Джеймс Кервуд - Черный охотник [авторский сборнник]

• Название: Черный охотник [авторский сборнник]
• Автор: Джеймс Кервуд
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1993
• ISBN: 5-7356-0005-2

Остросюжетные приключенческие романы американского писателя Джеймса Оливера Кервуда. (1878–1927) посвящены суровой и богатой опасными приключениями жизни Северной Канады и ее обитателям — мужественным, благородным, сильным, с честью выходящим из самых невероятных ситуаций.

Содержание:

Черный охотник (роман, перевод М. Волосова), стр. 7-172

У последней границы (роман), стр. 173-362

Тяжелые годы (роман, перевод М. Волосова), стр. 363-510

Художник В. П. Борисов

---

Никакие силы не могли бы заставить Давида дольше сдерживать себя. С быстротой молнии он повернулся, одним движением рук схватил де Пина поперек спины, и раньше, чем кто-либо успел произнести слово или хотя бы шевельнуться, его могучие руки подняли в воздух прихвостня интенданта и швырнули в середину холодного пруда.

Биго первый бросился вперед, слишком поздно намереваясь предотвратить случившееся. И опять-таки раньше, чем кто-либо успел остановить его, Давид Рок, пылавший яростью, схватил интенданта и швырнул его в пруд вслед за де Пином, который фыркал и отряхивался, пытаясь стать на ноги.

Крик ужаса вырвался из груди присутствующих, и громче всех звучал голос Пьера Ганьона. В то же мгновенье с полдюжины людей накинулись на Давида, но тот и не думал даже защищаться или сопротивляться. Ему было достаточно сознания, что он рассчитался с де Пином и Биго, и чувство бешеного ликования выгнало из его ума всякую мысль о борьбе с людьми, против которых он не питал никакой злобы.

Он только сознавал, что несколько человек держат его за руки, что кто-то приставил острый клинок к его груди, что ему крепко стянули руки ремнем за спиной. Он слышал пыхтение и фырканье Биго и де Пина, которым друзья помогали выбраться из пруда.

А потом послышался голос, который не раз уже вселял смертельный страх в сердца людей, и этот голос произнес:

— Отведите его в дом и прикажите сеньору Сен-Дени дать ему сто ударов плетью по голой спине. А вы, полковник Арно, позаботьтесь, чтобы мой приказ был выполнен. И все, кому будет угодно, могут полюбоваться этим зрелищем.

Но даже этот голос и страшный приговор не испугали Давида, находившегося во власти удовлетворенного чувства мести. Он готов был заплатить жизнью, чтобы закрыть рот этому негодяю де Пину, осмелившемуся так насмешливо отзываться об его Анне!

Сто ударов плетью.

Целая гурьба разъяренных людей, гремя саблями, вела его через лужайку по направлению к замку.

Сто ударов плетью!

Мало-помалу эта мысль стала проникать в голову Давида Рока. Сто ударов плетью. И люди будут смотреть на него… Сто ударов плетью по обнаженной спине…

Он смутно различал лицо своего друга Пьера Ганьона. Обычно круглое и румяное лицо последнего было такого же цвета, как белая пелена муки на плечах маленького старого мельника.

И мало-помалу Давид стал испытывать холодный трепет, ужас перед чем-то страшным, надвигавшимся на него.

Его вели, очевидно, прямиком в большую залу замка… Анна увидит его там… Она узнает и услышит приговор… Он не должен обнаруживать ни страха, ни раскаяния…

Лицо Давида казалось мертвенно-бледным при свете свечей. Но он шел, держа высоко голову и глядя прямо перед собой.

Грохот оружия и топот тяжелых башмаков наполнили огромную залу, в которой стояли освещенные свечами столы, приготовленные для гостей. И в ту же минуту послышался холодный, полный ярости голос полковника Арно, приказывавшего слугам позвать сеньора Сен-Дени. Почти тотчас же в залу стали стекаться любопытные.

Высоко подняв голову, не оглядываясь ни вправо, ни влево, Давид стоял, чувствуя, как быстро собирается вокруг него жадная до зрелищ толпа. Десятки глаз жгли ему затылок. Он слышал дыхание людей, их перешептывания, и в ушах у него раздавалось гулкое биение собственного сердца, а по всему телу пробегал то холодный трепет, то горячая волна.

Никто из людей, глядевших на него, не мог бы сказать, что он обнаружил в лице Давида Рока страх. Но при тусклом свете свечей его лицо казалось совершенно бескровным, оно словно посерело и приняло цвет камня. Своим стоицизмом он напомнил индейца, готового принять все пытки. И он вполне мог бы сойти за индейца, если бы не его светлые волосы и белый цвет кожи.

Но в голове Давида копошились тревожные мысли, перегоняя одна другую, и с неумолимой жестокостью вставала в мозгу одна и та же фраза: «Сто ударов плетью…» Сто ударов плетью… Сто ударов плетью по обнаженной спине… И люди будут смотреть на экзекуцию!

