Александр Грачев - Первая просека

• Название: Первая просека
• Автор: Александр Грачев
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Роман А. Грачева «Первая просека» посвящен первостроителям города юности Комсомольска-на-Амуре.

О коллективном мужестве добровольцев-комсомольцев, приехавших строить город в тайге в 1932 году, рассказывает автор.

---

— Ты это серьезно?

— Уж серьезней некуда.

— А что-то незаметно. У нас вон там двое беглых лежат, так кожа до кости и бородища до пупа.

— Не успели отрастить, вовремя повернули назад, — усмехнулся Захар.

— Нет, вы серьезно — бегали? — снова спросил курчавый.

— Да честное слово! — воскликнул Захар. И улыбнулся душевно: — Что, бить будете?

— На черта нам бить! Мы сами такие, понял?

— Какие?.. — Захар внимательно посмотрел на курчавого.

— А вот такие — из «гулькома». Слышал про такую организацию?

— Слышал. — Захар помолчал, наблюдая, как парни выбирают перепачканных в грязи мелких карасиков и сазанчиков. — Если надо, я могу дать крючки, штук пять, — предложил он, ни к кому не обращаясь.

— А у тебя есть? Слушай, дай, — подобревшим голосом сказал курчавый, выпрямляясь. — Понимаешь, сорганизовали артель по пропитанию. Карточек-то нам не дали… А вы чего же вернулись?

— Просто передумали. — Захар не хотел говорить о Головахе: кто знает, что это за люди, вдруг тут единомышленники окажутся? — А вы что, тоже собираетесь?

— Собирались вот, да притык получился. — Курчавый вымыл руки, вытер их о траву, присел на нос лодки. — Ладно, ребята, бросайте эту плотву, давайте перекурим, — распорядился он.

Парни подошли к лодке, расселись на траве.

— Да-а, собрались вот, а теперь дело развалилось, — продолжал курчавый, скручивая цигарку. Был он как дубок — с короткой сильной шеей, с мускулистым, крепко сбитым телом. Серые глаза с легким прищуром, властный голос — все говорило о его уме, воле и смелости. — Так ты нам крючки-то дай в самом деле. Говорят, карась хорошо идет на удочку в Мылкинском озере… Хотели, брат, двинуть через тайгу, тут где-то есть тропа до станции Бочкарево. Восемьсот километров, считают.

Он закурил, сделал глубокую затяжку и продолжал:

— А тут случилась такая история. Вчера к нам в конюшню — мы живем в брошенной конюшне, — пояснил он, — вечером вваливаются двое оборванцев, еле держатся на ногах — кожа да кости, обросшие, как дьяконы. Пришли и сразу легли. Немного отдышались, попросили чего-нибудь поесть. Собрали им крохи, у кого что было, так они почти живьем проглотили. Очухались немного и рассказали невеселую историю. Может, брешут, но, если судить по их виду, то вполне возможно, что все правда. С месяц назад в эту конюшню, где мы сейчас живем и где тогда жили они, — словом, в «гульком», заявился какой-то мужичок и говорит: «Смогу довести за плату напрямик через тайгу до станции Бочкарево». Ребят было одиннадцать человек. Сторговались с мужичком по две сотни с каждого, запаслись продуктами на две недели и двинули. По пути, мол, можно бить зверя — у мужичка было ружье — да ловить рыбу в дополнение к питанию.

Курчавый глубоко затянулся, выпустил длинную струю дыма.

— Идут день, другой, третий… Тропа торная, идти легко. Потом свернули на какой-то отвилок, стало труднее пробираться. А на седьмой день кончилась тропка. А тайга такая, что хоть топором прорубайся! И тут заметили, что вроде ходят они по одному и тому же месту, вокруг сопки. Они к мужичку: «Ты нарочно плутаешь?» — «Что вы, робятки, идем правильно. Где-то тут должна быть речка. Посидите, я мигом ее найду». Ушел — и пропал: будто черти с квасом съели… Ждали ребята его день, ждали ночь, а наутро сами пошли искать речку. А речки, оказывается, и в помине нет. Ходили целую неделю, думали найти тропку и закружились окончательно. Потом кончились продукты, стали есть траву, зеленую ягоду, грибы. Двое отравились грибами, померли… Началась свара: один тянет туда, другой — сюда. Обессилели от голода… Кто послабее, тех бросали, потому что другого выхода не было. Эти двое, они давно дружили, решили идти только в одном направлении, на восток, чтобы добраться до Амура. На восьмые сутки вышли к Амуру еле живые, увидели нанайцев, а те привезли их сюда. Сейчас отлеживаются.

— А почему же их в больницу не положили? — спросил Захар, потрясенный рассказом.

— Говорил я сегодня в больнице — может, заберут…

Курчавый помолчал, потом заключил:

— Видишь, вот как оно, дело-то обернулось! Вы небось и десятой доли не хлебнули такого?

