Наташа Боровская - Дворянская дочь

• Название: Дворянская дочь
• Автор: Наташа Боровская
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0191-7

Героиня романа — русская аристократка Татьяна Силомирская, подруга и тезка великой княжны, дочери Николая II, с которой они родились в один день. Перед читателями проходят картины быта при дворе последнего русского царя, полная любовных перипетий и драматических испытаний судьба дворянской дочери, потерявшей в огне революции родных и близких и нашедшей свое место в жизни.

---

День прошел спокойно, но когда начало смеркаться, Федор сообщил, что к нашей пристани направляется катер со стороны Кронштадта. Генерал Майский устроился рядом со мной, готовый в любой момент предотвратить что-нибудь необдуманное с моей стороны. Няня сказала мне, что бандиты напали на виллу, и мы должны сидеть очень тихо.

Когда топот ног и звук голосов прямо над нами затихли, генерал Майский сказал:

— Татьяна Петровна, это была не игра. Это были красные, которые нас искали. Они убили вашего отца, и они убьют вас, если мы не будем владеть собой.

— Это неправда. Папа скоро вернется домой!

— О Боже! — простонал Майский. — И негде взять доктора! Однако я видел много случаев контузии с потерей памяти на фронте, тут ничто не поможет, кроме отдыха.

Больше месяца я пролежала больная в подвале на полу. Боль и тошнота понемногу отступали, и однажды генерал Майский сказал, что свежий воздух поставит меня на ноги скорее, чем все другие средства. Пока Семен караулил на колокольне, а генерал Майский стоял на страже, Федор выносил меня в наш запущенный теперь сад, где дикие заросли ежевики и трав скрывали меня. Он принимал мое детское состояние как должное, как, впрочем, и няня с Семеном. Только образованный генерал Майский упорно пытался вернуть мне память. Но всякий раз, стоило ему только дотронуться до меня, я визжала как резаная.

В моих кошмарах меня преследовал человек с монголоидными чертами лица Бедлова, но с усами и клыками моржа.

Я будто бежала по городу, который был одновременно и Варшавой, и Петроградом, пока не увидела ученого господина, идущего впереди меня маленькими быстрыми шагами.

— Алексей, — звала я. — Это я, Таня!

Он оборачивался. Но это был не Алексей Хольвег, это был Бедлов-морж. Я бросалась от него в просторный зал, заполненный по одну сторону дамами в украшенных драгоценностями кокошниках, а по другую — придворными в белых рейтузах и алых кафтанах. Двери открывались, и из них выходил царь в мантии желтого бархата с горностаями, неся скипетр и державу. Я вся светилась радостью и благоговением. Наконец-то я была в безопасности. Но когда, поднявшись из реверанса, я посмотрела в лицо моего государя, передо мной было не доброе и красивое лицо моего царя, моего крестного отца, а желтые клыки Бедлова-моржа.

В конце августа, Борис Майский решил отправиться в Петроград, чтобы организовать наш побег. Все наши моторные лодки были конфискованы, но он нашел один худой ялик, который отремонтировал с помощью Семена. Генерал отпустил усы и бороду, скрывающие его лицо, а в лодочном сарае нашлась пыльная одежда моряка.

Я подала Борису Андреевичу руку для поцелуя, как вежливая маленькая принцесса, и он надолго склонился над ней.

— Если с нами что-нибудь случиться, храни вас Бог, Татьяна Петровна!

Борис Майский и Семен не вернулись. Прошло две недели, и няня, потеряв всякую надежду на их возвращение, перестала их ждать.

Так прошел сентябрь. В октябре сильно похолодало. Запас консервов иссяк. Федор собирал ягоды и орехи, охотился и ловил рыбу. Чтобы сберечь патроны, а заодно и не делать шума, он смастерил лук и стрелы. Диких уток, которых он стрелял, мы жарили на камнях, развеивая дым, чтобы не выдать своего присутствия. Федор рубил дрова к предстоящей зиме. Из стеганого одеяла и занавеси няня сшила зимнюю одежду. Она давала мне легкую работу по хозяйству.

Смутные видения, угнетающие мое сознание, такие же отвратительные, как воспоминания о мертвом теле на мне, терзали меня. Стараясь разогнать это наваждение, я страшно боялась, что не узнаю саму себя полностью, и впадала в какое-то оцепенение.

— О Господи, Боже мой, — молилась няня. — Я знаю, ты хочешь избавить мою княжну от горя большего, чем она может вынести, и я позабочусь о ее послушании твоей воле. Но мне семьдесят лет, и скоро у меня самой ум станет, как у ребенка. Кто же тогда присмотрит за ней, Боже?

Она верила, что Бог сделает все, что нужно в свое время. Позже няня говорила в своих подробных рассказах об этих «пропащих» месяцах. Но она просила Бога, чтобы он поспешил.

В середине октября Федор, как обычно, обходил окрестности, прежде чем завалить дверь подвала на ночь. Вернулся он не один, притащив с собой человека, которого поставил перед няней, чье превосходство ума он признавал безоговорочно.

