Виктор Калугин - Литературные сказки народов СССР

• Название: Литературные сказки народов СССР
• Автор: Виктор Калугин
• Издательство: Правда
• Жанр: Сказка
• Год: 1989

Литературная сказка — своеобразнейшее явление в нашей многонациональной литературе. В этот сборник включены классические образцы литературных сказок народов СССР — русские, украинские, белорусские, армянские, литовские и др. Среди авторов книги — В. Даль, В. Одоевский, М. Горький, А. Платонов, М. Вовчок, И. Франко, Й. Крянгэ, А. Исаакян, П. Цвирка и другие замечательные писатели.

---

— Галя, — говорит опять вдова, — слышишь, шумит?

— Это Днепр шумит.

— Нет, нет, Галя, слушай!

— Деревья шелестят, мама!

— Всё Днепр шумит! всё деревья шелестят! — промолвит вдова и вздохнет и прошепчет: — Боже мой! Боже мой!..

И немного погодя вдова опять начинает:

— Галя! Галечка! выйди, погляди, послушай!

И Галя выходит, глядит и слушает. Не слышно ничего, не видно никого — только Днепр шумит да деревья шелестят.

Галя что подрастала, то все становилась разумней. Уж она не боялась буки, ни волка, усердно работала, и когда теперь плакала горько, где-нибудь притаившись, никто бы ее не нашел по плачу: она тихонько-тихонько уж теперь умела плакать.

Жили они все так же бедно. Все так же ходила вдова на поденщину, но все меньше ей платили, потому что она все старилась и слабела, все становилась непроворней и бессильней. Галя тоже ходила поденщицей, и ей платили тоже немного, потому что Галя была еще чересчур молода и невыкла. Рано-рано поднимались они и шли в город на работу. И скажу вам, никогда не уходили они, не поглянувши на дорогу, что вилась по лесистой горе, не постоявши на лугу, напрасно не подождавши. Не дождавшись никого, кроме иногда пропорхнувшей мимо птицы, не увидавши ничего, кроме знакомых тихих высоких деревьев, они шли, приходили в город и брались за работы, какие бог им посылал: носить воду, полоть огороды, мыть белье, рубить капусту, белить хаты — брали, что в какое время бог посылал. Целый день они работали, изредка вместе в одном доме, всегда почти врозь, и ввечеру сходились на дороге домой. И тут-то Галин свежий голосок звенит: Галя рассказывает, что видела, что слышала, что там хорошо и что дурно ей показалось; вдова слушает и время от времени сама что-нибудь скажет о виденном и слышанном. И приходили домой, в свою хатку. В хатке они огня не зажигали, как и прежде; как прежде, светили им только месяц да звезды. И после дневного труда сон не часто осенял их. Особенно вдову мучила бессонница, и она принималась плакать какими-то скудными старческими слезами, от которых, кажись, разрывалось ее искрушившееся сердце. Галя обнимала ее, и обе говорили, и обе печалились, и обе надеялись на лучшие времена, пока вдова не была утешена и не забывалась сном, а Галин сон не разгуливался и мысли не начинали бродить и роиться около хорошего и радостного впереди далека-далека… Там, в этом далеке, братья виделись с какими-то сияющими лицами, в каком-то блеске, и все кругом сияло и блестело… Жили они, жили, пока дожили до того времени, что вдова захворала и слегла.

Вот тут-то пришло самое трудное: и работать надо, и больную одну оставить нельзя. Тогда-то Галя показала резвость своих ножек. Она нанималась за самую малую плату с уговором проведывать мать и раза по три в день прибегала в хату и возвращалась в город. Но чем дальше, вдова все слабей становилась да слабей, и Галя уже не отходила от нее.

Больная лежала тихо, безмолвно, вся почти с закрытыми глазами, и было похоже, будто она отдыхала от тяжкой-тяжкой-тяжкой усталости и работы.

Раз она спросила:

— Галя, что это, Днепр шумит?

— Нет, мама, Днепр не шумит: зима, и он подо льдом.

— Галя, деревья шелестят?

— Нет, мама, зима, деревья в инее.

Тогда зима была белая, лютая, крепкая зима.

Долго лежала больная, не открывая глаз и не молвя слова. И все бледнела, и все слабела. И чуть слышно опять спросила:

— Галя, Днепр ведь не шумит? Я не слышу… Шумит или нет?

— Нет, мама.

— Так деревья шелестят?

— Нет, мама.

Вдова поднялась, словно исполнилась сил:

— Галя, я слышу, я слышу! Отворяй двери скорей! Встречай скорей!

И, потерявши вдруг все последние силы, вдова упала и закрыла глаза. Галя припадала к ней и звала ее, но она не откликнулась, и глаза ее навеки закрылись.

Добрые люди кое-как помогли Гале похоронить мать, и стала жить Галя одна-одинешенька в своей хатке.

IV

Прожила Галя так целую студеную зиму, сидючи вечером под скосившимся окошечком, смотрючи на луг в снежной пелене, гладкой и белой, без дорог и следов кругом, кроме той тропинки, что проложила сама Галя, ходючи на работу.

