Виктор Калугин - Литературные сказки народов СССР

• Название: Литературные сказки народов СССР
• Автор: Виктор Калугин
• Издательство: Правда
• Жанр: Сказка
• Год: 1989

Литературная сказка — своеобразнейшее явление в нашей многонациональной литературе. В этот сборник включены классические образцы литературных сказок народов СССР — русские, украинские, белорусские, армянские, литовские и др. Среди авторов книги — В. Даль, В. Одоевский, М. Горький, А. Платонов, М. Вовчок, И. Франко, Й. Крянгэ, А. Исаакян, П. Цвирка и другие замечательные писатели.

---

«За то, кто скажет, полцарства отдам и царевну!»

Полцарства и царевну!

Да этакой сказки сказать никто не находится.

А был у царя ухарец — большой скоморох, — плохи были дела, стали гнать скоморохов! — и сидел скоморох с голытьбой в кабаке.

Сидел скоморох в кабаке, крест пропивал.

— Что ж, Лексей, — говорят скомороху, — или не хочешь на царской дочке жениться? — подымают на смех, гогочут.

Подзадорили скомороха царской наградой:

была не была, хоть шубе на рыбьем меху,
да уж впору ему царю сказку сказывать.

* * *

Приходит из кабака скоморох к царю во дворец:

— Ваше царское величество! Изволь меня напоить, накормить, я вам буду сказки сказывать.

Всполошились царские слуги, собрались все малюты скурлатые, вышла и царская дочь — Лисава, царевна прекрасная.

Накормили скомороха, напоили, посадили на стул.

— Сказывай, слушаю, — сказал царь.

И стал скоморох сказки сказывать.

А как был у меня батюшка  —
богатого живота человек;
и он состроил себе дом,
там голуби по крыше ходили,
с неба звезды клевали;
у дома был двор  —
от ворот до ворот
летом меженным днем,
голубь не мог перелетывать  —

Слыхали ли этакую сказку?

— Нет, не слыхал, — сказал царь.

— Не слыхали! — гаркнули скурлатые.

Потупилась царевна Лисава прекрасная.

— Ну, так это не сказка, а присказка: сказка будет завтра, по вечеру.

Встал скоморох и ушел.

* * *

День не видали скомороха на улице, не сидел скоморох в кабаке.

Вечером явился к царю.

— Ваше царское величество! Изволь меня напоить, накормить, я вам буду сказки сказывать.

И опять собрались все скурлатые, вышла и царевна, Лисава прекрасная.

Накормили скомороха, напоили, посадили на стул.

— Сказывай, слушаю, — сказал царь.

И стал скоморох сказки сказывать.

А как был у меня батюшка  —
богатого живота человек;
и он состроил себе дом,
там голуби на крыше ходили,
с неба звезды клевали;
у дома был двор  —
от ворот до ворот
летом меженным днем,
голубь не мог перелетывать;
и на этом дворе был вырощен бык:
на одном рогу сидел пастух,
на другом  —  другой,
в трубы трубят
и в роги играют,
а друг другу лица не видно
и голоса не слышно  —

— Слыхали вы такую сказку?

— Нет, не слыхал, — сказал царь.

— Не слыхали! — гаркнули скурлатые.

Вспыхнула царевна Лисава прекрасная.

— Ну, и это не самая сказка, завтра будет настоящая!

Шапку взял да и за дверь.

Видит царь, человек непутный, не полцарства жаль, жаль царевну Лисаву, и говорит своим слугам:

— Что, мои верные слуги, малюты, а скажем, что сказку слыхали, и подпишемте.

— Слыхали, подпишем! — зашипели скурлаты.

Тут царский писчик столбец настрочил, скрепил, и все подписались,

что слыхана сказка, все ее слышали.

Тем дело и кончилось.

* * *

С утра сидел скоморох в кабаке, пить не пил, пьян без вина.

— Что ж, Лексей, — подзадоривала голь, — полцарства и царскую дочь?

— Не допустят! — каркала кабацкая голь.

В третий раз третьим вечером приходит скоморох к царю.

— Ваше царское величество! Изволь меня напоить-накормить, я вам буду сказки сказывать.

А уж скурлаты на своих местах, задрали нос, брюхо выпятили:

так и дадут они скомороху полцарства и царскую дочь,  —
хитер скоморох, скурлат вдвое хитрей.

Вышла и царская дочь Лисава, царевна прекрасная.

Накормили скомороха, напоили, посадили на стул.

— Сказывай, слушаю, — сказал царь.

И стал скоморох сказки сказывать.

А как был у меня батюшка  —
богатого живота человек;
он состроил себе дом,
там голуби по крыше ходили,
с неба звезды клевали;
у дома был двор  —
от ворот до ворот
летом меженным днем,
голубь не мог перелетывать;
и на этом дворе
был вырощен бык:
на одном рогу сидел пастух,
на другом  —  другой,
в трубы трубят
и в роги играют,
а друг другу лица не видно
и голоса не слышно;
и была еще на дворе кобылица:
по три жеребят в сутки носила,
все третьяков-трехгодовалых;
и жил он в ту пору весьма богато;
и ты, наш великий царь,
занял у него
сорок тысяч денег  —

— Слыхали ли этакую сказку?

