Андрей Колганов - Повесть о потерпевшем кораблекрушение

• Название: Повесть о потерпевшем кораблекрушение
• Автор: Андрей Колганов
• Жанр: Научная Фантастика

Это моя первая проба пера, начатая в 1992 году и полностью завершенная в 1996. Молодой человек, австронавт-исследователь, в результате катастрофы в одиночку попадает на землеподобную планету. Несмотря на одиночество (а, может быть, именно из-за него?) он полон амбициозных замыслов в духе социального прогрессорства. Но что ждет его на этом пути?

---

Древний народ, который на языке топеа назывался «пулаги» (буквально — «живущие в лесах»), почти совершенно не общался с остальными этническими группами. Пулаги чуждались даже тех топеа, что жили на самой границе тропического леса, и в самом лесу, промышляя, так же, как и пулаги, охотой. Языка пулагов, во всяком случае, в тех местах, где побывал Обер, не знал никто, и неизвестно было, найдется ли хотя бы один человек, способный объясняться на этом загадочном языке.

Обер двинулся вглубь Ахале-Тааэа один. Он продвигался вглубь острова не спеша, подолгу останавливаясь в каждом поселении топеа, постепенно овладевая их наречием и записывая ходившие среди них сказания и легенды. Судя по этим легендам, топеа пришли на острова Архипелага из-за моря и в яростных схватках с дикарями-пулагами и их страшными колдунами, совершив геройские подвиги, утвердились на этой земле. Происхождение свое топеа вели, понятное дело, от богов. Согласно одному из сказаний, топеа жили первоначально в сказочных кущах, не зная печали, но затем прогневили богов и были отданы во власть демонов. Произошла битва людей с демонами, в которой люди были разбиты, но демоны пощадили некоторых топеа. Однако при помощи могучих чар демоны изменили весь видимый мир, — землю, реки, горы, небо, растения, птиц и животных, — так что отныне топеа приходится обеспечивать себе жизнь в непрестанных трудах, заботах и войнах. Злые дикари и колдуны пулаги — тоже порождение этих демонов, ибо пулагов не было на «первоначальной» земле.

Там, в селениях топеа, Обер встретил и изображения пулагов. Это не были первые изображения загадочного народа, увиденные Обером. Еще в университете Морианы ему довелось ознакомиться с зарисовками, сделанными участниками этнографической экспедиции на Архипелаг. Эти зарисовки отчасти напоминали ему облик некоторых племен центральной Африки и одновременно в них проступали неандерталоидные признаки. Резные деревянные изображения в деревнях топеа были примерно в этом же роде, хотя они придавали пулагам значительно более грубые и гротескные черты, чем зарисовки этнографов.

Беседа со старостой деревни топеа, расположенной у самой кромки джунглей, которые темной стеной вставали на близлежащих холмах, протянулась далеко затемно. Староста, шевеля небольшим прутиком гаснущие угольки костра, говорил медленно, нараспев:

«Пулагов, да, многие боятся. Да… Да, бывали у нас с ними стычки. Но правду сказать, жили мы с ними не то чтобы мирно, но особо друг другу и не досаждали. Да-а». — Староста помедлил, слегка запрокинув седую голову назад, и снова заговорил:

«Да-а. Нынче совсем не то стало. Пулаги совсем дичатся. Хоть вовсе на охоту не ходи. Убьют, да. Каждого, кто в лес пойдет, могут убить. Но и то сказать, солдаты их, как диких зверей травят, да. Они и обозлились. Да-а. А пуще всего жандармы лютуют. Прямо сами как звери, да. Выискивают становища ихние и вырезают всех под корень. Ну, если кто в мундире от своих отобьется, считай, крышка. В лесу от пулагов не уйти, да». — Староста снова умолк, и запрокинув голову, стал смотреть в звездное небо.

Обер нарушил свое молчание и задал вопрос:

«А правду говорят, что пулаги все как есть — колдуны?»

Староста досадливо мотнул головой:

«Пустое брешут, да! Кто не знает, тот все больше и рассказывает всякие небылицы, да! Есть у них колдуны, верно, но их мало, совсем мало, да. Правда, каждый пулаг кое-какому колдовству обучен, но это что за колдовство, да? Зверя там или птицу подманить, да, или незаметно с глаз исчезнуть. Так это обычное охотницкое дело, разве что пулаги к нему больше свычны, чем прочие. Вот взглядом они еще завораживать умеют, так то и наши старухи-гадалки могут. Так тебя заворожат, что уйдешь от них с пустым кошельком, да!» — староста хрипло рассмеялся.

Обер снова обратился к старосте с вопросом:

«Как же вы столько о пулагах проведали, коли к ним в лес сунуться нельзя?»

Староста долго молчал, потом нехотя протянул:

«Да ты, видно, и не веришь мне, да?»

«Мне, отец, точно знать надо — можно с пулагами свидеться, или нет?» — уважительно, но твердо произнес Обер.

