомпьютерного любопытства.

Глава 4 ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА, ЕСЛИ ЗАВТРА В ПОХОД…

За растертыми дворниками разводами грязи на стеклах почти нового «козлика»[88] уже пятый час петляла между сопок самая обычная советская дорога. В распадках из присыпанного гравием полотна островами выпирали широкие оранжевые грибы вспучившейся глины, кое-где они разбегались по всей дороге, превращая и без того неспешное передвижение в неторопливое карабканье по кочкам и лужам. На крутых склонах все наоборот: весенние ручьи обнажили острые ребра камней, которые не на шутку угрожали мостам и картеру двигателя. Впрочем, все это ничуть не расстраивало опытного водителя, он не только умудрялся виртуозно лавировать между опасностями, но вдобавок хвастался спутнику, на какой молодой да ладной женщине умудрился жениться в свои полсотни лет.

— Ты смотри, не теряйся! — поучал он молодого столичного инженера-строителя. — У китаез сильно неспокойно. Последний год воюют опять промеж собой почем зря. Из Маньчжурии многие стараются рвануть к нам. Раньше-то погранцы их не пускали вовсе, постреляли дюже многих. Но прошлым летом там указ вышел, — шофер на секунду оторвал руку от пляшущего в руках тонкого ободка руля и ткнул пальцем в брезент крыши, — границу распахнули, всех привечают. Разве особисты поговорят, ну там, может, кого и обратно турнут взашей. Но остальным мешок жратвы в зубы сунут, документы временные да работать поскорее пристраивают.

— Погодите, Василий Ионович! — удивился молодой специалист. — Но они ведь узкоглазые! По-русски не понимают!

— Тьфу! Молодо-зелено! — укоризненно сплюнул собеседник. — В этом деле язык не главное! И потом, не все китайцы-то, остались еще дети беляков.[89] Многих из Харбина и Шанхая похватали при усатом, кого к стенке, а больше в этап да в пароход на Колыму. Но кое-кто попрятался, отсидеться надеялись. Да теперича так припекло,[90] что сами в Союз побежали без оглядки. Вот и женушка моя теперешняя насилу вырвалась с сынком малым. Отец у нее начальником участка на железке тамошней был, да помер еще в войну.

— Понятно…

— Да ничего тебе не понятно! — неожиданно резко оборвал водитель. — Рассказывает моя Ольга страшное. Убили ее мужа маоцзэдуновские красногвардейцы.[91] — Водитель подозрительно шмыгнул носом. — Звери конченые, такого я за весь срок на Ванинской пересылке не видел! Палками забили, прямо во дворе школы, где он детей учил!

— Больно вы грамотный! — ощерился вчерашний студент-комсомолец. — Всю политику изучили!

— Эх, да что ты знаешь! — угрюмо насупился Василий Ионович. — Если б меня фриц не взял контуженым под Сталинградом осенью сорок второго, быть мне полковником как минимум!

— Не может такого быть! — Инженер все еще тряс головой, отгоняя немыслимую сцену расправы. — Наверняка не коммунисты его убили, а фашисты или вообще бандиты!

— Молодой ты еще! «Изрубили эти детки очень многих на котлетки!»[92] — Шофер с хрустом дернул рычаг переключения передач на «вторую» в начале крутого подъема. — Не била тебя жизнь. Слушай лучше старого декабриста[93] да мотай на ус!

— Остановитесь на минутку, пожалуйста! — нашел выход из неприятного разговора инженер. И продолжил стеснительно: — Вы говорили, что скоро приедем, а где в поселке искать туалет.

— Сейчас! — охотно согласился собеседник, прижимаясь к кювету перед встречным грузовиком. — Погодь только минутку, на сопку залезем, там место есть шибко красивое! — В подтверждение слов он сильнее прижал педаль газа. — Часто инструктора из обкома в Зарубино вожу, так он вообще манеру взял каждый раз там облегчаться.

Вид с круто спадающего в море склона действительно открывался отличный. Справа, километрах в трех, разворачивалась масштабная стройка сразу двух кварталов многоквартирных домов. Несколько пятиэтажек были уже почти закончены, крохотные фигурки рабочих крутились по их крышам. Ясный намек любому приезжему, тем более климат в этом краю совсем не «сибирский»: говорят, в тайге можно найти виноград и абрикос… Пожалуй, не хуже благодатного Саратова, не говоря уже о холодном Свердловске или Новосибирске.

Далеко на горизонте, слева от заросшего лесом горба полуострова Зарубина, за бухтой Троицы и заливом Китовым, виднелась громада горы Туманной — Гамова. Сосредоточие силы, как уже успел донести словоохотливый водитель. Заходящее за спиной солнце высвечивало вершину с зацепившейся белой шапкой облаков нереальным голубым цветом так, что было сложно отвести взгляд.