Ульрих Бехер - Охота на сурков

• Название: Охота на сурков
• Автор: Ульрих Бехер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1976

Во многом автобиографичный, роман «Охота на сурков» посвящён жизни австрийского писателя-антифашиста в эмиграции в Швейцарии после аншлюса Австрии в 1936 г.

---

Твои симпатии к ноябрьским преступникам я приписывал поначалу неведению твоих двадцати лет. Но когда ты, чьи предки не раз брали в руки меч, сражаясь за честь и славу империи, окончательно погряз в позорной марксистской идеологии, я заподозрил, что ранение в голову, которым ты обязан британской пуле, повредило твои умственные способности — еще раз извини за откровенность, камрад.

Содрогаясь от отвращения, выкинул я книжонки, брошюры и подстрекательские сатирические стихи, которые ты в те годы настряпал, за исключением действительно поэтической книжки «Лобаушские бакланы», занимающей в моей библиотечке почетное место, что может служить доказательством моего к тебе непредвзятого отношения.

А затем разразился февральский мятеж венских шуцбундовцев!

Я с ужасом читал в газетах, что ты в сообществе с неким Коломаном Валлишем — который нашел заслуженный конец на виселице — организовывал вооруженный мятеж в Штирии.

Если бы его отец знал об этом, думал я сокрушаясь! Мое подозрение, что твои умственные способности пострадали, превратилось в уверенность. Это обстоятельство, а также моя приверженность тебе, закаленная в огне кровопролитных боев на Изонцо, побудила меня — после твоего ареста — ходатайствовать за тебя. Вот так и удалось вызволить тебя из опасной зоны действия закона о чрезвычайном положении. К сожалению, все попытки избавить тебя, принимая во внимание твои прошлые заслуги как офицера, от заключения в крепость потерпели неудачу. Во всяком случае, от самого худшего ты был спасен.

Впрочем, ныне под впечатлением грандиозных всемирно-исторических преобразований, происходящих в нашем отечестве, я смотрю на твое участие в февральском мятеже несколько иными глазами.

Как стало теперь ясно, политика Дольфуса и Шушнига была в том смысле вредоносной, что они оставались глухи к настоятельному требованию времени и не пожелали принять во внимание призыв восъмидесятимиллионного народа к единству всех германских племен, ты же, полагаю я, возмущался подобной антинародной политикой не только оттого, что тебя к тому подстрекали; в твоем возмущении, хоть и неосознанно, таилось то «здравое народное мироощущение», каковое ныне определило всемирную историю.

Несколько дней назад я нежданно-негаданно встретил гауптмана Лаймгрубера, и мы случайно заговорили о тебе.

Знакомство с Л. ты не станешь отрицать: в Брэиле он был твоим командиром. Лаймгрубер — тоже некогда член «Шларафии» — порядочный повеса, любивший рискованные забавы и проделки, многое порассказал о тебе, и мы от души смеялись. Он разоткровенничался и рассказал, как ты в салоне графини Попеску, не найдя известного местечка, наср… в кадку с пальмой, стоявшей позади рояля. А я рассказал о твоем приключении на подвесной дороге близ Новаледо. Мы пили шампанское у Загера и до слез смеялись над твоими проделками, милый мой Требла. Какая же, право, обида, заметил под конец гауптман, который вот-вот получит очередное повышение, что такой лихой парень, — бог с ними, с грехами юности, — обречен околачиваться где-то за границей вкупе с семитоэмигрантским сбродом, вместо того чтобы принимать активное участие в горделивом возрождении отечества.

Гауптман Лаймгрубер принадлежит ныне к числу властителей в отеле «Метрополь», иначе говоря, он занимает ответственный пост в государственной тайной полиции Вены. (Я уполномочен сообщить тебе об этом.)

Кстати, не доверяй слепо бабьим сплетням, распространенным в объевреившейся загранице о гестапо. Я сам некогда попался на подобную болтовню, ныне мне остается только посмеяться над собственным легковерием. Ибо учреждение это не причиняет вреда никому, у кого чиста совесть перед народом и фюрером, и с похвальной бескорыстностью служит единственной цели: отвратить «удар ножом в спину»[4], вызвавший катастрофу в году 1918!