Староста снова надолго замолчал, потом внезапно произнес:

«Ладно. Давно это было, да. Пулаги и тогда нас не жаловали. Но уцелеть можно было, да». — Староста сделал паузу и повторил — «Давно это было. Тогда я молодой совсем был, зеленый. Еще отцовское копье мне нельзя было в руки взять, да-а. Нагрянули тогда на нас из-за дальних холмов, из рода Степного Волка. Ночью налетели, да, и попался я к ним в полон. Да. Наши в погоню пошли, оттерли их к холмам пулагов. Кого перебили, кого полонили, да. А те, что меня взяли, решили краем леса уйти. Пулаги, однако, не дали, да. Все там остались. А я связан был. Видно, пожалели меня — не своей волей к ним в лес попал ведь, да?»

Староста еще поворошил прутиком угли костерка и продолжил свой рассказ:

«Прожил я у них месяца два. Охотники они изрядные, да, и колдуны их в своем деле сильны. Наговором человека на месте убить могут, да. Могут заставить делать, что захотят. Могут приманить издалека, на дневной переход, да-а-а. В плечах не больно широкие, но жилистые, и сильны необычайно. Вот говор их я не постиг. Слова некоторые, правда, до сих пор помню, но толком говорить так и не научился по-ихнему, да». — Староста умолк.

Путешествуя вблизи лесов, где жили пулаги, Обер отыскал еще одного человека, побывавшего у пулагов, и знавшего некоторые слова их языка. Тот был в молодости изгнан из своей деревни, и, добывая себе пропитание охотой, наткнулся в лесу на раненого пулага — бедро у него бьшо распорото когтями шамизу (так топеа называли зверя, которого Тент, следуя привычке для всего на Терре подыскивать земные аналоги, про себя именовал леопардом). Пулаг мог умереть и охотник понес его вглубь джунглей, к становищам его соплеменников. Там он и задержался на долгих восемь лет, будучи принят в один из родов пулагов. Охотник подтвердил догадку Обера — браки пулагов с иноплеменниками (крайне редкие, но все же случавшиеся) были бесплодны. Над чужаками висит заклятье за то, что они пришли на землю пулагов. Боги не допускают смешения пулагов с их гонителями, которые «испорчены демонами» — так трактовали этот факт шаманы пулагов, если верить сбивчивым пояснениям охотника.

Хотя и у него сохранились не слишком обширные познания в языке пулагов, все же Обер смог у него кое-чему научиться. Составленный Обером словарик из нескольких сотен слов давал возможность построить самые примитивные фразы. Обер счел возможным предпринять вылазку в джунгли, надеясь, что выученные слова помогут придать возможной встрече более или менее мирный оборот. Однако все случилось иначе, чем он рассчитывал.

Обер отправился в поход, зная, что пулаги, и ранее настроенные не слишком миролюбиво по отношению к чужакам, ныне стали весьма опасны. В стычках с солдатами и жандармами за последние годы они захватили некоторое количество ружей и зарядов к ним, так что кроме стрел, копий, топориков и кинжалов, можно было нарваться и на пулю. Пулаги сами не делали железа, но превосходно выплавляли и обрабатывали бронзу, почти не уступавшую стали фабричной выделки. Впрочем, пулагская стрела даже и с кремневым наконечником могла уложить наповал.

Конечно, Обер был вооружен — у него была охотничья двустволка-переломка, запас патронов, нож с широким лезвием. И экипировкой, и одеждой он походил на местных охотников-топеа, за исключением того, что владельцев переломок среди них можно было сосчитать по пальцам одной руки. Остальные довольствовались в лучшем случае допотопными кремневыми, а то и фитильными ружьями. Однако и это примитивное вооружение составляло предмет гордости его владельцев, поскольку у большинства топеа не было вообще никакого огнестрельного оружия. Забросив свою двустволку за спину, Обер постепенно уходил от обжитых мест. Едва заметные тропки попадались все реже.

Шли уже третьи сутки, проведенные Обером в лесной чаще, когда ему довелось увидеть людей. Но это были не пулаги. Он заметил, как что-то замелькало вдали, среди древесных стволов. Обер замер, прижавшись к дереву. В полумраке тропических джунглей цепочкой двигались люди в темно-зеленых мундирах жандармского корпуса. Один, два… шесть… восемнадцать. Обер подождал, пока жандармы удалились на почтительное расстояние и продолжил свой путь. Вскоре он вышел к глубокой лощине, склоны и дно которой местами заросли густым кустарником. Кое-где из почвы выступали замшелые валуны. Обер стал искать глазами удобный спуск и в этот момент с расстояния нескольких сотен шагов донесся ружейный залп, за ним — еще один.

Обер проворно бросился на землю, вжавшись в маленькую ложбинку между двумя кряжистыми деревьями, сдернул с плеча двустволку и взвел курки. Патроны были уже в стволах.

Снова донеслись выстрелы, на этот раз разрозненные. Обер насчитал шесть отдельных выстрелов. И опять грянул залп, не очень стройный, но все же это был залп, а не беспорядочная ружейная трескотня.