— Зато я другого хватил, — ответил Захар, доставая из рюкзака коробку с рыболовными крючками. — Сами-то с одного места все? — не без умысла спросил он, чтобы решить потом, говорить или нет о Головахе.

— С бору по сосенке, — нехотя ответил курчавый. — Мы вот трое, — кивнул он на парней, сидящих по правую руку от него, — с Кубани, только из разных станиц, а это четверо — из Горького.

— Вот, нате по одному на каждого. — Захар кинул курчавому коробок с крючками.

— Вот спасибо. Теперь дело пойдет. Так ты говоришь — другого хватили? Тонули, что ли?

Захар еще раз оглядел ребят — нет ли здесь воровской физиономии? — и сказал:

— С этим вот типом связался, с бандюгой. Теперь гоню его обратно.

— Я что-то ничего не пойму, — недоуменно произнес курчавый.

Только теперь все обратили внимание, что Захар держит ружье на коленях, а Головаха прилег на мешок, накинул пальто на голову, да так ни разу и не высунулся из-под него.

Рассказ Захара о побеге все слушали затаив дыхание.

— Как, ты сказал, его фамилия, Головаха? — первым нарушил тишину парень с глазами-васильками.

— А ты что, знаешь его?

— Так это же шулер и вор! Его чуть не убили наши ребята. Он жил у нас на чердаке, всех обжуливал в карты, а потом у одного часы спер. Ох, и били же его!.. Два дня лежал, примочки делал, а потом его выгнали с чердака.

— Ну вот, он самый и есть, — усмехнулся Захар, видя, что друзей Головахи здесь не найдется.

— Да-а, каких-то только людей не понаехало сюда! — в раздумье сказал курчавый. — Ты прав, браток. Окажись с таким один на один в тайге — он из-за куска хлеба убьет, гад!.. Ну, давай, братва, скатывай бредень и до хаты!

Курчавый сменил Головаху на веслах, и все двинулись на стройку. Пристали они к берегу у Пермского уже на закате солнца.

До дрожи в коленях волновался Захар, поднимаясь на берег. Шагая с рюкзаком за спиной, он вглядывался в лица прохожих, страстно ища и опасаясь встретить знакомых, особенно Любашу. Отнести Любаше ведро и весла он попросил парня с синими глазами: «Поставь у крыльца и уйди! А если тебя увидят, скажи, что какой-то парень передал».

Потом Захар отвел Головаху в милицию. Бандита здесь уже знали, и сообщение Захара ни у кого не вызвало сомнения. Когда Головаху повели к выходу, он зло глянул на Захара и прошипел:

— Я тебя под землей найду! Ты мне еще поплатишься…

— Смотри, сам не попадись мне еще раз, — ответил Захар. — Уж тогда я не стану с тобой цацкаться!

Конюшня, куда они пришли с курчавым, оказалась знакомой Захару — это было подворье того самого мужика — Савелия Бормотова, у которого они с Аникановым покупали яйца и молоко в день приезда, в мае. «Уж не этот ли мужичок завел ребят в тайгу и бросил на голодную смерть?» — подумал Захар.

В углу конюшни неровно мигала коптилка, бросая красноватый отсвет на подгнившие бревна, а перед нею чернели силуэты парней, занятых каким-то делом. Подойдя вплотную, Захар увидел картежников. Они резались в очко и так вошли в азарт, что не заметили пришедших. Каково же было удивление Захара, когда среди игроков он разглядел Пригницына и Рогульника. Теперь, после всего пережитого, Захар был рад встретиться даже с ними.

— Вроде как Жернаков? — вглядываясь в темноту, спросил Пригницын.

— Вроде бы он, — усмехнулся Захар.

— Га, здоров, друг! — Пригницын протянул руку; Рогульник лишь угрюмо посмотрел в сторону Захара и даже не ответил на приветствие. — Ну как, турнули тебя с конного двора? — с нагловатой усмешкой спросил Пригницын.

— Откуда ты это взял?

— Га! Не притворяйся дурачком — с неделю как висит приказ на стене.

— А что там написано?

— Сам знаешь что — халатность в работе. Ретиво взял с места, друг, да не туда поскакал…

— А больше ничего не написано? — Сердце Захара замерло от радостной догадки.

— Про Варяга еще написано.

— Что про Варяга?

— А то, что недоглядел его, а он сожрал ядовитую траву.

— Про суд ничего не написано?

— Харитон Иванович пожалел твои молодые годы.

Некоторое время Захар сидел в счастливом оцепенении. Значит, никакого суда! Но тут же встал тревожный вопрос: почему Ставорский поступил так? В самом деле решил спасти или акт был фиктивный?

Рыбаки разожгли костер посреди конюшни, варили уху. Захар спросил курчавого:

— Ну что, нет этих парней, что из бегов вернулись?

— Нет. Говорят, забрали в больницу.

Уха закипала.

— Садись с нами, — пригласил курчавый. — Наверное, проголодался?

Ели кто из мисок, кто из кружек, а кто черпал прямо из ведра.