Иногда Галя запевала какую-нибудь песенку, что переняла, работаючи вместе с другими веселыми девушками. Запевала песенку Галя и долго пела, подперши усталою рукою свою одинокую головку.

Иногда ей вдруг казалось, что вот кто-то заглянул в окошечко, вот кто-то стукнул в двери, вот кто-то пробежал мимо: это или месяц вынырнул из-за облака, или вольный ветер пронесется по лугу, или мороз ударит. И Галя стала ждать одинокими вечерами, когда месяц заглянет в окошечко, ветер пробежит мимо хатки или мороз постучится, и привыкла ждать и принимать их, как дорогих гостей.

И так прошла вся зима, и за зимой весна пришла теплая, свежая и цветущая. Луг зазеленел, груша с сломанною верхушкою около хатки оделась листвою и начала тихонько шелестеть по утрам, при утреннем ветерке, и зашумел лес по горам кругом, и засинел, разлился Днепр и далеко забежал в луг разливом, и налетели птицы из теплых краев, запели и защебетали.

Одним весенним вечером сидела Галя у окошечка в своей хатке и пела. Она рада была теплой весне с цветами и пахучими травами и оттого громче и веселей тогда пела. Вдруг что-то мелькнуло перед окошечком… Галя взглянула на небо — на небе мерцали слабо звезды; опять что-то мелькнуло и уж совсем заслонило окошечко. Галя увидала человека, встрепенулась и испугалась и глядела на него во все глаза. Перед ней стоял молодой и хороший козак. Стоял и спросил:

— Девушка, тою ли дорогою в город идти? — и показал на дорогу.

— Тою самою, — отвечала Галя.

— И хорошо, — промолвил козак.

Но хоть было хорошо, однако он все еще стоял под Галиным окошечком и то на нее заглядывался, то зазирал в хатку. Галин испуг прошел, но сердце билось от удивленья и неожиданности.

— И я прямо этою дорогою войду в город? — спросил опять козак постоявши.

— Прямо войдете.

Узнал козак и то, что войдет прямо в город, а все еще его не несли ноги от Галиного окошечка.

— Не будет ли ваша ласка дать мне напиться? — попросил козак.

— Сейчас, — ответила Галя; и сейчас подала ему воды в окошечко.

Козак напился.

— Спасибо, девушка, — сказал он. — Какая славная вода! Из Днепра берете?

— Нет, из колодца.

— А где же тут у вас колодец?

И козак принялся осматриваться в вечерней тьме и искать колодца.

— Далеко, на лугу, вон там, под горою, — показывала ему Галя.

— Чудесный у вас луг какой: и Днепр шумит, и деревья кругом, и горы; свежо, благодатно! Хорошо вам, верно, жить!

Гале самой вдруг почему-то показалось, что тут вправду житье несравненное, и она ответила козаку:

— О, жить тут славно!

— А в город вы часто ходите? — спросил козак.

— Каждый день хожу.

— Каждый день? на работу?

— Да, на поденщину.

— Что ж, работы вволю всегда? Добрая работа?

И Гале опять почему-то показалось, что вправду работа добрая, и она ответила козаку:

— О, добрая работа!

— И родня у вас в городе есть? — спрашивал козак, до того любознательный!

— Нет, у меня никого нету в городе родного. Я сирота.

— И одни живете тут?

— Одна живу.

Кажись, так мало они говорили и сказали друг другу, а времени много прошло. Звезды, все слабей и слабей мерцая, словно уходили все дальше в лазурь; стало свежей; с Днепра ветерок потянул и с другого берега перенес запах цветущих там тополей. Не козак и не Галя спохватились, что рассвет близко, а наднепровская чайка его почуяла и пронеслась с криком над Днепром.

— Прощайте! — промолвил козак.

— Прощайте! — промолвила Галя.

И козак ушел по дороге в город. И Галя, проводивши его глазами, еще долго провожала мыслями, пока забылась кратким сном до утра, тут же, у окошечка, склонившись головой на сложенные руки.

Когда она проснулась, яркие солнечные лучи задали ей светом в глаза неожиданно: она проспала утреннюю зарю — вот тебе раз! И Галя засмеялась небывалому случаю, и стала спешить на работу, и, умываясь, уронила кувшин с водой нечаянно, и опрокинула ведро ненарочно, и все смеялась сама с собой: потому что все, видите, выходило как-то неожиданно, вдруг…

Шибко шла Галя на работу, еще шибче билось у ней сердце, а еще шибче роились мысли… Ей представлялся одинокий-одинокий весенний вечер у окошечка, своя одинокая песня, весеннее тепло, мгла, и свежесть, и мерцание звезд… И вдруг заслоненный свет в окошечке и молодой козак… так вдруг… вдруг… так нежданно!

В этот день Гале случилось работать на огороде вместе с другой женщиной, с которой она и прежде иногда вместе работывала и толковала о людских бедах и напастях, печаль делила, лихо тешила.