— Слыхал, — сказал царь.

— Слыхали! — гаркнули скурлатые.

— Слыхали? — сказал скоморох, — а ведь царь до сих пор денег мне не отдает!

И видит царь, дело нехорошее:

либо полцарства и царевну давай,
либо сорок тысяч денег выкладывай.

И велит скурлатам денег сундук притащить.

Притащили скурлаты сундук.

— На, бери, — сказал царь, — твое золото.

Поклонился скоморох царю,

поклонился царевне,
поклонился народу.

— Не надо мне золота, не надо и царства, дарю без отдарка!

И пошел в кабак с песнями.

А царевна Лисава прекрасная стоит бела, что березка белая.

Потихоньку, скоморохи, играйте,
потихоньку, веселые, играйте,
у меня головушка болит,
у меня сердце щемит!

Медведчик

Шел медведчик большой дорогой, вел медведей.

С медведями ходить трудно — медведь так в лес и смотрит, тоже поваляться охота в теплой берлоге — берлога насладена медом! — вот и изволь на скрипке играть, отводи медвежью душу.

За Филиппов пост наголодался медведчик, нахолодался.

Плохо нынче скомороху!

И то сказать: без скомороха праздник не в праздник, а всяк норовит лягнуть тебя побольнее, либо напьются, нажрутся, и скомороха не надо.

Застигнул медведчика вечер: куда ему с медведями, позднее время!

А стоял на дороге постоялый двор богатый. Просит медведчик хозяина пустить на ночлег.

А хозяин и слышать не хочет.

Прошел слух, будто ездят по большим дорогам начальники, проверяют перед праздником чистоту на дворах. И была хозяину грамотка подброшена, что ночью нагрянет к нему начальник для проверки.

Вот хозяин, кто б ни попросился, всем и отказывал.

— Я не пускаю не то что тебя с твоими супостатами, я и извозчиков не пускаю: обещался нынешнее число сам губернатор у меня быть.

А работник и говорит:

— Хозяин, — говорит, — отведу я их в баню: в предмыльник поставят медведёв, а сами в бане.

Уперся хозяин: и то и другое, и неудобно, и что губернаторские кони услышат медвежий запах, и будут пугаться.

А уж ночь охватывает, ночь — звезды, крепкий мороз.

Просит медведчик: медведей ему жалко — звезды, как льдинки, горят, крепкий мороз!

Ну, хозяин и согласился.

— Отведи их в баню с медведями, — сказал работнику, — да затвори покрепче, а ключи у себя держи, кто знает!

Отвел работник медведчика в баню, запер ворота и стал с хозяином звонка слушать, гостей поджидать.

* * *

Остался медведчик с медведями в бане.

И тепло ему и медведям тепло, да все неспокойно — и сам не спит, и медведи не спят:

Миша лапу сосет, а медведица Акулина
ноздрями посвистывает.

Не мертво, никак не уснуть: то Акулину погладит, то Мишу потреплет.

О чем медведица думала, невдомек медведчику, только недоброе думала, губой пошлепывала, или чуяла недоброе, да сказать не могла?

Миша тот свое думал: пройтись бы ему на пчельню пчелок поломать! — охотник был до меда медведь, лапу сосал.

Встал медведчик, потрепал лапы, потрогал медвежьи уши.

«Постой, — подумал, — прочитаю заговор, чтобы медведей ножи не брали, кто знает!»

— Мать сыра земля! — поклонился медведчик Мише, поклонился Акулине.

Мать, сыра земля,
ты железу мать,
а ты, железо,
поди в свою матерь землю,
а ты, дерево,
поди во свою матерь дерево,
а вы, перья,
подите в свою матерь птицу,
а ты, птица,
полети в небо,
а ты, клей,
побеги в рыбу,
а ты, рыба,
поплыви в море,
а медведю Мише,
медведице Акулине
было бы просторно по всей земле!
Железо, уклад, сталь, медь,
на медведя Мишу,
на медведицу Акулину
не ходите,
воротитесь ушьми и боками!
Как метелица
не может летать прямо
и приставать близко
ко всякому древу,
так бы всем вам не мочно
ни прямо, ни тяжко падать
на медведя Мишу,
на медведицу Акулину!
Как у мельницы
жернова вертятся,
так бы железо, уклад,
сталь и медь
вертелись бы круг
медведя Миши,
медведицы Акулины,
а в них не попадали!
А тело бы медвежье
было не окровавлено,
душа не осквернена;
а будет мой приговор
крепок и долог.

И только что медведчик заговор кончил, слышит, колокольчик у ворот брякнул, — да все резче и громче.