И вдруг он заметил перед собой Анну Сен-Дени и ее отца, стоявших в широкой двери, которая вела в комнату барона.

Перед ним стояла не прежняя Анна, не та Анна, которую он недавно лишь держал в своих объятиях.

Эта Анна была значительно старше и в то же время еще прекраснее в своем роскошном платье, с замысловатой прической.

Нет, там в дверях стояла не его Анна, а совершенно другая, совсем новая. Она преобразила себя для этих людей из большого города, и когда он понесет наказание — сто ударов плетью! — тогда она займет свое прежнее место среди этих джентльменов.

Эта ужасная мысль целиком захватила его мозг, душу и тело, и когда он встретился взглядом с Анной, той показалось, что он даже не узнает ее.

Смутно в голове юноши отдавался неумолимый, жестоко-холодный голос полковника Арно, говорившего старому барону о двойном проступке, совершенном в замке Сен-Дени. Он видел, что в глазах Анны выразилось изумление, а ужас потряс ее до такой степени, что лицо ее потеряло всякую краску. Она была не в состоянии шевельнуться.

Так же смутно, словно это происходило где-то далеко, Давид Рок снова услышал свой приговор: сто ударов плетью по обнаженной спине. И тогда он увидел, что Анна зашаталась, словно от сильного удара, и лицо ее исказилось от боли; казалось, что она хочет что-то крикнуть, но слова не выходят из ее горла.

В продолжение всего этого времени он продолжал смотреть на нее тем же странным, бесчувственным взглядом, словно перед ним стоял совершенно чужой человек. И ему действительно казалось, что та Анна, которая стоит в дверях вместе с отцом, не имеет ничего общего с его возлюбленной.

Но другие присутствующие видели совсем иное. Через дверь, которая вела наружу, показались Биго и де Пин, оба взъерошенные и в мокрой одежде, с которой текли струйки холодной воды, а следом за ними быстро семенил маркиз Водрей.

И последний, неслышно для других, быстро шептал на ухо Биго:

— Я говорил вам, что это безумие выносить подобный приговор, если вы надеетесь заслужить милость этой девушки. Взгляните на нее! Она белее лилии и прекраснее всех красавиц Квебека. Если вы допустите эту экзекуцию, она будет ненавидеть вас. А если вы поступите так, как я вам советую, она… вполне возможно… будет любить вас. Молодой дикарь долго не сможет владеть ее мыслями. Постарайтесь завоевать ее расположение. Сделайте это, и красотка, на которую вы смотрите, со временем будет принадлежать вам… А мне достанется губернаторский пост.

Таким же шепотом де Пин произнес на ухо Биго:

— Никогда еще судьба не посылала нам такой розы, Франсуа! Никогда еще не представлялся такой удачный случай сорвать ее!

А в это же время полковник Арно громким, отчетливым голосом повторял приговор, чтобы барон Сен-Дени не мог не услышать или не понять.

— Сто ударов плетью, барон, по обнаженной спине. И на открытом воздухе, на глазах у всех. Я возлагаю на вас ответственность за то, что преступник останется здесь до того времени, когда будет произведена экзекуция.

Пока происходила эта сцена, чьи-то руки грубо держали Давида Рока за плечи, но теперь кто-то легко прикоснулся к нему, и пленник услышал голос Биго.

Интендант ласково улыбался ему. В его глазах светился дружеский огонек. И что было всего удивительнее — де Пин, стоявший позади Биго, низко кланялся Давиду, и все его существо дышало дружеским расположением и лаской. А Водрей, стоявший рядом с ним, слегка посмеивался.

Но никто из присутствующих не заметил, что второй рукой Биго весьма выразительно сжал руку полковника Арно, и этот жест, очевидно, не остался непонятным для старого офицера.

— Мадемуазель, — начал Биго, голосом, звучавшим как самая нежная музыка, — я начинаю опасаться, что полковник Арно слишком далеко зашел, пожалуй, в нашей невинной шутке. Не думайте, прелестная мадемуазель Анна, что этому молодому человеку действительно грозит наказание. Мы привели его сюда таким несколько необыкновенным образом, чтобы отдать ему почести как самому храброму юноше во всей Новой Франции.

Я и де Пин оба получили холодный душ из его рук за то, что мы позволили себе весьма неблагоразумно посмеяться над ним. Этот молодой человек показал, чего он стоит, и за это я очень ценю его. Если только он согласится простить нам нашу неприличную шутку, то мы готовы поклясться ему в вечной дружбе начиная с этой же минуты. И если он когда-нибудь соблаговолит явиться в Квебек, где подобным смельчакам предоставляются огромные возможности, я позабочусь, чтобы интендант, которому он сегодня вечером устроил «крещение», принял его, как он того заслуживает. А теперь, если вы разрешите нам переодеться в сухое платье, которое мы, к счастью, захватили с собой, и если вы, дорогая мадемуазель Анна, простите нас за испуг, который мы причинили вам, то это происшествие запечатлеется в моей памяти как одно из самых незабываемых в моей жизни.