Лаймгрубер, невзирая на то, что ваша зимняя встреча не дала результатов, пересмотрел вопрос о тебе и, между прочим, связался со старыми борцами НСДАП, — ныне они заслуженно занимают руководящие посты, а некогда изнывали вместе с тобой в пересыльном лагере Веллерсдорф — и те дали тебе, невзирая на резкую разницу в мировоззрении, весьма недурную рекомендацию. Он выяснил также, что ты влачишь в Швейцарии весьма жалкое существование и что срок твоего разрешения на жительство, истекает очень и очень скоро. Что же тогда, милый мой Требла?

Неужели ты допустишь, чтобы тебя, точно нищего Агасфера, выпроваживали или на худой конец вывозили из одной страны в другую? Быть может, отчаяние внушит тебе самоубийственную мысль податься в Испанию, вступить в одну из космополитических бригад, чтобы вместе с святотатцами и насильниками, осквернителями монахинь, бороться за пропащее — слава богу! — дело и, быть может, даже погибнуть.

Из этого твоего безнадежно бедственного положения есть один-единственный выход, который твои бывшие камрады желают тебе предложить, а именно: возвращение на родину!

Л. через меня делает тебе следующее полюбовное предложение:

Не позже, чем по истечении предоставленного тебе на обдумывание двухнедельного срока, ты едешь в Вену. Гауптман гарантирует тебе своим честным словом свободный проезд. Ты пройдешь двухмесячный курс политического переобучения, что, однако, не будет связано с лишением свободы в какой-либо форме, в чем гауптман также ручается своей офицерской честью. Разумеется, твои прежние писания, справедливо брошенные в костер, останутся запрещенными, исключая «Бакланов», которые вновь будут разрешены по моей инициативе. Ты же в ответ включишь в этот томик новые стихи, отмеченные истинной приверженностью к родному краю, пронизанные новым сознанием возвышающей чистоты расы и народной общности. Ядовитые плоды твоей юношеской ослепленности, включая злоязычные нападки на нац. — соц. государство и его фюреров, будут прощены, и я надеюсь, это непревзойденное благородство покажет тебе, что государство, руководимое фюрером, всегда великодушно к тем противникам, чье истинно германское сердце вновь проявило себя, к тем, кто готов принять участие в претворении выкованного из крови и железа нового рейха в величественный оплот цивилизованного человечества. Верность за верность!

С германским приветом, почтительнейше целуя руки глубокоуважаемой супруге — слабый пол обладает тем преимуществом, что неизменно следует велению сердца, а потому твоя глубокоуважаемая супруга наверняка поддержит мое желание, чтобы длинная сия эпистола нашла в твоем сердце отклик,

твой Аделъхарт Штепаншиц.

Писано 21 мая 1938 г. в г. Вене.

P. S. Господину Ливезиусу из Великогерманского генерального консульства, Хиршенграбен, 2, Цюрих I, дано указание вручить твоей супруге и тебе имперские паспорта, а также два оплаченных билета (первого класса) на поезд Цюрих — Вена.

Р.P.S. Нам более нет нужды в «Шларафии»! Все наши помыслы связаны ныне с НСДАП!

За два дня до того, как Гитлер в сопровождении 1-го обер-квартирмейстера Франца Гальдера прикатил в спец-«мерседесе» в Вену («О Вена, о Вена, город моей мечты»; ах, да что я, музыка-то композитора-еврея!..), за два дня до того, как пробил час рождения Великой Германии, я пошел в ратушу города Граца к гофрату Цётлотенеру и просил его вернуть мне отобранные «органами безопасности христианского корпоративного[5] государства» документы: паспорт, университетский диплом, водительские права. Странно, а может быть, весьма показательно, что гофрат, по убеждениям монархист, хоть и бледен был от волнения, но расположен к юмору:

— В час, когда грядет фюрер, сей Великий Водитель, вы желаете получить свои водительские права? Вообще говоря, вы еще находитесь под полицейским надзором.

— Вообще говоря, конечно. Но, сдается мне, в полиции со дня на день произойдут весьма серьезные изменения…

— Сдается это самое и мне. А потому, предполагая, что вы желаете отбыть за границу, я готов закрыть кое на что глаза.

— В этом предположении, господин гофрат, я должен вас утвердить.

— И я тоже уезжаю, — объявил Цётлотенер едва ли не торжественно, — в Бельгию. В Стенокерцеел. К кронпринцу Отто[6]. И если вы передадите со мной верноподданнический привет его величеству, то я через полчаса вручу вам отобранные документы.

— Что ж, хорошо. Я передаю с вами сердечный привет господину доктору Отто Габсбург-Лотарингскому.

— По рукам. — Цётлотенер улыбнулся.