Наташа Боровская - Дворянская дочь

• Название: Дворянская дочь
• Автор: Наташа Боровская
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0191-7

Героиня романа — русская аристократка Татьяна Силомирская, подруга и тезка великой княжны, дочери Николая II, с которой они родились в один день. Перед читателями проходят картины быта при дворе последнего русского царя, полная любовных перипетий и драматических испытаний судьба дворянской дочери, потерявшей в огне революции родных и близких и нашедшей свое место в жизни.

---

Дни медленно тянутся один за другим, и среди повседневных забот я не перестаю ни на минуту думать о тебе, мой милый Стиви, мой возлюбленный повелитель».

После нашего неудавшегося вечера я сомневалась, что Алексей согласится с моим следующим планом: я решила поехать вместе с ним в Царское без официального разрешения и попытаться передать письмо моей подруге через ворота. Однако он согласился, что лишний раз доказывало его преданность. Приехав в Царское Село, я увидела ту же картину, что и в прошлый раз: государь с младшими дочерьми работали в саду, Александра вязала, сидя в своем кресле на колесиках. Ольги, Татьяны Николаевны и Алексея нигде не было видно. Снова я почувствовала, как пылают мои щеки и сильно бьется сердце. Мария и Анастасия работали граблями и мотыгой, повернувшись спиной к воротам. Я стояла и ждала, когда они увидят меня. Но государь первым заметил меня, нахмурился и покачал головой. «Не делай этого, Тата, — ясно говорил его жест, — не пытайся связаться с нами». Это был приказ, и я повернула обратно, сжимая в руке клубок нитей, обмотанных вокруг моего письма. Боже мой, почему все мои попытки закончились неудачей? — думала я в отчаянии.

— Я надеюсь, что это Ваша последняя эскапада, — сурово проговорил Алексей, когда мы сели в пригородный поезд, возвращаясь обратно в Петроград. Я едва сдерживала слезы. При прощании он сказал уже мягче:

— Что ж, Татьяна Петровна, по крайней мере они будут знать, что вы пытались что-то сделать. А теперь вы должны обрезать последнюю нить, связывающую вас с великой княжной. От этого зависит не только ваша жизнь, но и жизнь вашего отца.

Боже, как могла я обрезать все нити, связывавшие меня с той, что была частью меня самой? Однако я знала, что должна это сделать ради отца. Сам государь велел мне так поступить.

В то время как все в нашем доме ждали, когда отца вызовут в суд и затем освободят, вся страна неслась куда-то в бурном потоке революции. Временное правительство пыталось вести государственный корабль достойным курсом. За дезертирство была снова введена смертная казнь. Керенский, ставший помимо министра юстиции еще и военным министром, объезжал войска на фронте, стараясь поднять боевой дух солдат, но его страстные речи, зажигавшие петроградскую публику, не имели успеха у набранных из крестьян солдат.

Чтобы подать пример солдатам, были сформированы батальон смерти и батальон георгиевских кавалеров, а чтобы устыдить несознательных, был создан женский батальон. Но и это не помогло ни вдохновить, ни устыдить солдат.

Наступление, организованное Керенским на юго-западном фронте, в июле закончилось полным провалом. Милюков и другие министры-кадеты ушли в отставку, и большевики, воспользовавшись правительственным кризисом, предприняли попытку государственного переворота. Вновь на проспектах застрочили пулеметы и раздались винтовочные выстрелы, но казаки, не защитившие своего государя, на этот раз атаковали мятежников и спасли положение. Однако, к большому неудовольствию казаков, главные зачинщики мятежа — господа Ленин, Троцкий и другие — не были арестованы и благополучно ускользнули от правосудия, благодаря неразумному великодушию господина Керенского.

В знак протеста князь Львов со всем своим кабинетом ушел в отставку. Когда он заехал попрощаться с бабушкой, я увидела, как он похудел, постарел и в каком он отчаянии. Этот выдающийся организатор, совершивший настоящие чудеса будучи председателем Земского союза, оказался не способен остановить развал страны.

Теперь Керенский стал главой Временного правительства. Новый премьер, тщеславный и в то же время склонный к идеализму, всерьез возомнил себя «спасителем отечества» и отчаянно пытался быть хорошим для всех: выполнять обязательства России по отношению к союзникам, подавлять восстания, избегая при этом кровопролития, быть героем для рабочих и крестьян и защищать в то же время интересы промышленников и помещиков.

А тем временем Россия раскалывалась на куски. Украинцы, грузины, кубанские и донские казаки, сибирские и монгольские племена — все требовали значительного расширения прав местной администрации. Развал был повсюду — и в армии, и в промышленности, управление страной перестало существовать. Началась инфляция, страну наводнили бумажные деньги, известные в народе под названием «керенки». Правительство, беспомощное против нараставшей анархии, все более настойчиво преследовало своих предшественников.