— Я убил бы его, но только он заявил, что он белый и что ее высочество его знает, — заявил он спокойно.

— Даже если она и знает, то может не вспомнить, — сказала няня. — Кто вы? — спросила она незнакомца.

— Лейтенант флота барон Нейссен, бывший мичман императорской яхты «Штандарт». Теперь я в Белой гвардии. Я принес Татьяне Петровне письмо от покойной княжны Татьяны Николаевны.

— Как покойной? Великая княжна умерла???

— Да. Убита большевиками. Вместе с нашим государем и его семьей.

— Господи, Боже мой, какой ужас! — Няня перекрестилась. — Когда моя княжна услышит, она может потерять последний рассудок, который у нее остался. Но если это воля Божья… Добро пожаловать, ваше благородие. Дай его благородию что-нибудь поесть и попить, пока я схожу за княжной.

Она отступила за занавеску, где я дремала.

— Белый офицер пришел, голубка моя, принес известия от великой княжны Татьяны Николаевны.

— Татьяны Николаевны? — вскинулась я.

Я вспомнила наш танцкласс в Зимнем, как будто это было вчера. Посмотрев на свое грубое ситцевое платье, выцветшее и полинялое от постоянной стирки в дождевой воде, я изумилась — как могла я опуститься до такого состояния?

— Подай мне мои туфли, — сказала я.

Няня поспешно протянула мне единственную пару.

Пригладив волосы, заплетенные в косы, я отдернула занавеску.

Из-за стола поднялся небритый молодой человек в драной морской форме, на голове у него была забрызганная грязью повязка, а его светлые усы давно нуждались в стрижке. Он по-военному щелкнул каблуками и склонился к моей руке.

— Садитесь пожалуйста, — обратилась я к нему по-английски и села за стол, положив руки на колени и скрестив ноги, как меня учили.

— Я надеялся, княжна, что вы помните меня, — он представился, — я был на вашем выпускном балу в 1914 году.

Барон Нейссен не был ничем замечателен. Будучи родом из старинной балтийской семьи, широко известной в императорском флоте, он был назначен на «Штандарт» за хороший английский язык и манеры.

— Возможно, вы не узнаете меня из-за этой повязки, — продолжал он. — Боюсь, плохи мои дела, и врача найти невозможно.

Я внимательно осмотрела повязку.

— Как вы повредили голову?

— Прятался под водой от большевистского патруля, и край лопасти винта задел мне голову. Все это не так важно, княжна. Я принес вам письмо от…

— Не теперь, — я сосредоточилась на повязке. — Мне нужны ножницы, спирт, стерильная марля…

Няня уставилась на меня, потом перекрестилась, бормоча какую-то молитву.

— А где я все это возьму, родная моя?

Я поняла всю абсурдность своей просьбы.

— Тогда хоть принесите воды и чистую одежду.

Я размачивала заляпанную грязью повязку, пока она не снялась. Приказав Федору держать свечу, я повернула голову раненого к свету.

— Порез глубокий. Его следовало бы продезинфицировать и наложить швы. Няня, где мы?

— В подвале дачи Силомирских, душа моя. Мы прячемся здесь от большевиков.

— Потом, потом. Дай мне подумать. Дача… Здесь у нас был дом для выздоравливающих солдат, и значит, есть аптека. Там должны быть медицинские припасы. Пойдем посмотрим.

Несмотря на протесты няни, я пошла, Федор освещал мне дорогу. Мы довольно долго блуждали по этому призрачному, безлюдному дому. Некоторые комнаты были волнующе знакомы, как будто я уже посещала их в прошлой жизни. Здесь я спала, когда была ребенком, с плюшевым мишкой в руках. Там, семнадцатилетней влюбленной девушкой я слушала плеск воды в заливе. Влюбленной в кого? И когда это было?

Тупая головная боль стала возвращаться ко мне. Я быстро нашла аптеку на первом этаже. В подвал я вернулась со всем необходимым в эмалированном тазу. Федор держал свечу, пока я чистила и зашивала рану пальцами, не забывшими свое прежнее мастерство. Затем, утомленная всем происшедшим, я сказала барону Нейссену, что выслушаю его новости завтра, и легла спать.

Всю ночь я беспокойно металась, пытаясь стряхнуть завесу забвения, все еще затуманивающую мой мозг. На рассвете я, наконец, заснула и перед тем, как проснуться, вспомнила все, включая последнее свидание с Алексеем, предупреждение беспризорного мальчишки, переход на лодке к бухте. Но как я ни морщила лоб, ни трясла головой — все, что случилось на берегу, и как я в конце концов оказалась в этом подвале — все было за пределами моего сознания.

Я вышла на улицу для утреннего туалета, сломала ледок, образовавшийся в баке с водой, и с удовольствием ощутила кожей холодный утренний воздух. Проследив за стаей диких уток, пролетавших на юг над головой, я посмотрела на свое отражение.