Под ред. М. Ромашкевича - Эротический и эротизированный перенос

• Название: Эротический и эротизированный перенос
• Автор: под ред. М. Ромашкевича
• Жанр: Психология

Данная книга — результат совместной работы известных преподавателей и теоретиков психоанализа — посвящена критическому рассмотрению одной из главных работ З.Шрейда по клиническому психоанализу "Заметки о любви в переносе". В книге показано развитие идей в данной области за столетнюю историю психоанализа. В силу особой значимости книг этой серии они издаются Международной Психоаналитической Ассоциацией на четырех языках (английский, немецкий, французский, испанский). Эта монография представляет интерес в первую очередь для специалистов в области психоанализа и глубинной психотерапии.

Издательство благодарно Хомеру Куртису (экс-президенту Американской психоаналитической ассоциации) за содействие в издании этой книги.

Под общей редакцией М.В. Ромашкевича. Эротический и эротизированный перенос. . — М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002 — 320 с. (Серия: «Теория и практика психоанализа»). ISBN 5-88230-018-5

© Перевод с английского В.В.Старовойтова, 2003 © Под общей редакцией М.В.Ромашкевича, 2003 © Институт общегуманитарных исследований,2003

---

Этот "любовный перенос" впоследствии широко исследовался как часть различных "болезней переноса" и связывался с различными разновидностями психопатологии. Этчегойен (1991) пишет: "Тогда могут иметь место психотические [бредовые, маниакальные] перверзные и психопатические формы трансферентной связи с так называемым любовным переносом. Согласно Анне Сегал (1977), проективные идентификации, определяемые как бета-элементы, обращают контр перенос в особо важную часть аналитического процесса и воздействуют на пациентов, которые были объектом массивных родительских проекций, вызывая у аналитика переживания прошлой беспомощности по отношению к яростным проекциям[29]".

Воздержание*, свобода мысли и особый статус любви в переносе

Помимо требования Фрейдом воздержания как отказа "проявлять любовь", обсуждение задачи истолкования передает его внутренний настрой на добавочное воздержание, ибо он призывает аналитиков "закрывать глаза на все другое", для того чтобы "освещать лишь эту темную область". Может представляться авторитарным, когда он пишет о необходимости заставить тех пациенток, которые "менее активно влюблены", чем женщины с элементарной страстностью, принять психоаналитическое утверждение об очевидности элемента сопротивления в этой "любви" и тем самым поставить под сомнение ее истинность. Но после сравнения с "тупиком" (Zwickmuhle) для иллюстрации нарушения коммуникационных функций из-за угрозы пациентки прервать лечение — либо из чувства мести и огорчения, либо вследствие мнимой влюбленности — и после рассмотрения возможности продолжения работы с влюбленностью, более "умеренной или трансформированной" из-за наложения неизбежной боли, цель которой — открыть "инфантильный выбор объекта (пациентки) и окружающие его фантазии", он задается вопросом: "Действительно ли нельзя считать реальной влюбленность, проявляющуюся во время аналитического лечения?". Яркое представление Фрейдом "всей правды, не думая о последствиях" соединяет два аспекта: состоянию влюбленности, которое возникает во время аналитического лечения, нельзя отказать в характере "настоящей любви", а состояние любви вне анализа также является аномальным феноменом. Ее подлинность не опровергается сопротивлением, которое усугубляет ее проявления, а повторение инфантильных реакций — существенный признак всякой влюбленности; драматизм такого состояния в действительности проистекает от его "инфантильной обусловленности". Однако "любовь в переносе может быть в известной степени менее свободна... яснее показывает зависимость от инфантильного образца, оказывается менее адаптируемой и модифицируемой" (167-168).

