Александр Грачев - Первая просека

• Название: Первая просека
• Автор: Александр Грачев
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Роман А. Грачева «Первая просека» посвящен первостроителям города юности Комсомольска-на-Амуре.

О коллективном мужестве добровольцев-комсомольцев, приехавших строить город в тайге в 1932 году, рассказывает автор.

---

Ветви этого дерева близко соприкасались с толстыми ветвями соседнего кедра. Захар наметил себе маршрут и стал осторожно пробираться по ветвям. До земли метров двадцать. Малейший просчет — и так можно сорваться! Захар старался не смотреть в эту пропасть, с замиранием сердца перебираясь с ветки на ветку.

Вздох облегчения вырвался у него, когда под ногой оказался толстый, надежный сук второго кедра. Он был выше, шире кроной и буквально увешан шишками. Сбив их, Захар стал искать надежный путь на соседние кедры, но его не оказалось. Надо было возвращаться на первый кедр, потому что о спуске на землю по стволу этого богатыря и речи быть не могло.

И тут произошло самое страшное: ветка соседнего кедра, с которой он спустился на это дерево, вдруг выпрямилась, и теперь никаким способом невозможно было дотянуться до нее.

Когда Захар понял весь трагизм своего положения, его охватила паника. Чтобы как-то успокоиться, он умостился возле ствола в развилке толстых ветвей и постарался собраться с мыслями. Только теперь он почувствовал, что чертовски устал, а во рту все пересохло от жажды.

Что же делать? Как спуститься? Кто придет ему на помощь? Чем больше думал Захар, тем яснее представлял всю безвыходность своего положения. Вот он, логический конец одиночки, отторгнутого от людей! Сломай он ногу при спуске — пропал! Бездушная природа не знает пощады; выживает только тот, у кого сила, ловкость, умение выстоять. Захар проклинал себя за этот опрометчивый поступок — идти одному в тайгу.

Но от размышлений не становилось легче.

Захару показалось, что прошла вечность.

Спасительная мысль явилась неожиданно. Он подумал, что хорошо бы иметь веревку, сделать петлю и как-то накинуть ее на злополучную ветку соседнего кедра и подтянуть к себе. Припомнилось, как когда-то в детстве они, ребятишки, вили веревки из вязового лыка. И тут-то вспомнил он про собственную одежду. А что, если порвать ее на ленты и свить из них веревку?

Не раздумывая ни минуты, он принялся за дело. В ход пошло нижнее белье. Вот и готова «веревка». На один ее конец Захар привязал обломок ветки с крючком-отростком на конце. Не веря еще, что выход найден, полез на знакомый сук. Со второго же броска крючок зацепился за ветку. И вот ее верхние побеги уже у него в руках. Подтянуть всю ветку не составляло труда. «Спокойствие, спокойствие: внизу пропасть!» Дотянувшись до самой толстой части ветки, он крепко ухватился за нее, повис на секунду в воздухе. Задыхаясь от напряжения и радости, перелез на соседний кедр и стал спускаться вниз. Коснувшись ногами земли, повалился на хвойную постель и долго сидел, приходя в себя.

Наутро он уже имел в руках крепкую веревку метров двадцати длиной. Захар сделал ее из концов полога и свил из мешковины. Теперь он кидал один конец самодельной веревки с привязанным камнем через ближнюю от земли ветку. Камень тащил конец вниз, и в руках Захара оказывался сдвоенный надежный канат. Вот где пригодилась ему военная тренировка, лазанье по канату!

К исходу пятого дня возле бивака Захара громоздилась куча кедровых шишек. В два дня он управился с их обработкой и наполнил три мешка отборными орехами.

К вечеру восьмых суток Захар перетаскал их к лодке, заночевал на берегу озера, а утром тронулся в путь.

Никандр с трудом узнал в оборванном и обросшем щетиной, пропахшем гарью мужичке своего «знакомца».

— Ну, видать, уходился ты, паря… — говорил он, посмеиваясь. — Родная жинка, поди, не признает.

Перетаскав мешки во двор Рудневых, Захар налегке отправился домой.

— Боже ж мой! — воскликнула Настенька, увидев мужа. — Зоренька, милый, да на кого ты похож! Скорее раздевайся и умывайся, детей перепугаешь.

Но тон у нее был совсем не горестный, даже веселый. Захар это сразу почувствовал. И не ошибся. Не успел спросить, как они тут без него, а уж Настенька метнулась в соседнюю комнату и прибежала с газетой в руке.

— Сначала разреши тебя поздравить, мой Зоренька. — Она поцеловала его. — Ой, даже губы пахнут дымом!.. А теперь вот прочитай здесь!

Это были «Известия». Страницы газеты сплошь заняты списками. Захар понял: списки награжденных. Сразу бросились в глаза две фамилии, подчеркнутые карандашом. Под подзаголовком «Медалью «За отвагу» прочел: «Агафонов Григорий Леонтьевич», а несколько ниже: «Жернаков Захар Илларионович».