В конце июля отца вызвали дать показания Чрезвычайной комиссии по расследованию деятельности министров и членов бывшего царского правительства, заседавшей в Зимнем дворце. Бывший военный министр Сухомлинов был приговорен к смертной казни, но Аню Вырубову сочли слишком глупой и не способной к заговорам и поэтому отпустили на свободу. Отцу была глубоко отвратительна готовность свидетелей свалить всю вину на беззащитного государя. Его нежелание отвечать на нескромные или наводящие вопросы о его друге и государе мешало защите добиться оправдательного приговора.

Петроградский Совет вновь потребовал, чтобы отца посадили в крепость, но, благодаря связям Веславских во Франции, в дело вмешался французский посол, и Керенскому удалось вызволить отца из тюрьмы, и он снова вернулся домой.

От родственников приближенных государя мы узнали, что его с семьей собираются отправить в какое-то отдаленное место.

— Ты не могла бы выяснить у господина Керенского, куда и зачем их отправляют? — просила я бабушку. — Я схожу с ума от предположений!

Спустя несколько дней бабушка сообщила мне, что государя с семьей высылают в Тобольск.

— Детям предложили уехать к их бабушке в Ливадию, но они отказались, — сказала она.

Отказались! У них был, возможно, последний шанс на спасение, и они отвергли его, чтобы остаться вместе с родителями. Мне вспомнились слова Таник: «Пока мы вместе, все не так уж плохо». Они не могли поступить иначе. Но почему их отправляют в Тобольск? Это где-то за Уралом, в Западной Сибири; они будут недосягаемы для тех, кто мог бы их спасти!

— Борис Андреевич, вы такой умный и находчивый, — я отвела генерала в сторону. — Неужели нельзя ничего сделать, чтобы спасти царскую семью? Что если напасть из засады на поезд, в котором их повезут? Я уверена, что вы знаете офицеров, которые могли бы это сделать. Разрешите, я поговорю с ними.

— Татьяна Петровна, — ответил он, — я знаю многих людей, которые, не колеблясь, рискнули бы жизнью, чтобы спасти вашего отца. Они нам, может быть, еще понадобятся. Но даже ваш отец не смог бы их попросить рисковать жизнью ради Николая и Александры. Они — простите меня за откровенность — сами выкопали себе могилу.

23

Изменения в правительстве вывели нас из оцепенения. Мы стали прятать золото и драгоценности, которые раньше и не думали скрывать. Няня зашила кое-какие драгоценности в корсет и в подол своего сарафана. Я сшила мешочек с кожаными тесемками, чтобы прятать в нем револьвер на груди, и матерчатый пояс для патронов. Одев все это на себя, я отныне не расставалась со всем этим «вооружением» даже ночью. Мы собирались бежать в наше крымское поместье, и бабушка заблаговременно перевела Вере Кирилловне большую сумму денег. Первым должен был генерал Майский.

Чтобы раздобыть деньги, мы уговорили отца продать часть его коллекции картин. Под предлогом отправки картин на реставрацию их забрал один знакомый отца, агент по продаже картин. Этот агент был одесским евреем, для которого отец когда-то выхлопотал вид на жительство в столице со своей семьей. Он охотно согласился сохранить деньги, которые будут выручены от возможно более быстрой продажи картин за границей, и выплатить их генералу Майскому или его доверенному лицу по предъявлению условного знака. Борис Андреевич с присущей ему изобретательностью сам придумал этот знак.

Несмотря на свою военную выправку и солидность, Борис Андреевич обладал неплохими актерскими способностями и мог до неузнаваемости изменять свою внешность. Ему нужно было только незаметно ускользнуть из дому, но как это сделать?

На наше счастье случилось так, что сын Зинаиды, адъютант Николенька, так и не побывав, благодаря маменькиным заботам, на фронте, но зато изрядно запутавшись в карточных долгах, появился в Петрограде. Ему срочно нужны были деньги. С красным бантом и в красном шарфе он явился к нам проведать свою матушку, и за определенную сумму, а также по некоторой своей склонности к авантюрам, он согласился отдать свою форму Борису Андреевичу. Вооружившись пистолетами Николеньки, которые вскоре были возвращены владельцу, Борис Андреевич, засунув руки в карманы, фланирующей походкой вышел на улицу. Вечером во время переклички при упоминании «гражданина» Майского Николенька, не поднимая глаз, негромко ответил «здесь». Затем Федор с Семеном отнесли его в ящике в погреб, откуда я провела его подземным ходом к дверям, выходившим на боковую улицу. Когда-то в детстве я часто тайком ускользала из дому через этот ход. Чтобы отвлечь внимание охранявших двери солдат, я вступила с ними в беседу, а тем временем Николенька благополучно ускользнул.