В конце Фрейд устанавливает для любви в переносе особый статус: "Она, во-первых, вызвана аналитическим положением, во-вторых, усилена сопротивлением, преобладающим в этом положении, и, в-третьих, она в высокой степени не принимает во внимание реальности, она менее умна, меньше задумывается над последствиями, ослепленнее в оценке любимого человека, чем это допустимо в нормальной влюбленности" (168-169). Второй аспект подразумевает защитный характер любви в переносе, который Фрейд всегда подчеркивал. Хотя Фрейд в большей мере сосредоточивает свое внимание на аспекте воздержания, на опасностях контрпереноса, подчеркивая "особое положение" любви в переносе в аналитическом процессе, он признает ее неизбежность, ее терапевтическую незаменимость, не определяя точным образом другой ее стороны — а именно, постоянной обязанности аналитика, неотъемлемо присутствующей в "лечении", отдавать себе отчет относительно состояния пациентки и интерпретировать ее психические процессы. "Ограничения", предписываемые этикой и техникой, делают возможным "извлекать из данной ситуации ее аналитическое содержание". Фрейд продолжает: "Пациентка, сексуальное вытеснение которой еще не устранено, а только сдвинуто на задний план, почувствует себя тогда достаточно уверенной, чтобы проявить все условия любви, все фантазии ее сексуальной тоски, все детальные черты ее влюбленности, и, исходя из них, сама сможет открыть путь к инфантильным основам ее любви" (166). Пациентка непременно откроет этот путь, лишь если аналитик адекватно интерпретирует те бессознательные процессы, объектом которых он стал, и не будет реагировать гневно, испуганно или соблазняюще. Фрейд неустанно предупреждает, что пациентка не должна истратить во время лечения свою способность к любви (169). В худшем случае ее первоначальная фантазия переноса, что "под конец она получит в награду нежность врача" (169), может продолжаться и после окончания лечения и сопротивляться трансформации. В побочном замечании Фрейд говорит о том, что трудность в отношении чувственных желаний "как природного феномена" требует "всей терпимости врача", это проблема, которой может соответствовать "эротический ужас" (Кумин, 1985-1986) пациенток. Хотя Фрейд рассуждал в 1910 году о контрпереносе, "который возникает [у аналитика] как результат воздействия пациентки на бессознательные чувства врача", он не принимал во внимание, что "более тонкие и сдержанные проявления желания женщины скорее являются опасными и могут заставить забыть технику и врачебный долг ради прекрасного переживания". Он лишь нормативно подчеркивает, что, вне всякого сомнения, аналитик не должен им поддаваться .

Стрейчи (1934) первым описал переменчивое толкование переноса — посредством которого понимание, толерантные элементы суперэго, интернализируются на месте архаических элементов — в качестве центрального лечебного фактора. Окончательная формулировка Фрейдом цели лечения никоим образом не является "воздерживающейся от оценки", но содержит ясный призыв к сублимации: пациентка "должна научиться у него (аналитика) преодолению принципа наслаждения, отказу от близкого и доступного, но социально недопустимого удовлетворения в пользу более далекого, может быть, вообще очень отдаленного, может быть, даже не вполне достоверного, но психологически и социально безупречного. Для этого преодоления она должна пройти через самые первые периоды своего душевного развития и на этом пути приобрести то увеличение душевной свободы, которой сознательная душевная деятельность — в систематическом смысле — отличается от бессознательной" (170). Хотя большей частью утверждения Фрейда по поводу любви в переносе звучат таким образом, как если бы они относились к воспроизведению эдиповых конфликтов, ссылка на "самые первые периоды" заставляет думать о доэдиповых фиксациях или о повторном переживании глубокой регрессии, подчеркиваемой в аналитической ситуации Ференци и Балинтом, и выходе из нее посредством "нового начала" (Хэйнол, 1989).

Фрейд ограничивает свое наблюдение в статье о любви в переносе нежной привязанностью пациентки к врачу, которая, согласно 21-й лекции "Лекций по введению в психоанализ", "снова выходит на поверхность при крайне неблагоприятных условиях, и где наличествуют определенно гротескные несовместимости, даже у пожилых женщин в отношении к старым мужчинам". В случае мужчин-пациентов, продолжает Фрейд, врач — он имеет в виду мужчину-аналитика — может надеяться "избежать трудных помех, вызываемых половым различием и сексуальным тяготением". Но он находит "точно такую же привязанность к врачу, точно такую же завышенную оценку его качеств, точно такую же поглощенность его интересами, точно такую же ревность к любому человеку, близкому к нему в реальной жизни", у пожилых пациентов. И, продолжает он, "сублимированные формы переноса чаще встречаются между одним и другим мужчиной, а откровенные сексуальные домогательства более редки соразмерно тому, как явная гомосексуальность редка по сравнению с другими путями, которые используют эти инстинктивные компоненты.

Шассегье-Смиргел (1988), которая откровенно принимает "элегантную асимметрию" мужского и Женского эдипова комплекса в качестве объяснения любви в переносе у женщин и мужчин, находит, что полная картина любви в переносе, безотносительно к полу аналитика, совпадает с состоянием влюбленности у мужчин реже, чем у женщин, и что любовь в переносе у мужчин "лучше скрыта"; мужчины реже проявляют сопротивление посредством любви в переносе, но скорее показывают признаки противостояния ей; мужчины, считает она, защищают себя, мобилизуя собственную анальность против инцестуозных желаний. Сходным образом Персон (1985), основываясь на различии между переносом как сопротивлением и сопротивлением к переносу, полагает, что в то время как женщины используют эротический перенос как сопротивление, мужчины более склонны проявлять сопротивление к переживанию эротического переноса. Согласно Персон, наиболее интенсивные материнские переносы от пациенток на женщин-аналитиков, даже если эротические чувства могут быть свободно выражены, отражают возникновение ярости, зависти, соперничества и страха как части эдиповой констелляции. В полном соответствии с представленным выше тезисом о связи между конкретизирующимся любовным переносом Фрейда и бета-элементами Биона, прямой перенос на тело женщины-аналитика, описанный Лиа Голдберг (1979), не предстает полоспецифическим.