— Вот это да! — только и сказал просветлевший Захар.

— Но это не все! Приходили из управления: ты восстановлен на работе.

— И давно?

— Газету принесла Леля на следующий день, как ты уехал, а из управления приходил какой-то молодой инженер, забыла фамилию, только позавчера.

Захар устало сел к столу, жадно отыскивая в газете знакомые фамилии.

— Ага, Криволап, командир нашего танка, тоже награжден медалью «За боевые заслуги»! — А через минуту снова: — Смотри, Настенька! Вася Корольков награжден орденом боевого Красного Знамени!

Более счастливого дня в жизни Захара еще не было.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Из контрольной комиссии ЦК пришло письмо в горком: Ольгу Ивановну Касимову восстановить в правах, возвратить ей квартиру и принять снова на работу.

Леля навеселе, с бутылкой портвейна в сумке поспешила к Жернаковым.

— Что с тобой делается, Леля? — шепотом спросила ее Настенька, когда они вышли на кухню. — Ты же пьяная по улице шла…

— А мне плевать! — отмахнулась Леля. — Я уж на базаре рядом с торговками насиделась, а это в тыщу раз позорнее. Ну, ты не возись долго, Настя, я пришла поговорить с вами. Есть интересные новости.

Не дожидаясь, пока все рассядутся, Леля разлила вино и объявила тост:

— За Ванюшино здоровье!

Выпила как воду — не покривилась, не закусила.

— Ну вот, ребята, я вам скажу сейчас кое-что по секрету.

Захар с недоверием посмотрел на нее.

— А ты не смотри на меня так снисходительно, Захар Илларионович, — напустилась на него Леля. — Думаешь, пьяная, да? Пьяная? Да меня никакой черт не берет! На радости и выпила. Скоро моего Ванюшу выпустят, вот!

— Откуда у тебя такие данные? — насторожился Захар.

— Знающие люди сказали. Съезд партии скоро будет, Восемнадцатый, и ЦК изучает положение в стране, в частности вопросы о незаконных арестах и увольнении людей с работы. Вот! Понятно тебе?

— Это интересно. Я не знал.

— Не знал, так надо было спросить!

— Ну, а что все-таки конкретно-то?

— А то и есть конкретного, — продолжала Леля, — что до сих пор судили тройки, составленные из работников самих же органов НКВД. Сейчас дело передают в настоящие суды. А ты заметил, что прекратились аресты?

— Ну, заметил.

— А знаешь почему?

— Нет, не знаю.

— Так я тебе скажу: все это делал Ежов — невинных арестовывал! А сейчас заметил, что его не слышно? Вот то-то и оно!..

— Но кто тебе рассказал все это? — удивлялся Захар.

Леля заговорщически посмотрела на Захара, на Настеньку.

— Только ша, никому об этом ни слова. Ладно?

— Да зачем такой вопрос, Леля? — удивилась Настенька.

— А на всякий случай… Сегодня у меня была жена Гайдука, она только что приехала из Москвы, ездила хлопотать за Гордея Нилыча. Там-то она и разузнала обо всем через своих друзей. Но про самого Гайдука так ничего и не удалось ей узнать. Плачет, говорит, что его, наверное, расстреляли в разгар ежовщины.

Леля засобиралась было домой, но Настенька не отпустила ее, уложила спать на кушетке.

Вскоре на улицах Комсомольска увидели Саблина. Шел он по тротуару, опираясь на тросточку и медленно передвигая ноги. Узнать его было трудно — лицо землистое, глаза слезящиеся, веки дергаются в нервном тике, одежда висит как на колу. Совсем он был непохож на того Викентия Ивановича, которого хорошо знали в городе. Леля, встретившись с ним, тут же прибежала к Жернаковым.

— Ой, родные мои, — на всю квартиру закричала она с порога, — скоро моего Ванюшу выпустят! Сейчас только была у Викентия Ивановича, целый час разговаривали!

— Да подожди, расскажи толком, — остановил ее Захар.

— Шла к нему и боялась: вдруг плохое что-нибудь скажет мне! Оказывается, они с Ванюшей в последнее время в одной камере сидели. Это же надо подумать! Ванюшу возили в Таганрог, вызывали отца на очную ставку. А отец-то заслуженный человек! Работает на заводе, награжден орденом Трудового Красного Знамени, член партии! Вот тебе и сын попа!..

— Ну, а еще что Викентий Иванович говорит? — с нетерпением спросил Захар. — Об Иване что говорит?

— Сейчас расскажу, все расскажу, — спеша, захлебываясь, говорила Леля. — Дело его в основном закончено. Никаких преступлений за ним, конечно, не оказалось. Сейчас, говорит, послали дело на утверждение в край. Как вернется дело, так и выпустят Ивана!