Под ред. М. Ромашкевича - Эротический и эротизированный перенос

• Название: Эротический и эротизированный перенос
• Автор: под ред. М. Ромашкевича
• Жанр: Психология

Данная книга — результат совместной работы известных преподавателей и теоретиков психоанализа — посвящена критическому рассмотрению одной из главных работ З.Шрейда по клиническому психоанализу "Заметки о любви в переносе". В книге показано развитие идей в данной области за столетнюю историю психоанализа. В силу особой значимости книг этой серии они издаются Международной Психоаналитической Ассоциацией на четырех языках (английский, немецкий, французский, испанский). Эта монография представляет интерес в первую очередь для специалистов в области психоанализа и глубинной психотерапии.

Издательство благодарно Хомеру Куртису (экс-президенту Американской психоаналитической ассоциации) за содействие в издании этой книги.

Под общей редакцией М.В. Ромашкевича. Эротический и эротизированный перенос. . — М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002 — 320 с. (Серия: «Теория и практика психоанализа»). ISBN 5-88230-018-5

© Перевод с английского В.В.Старовойтова, 2003 © Под общей редакцией М.В.Ромашкевича, 2003 © Институт общегуманитарных исследований,2003

---

Однако по данному «опросу Фрейд явно хранит молчание. Из уважения к его проницательности мне хотелось бы думать, что он решил не вдаваться в трудное теоретизирование по поводу "нового" в том самом эссе, в котором предупреждал предположительно молодого, неопытного или даже не прошедшего анализ аналитика не дать ввести себя в заблуждение и не увлечься заявлением пациентки о возникшей новой любви. Фрейд был определенно прав, выражая обеспокоенность тем, что любое серьезное ослабление подобающе беспристрастного аналитического отношения может легко приводить аналитика к соскальзыванию в этически и терапевтически компромиссную роль в ходе проведения анализа. В наше время мы осознаем в большей мере, чем когда-либо ранее, сколь часто терапевты действительно переходят к любовным отношениям со своими пациентками или, по крайней мере, подходят к ним в сексуальном плане. Эти скандалы, очень часто происходившие на глазах настороженной публики, более не считаются случайными и изолированными. Намного более часто аналитик, который эмоционально увлечен, но воздерживается от сексуальных инициатив или откликов, все же не в состоянии полезным образом истолковывать насыщенную конфликтами любовь пациентки.

Однако мы не можем быть уверены в таком прагматическом объяснении молчания Фрейда по поводу "подлинной" любви в лечебных взаимоотношениях. Следовательно, мы должны допускать альтернативу — а именно, что в 1915 году Фрейд вполне мог быть как в личном, так и в теоретическом отношении не готов к дальнейшему обдумыванию импликаций подлинных аспектов любви в переносе для техники и теории аналитического процесса. Я вернусь к личной неготовности Фрейда при обсуждении его дискуссий но технике и контрпереносу и когда буду комментировать патриархальную ориентацию Фрейда. Его теоретическая неподготовленность может быть объяснена тем, с каким пылом он развивал центральные тезисы, так что он отдавал себе отчет, что рассмотрение вопроса о подлинных элементах в любви в переносе скомпрометировало бы, или могло бы скомпрометировать, его решительный акцент на определении настоящего прошлым. Этот детерминизм виден в навязчивом повторении, в переносе и отыгрывании и в других признаках непрекращающегося инфантильного бессознательного. Помимо экономии объяснения, его в первую очередь интересовал показ бессознательной непрерывности человеческих жизней с течением времени.

Дополнительный лимитирующий фактор в этой связи может быть получен из рассмотрения исторического контекста. В 1915 году Фрейд еще не разработал эго-психологию, которая, как позднее полагал Хартманн (1939, 1964), действительно дает теоретическое место для нового и автономного и может делать это, не отвергая теоретически драгоценных посылок о детерминизме и непрерывности.

Управление эротическим переносом

Фрейд неоднократно испытывал на себе насильственное столкновение с эротически заряженными романтическими чувствами и требованиями анализанток. Некоторые женщины проявляли эти чувства и требования вполне явно, тогда как другие, по-видимому, показывали лишь едва уловимые признаки таких чувств и вместо этого упорно занимались, хотя часто бессознательно, борьбой с ними или защитой от них. Характерно для себя и к большой выгоде для всех нас Фрейд намеревался исследовать, что может быть узнано из этих эмоциональных развитии чувств. Что могут открыть данные феномены относительно глубин психической жизни и источников неврозов его анализантов?

Фрейд пришел к двухстороннему рассмотрению выражения романтических и страстных чувств анализанток. С одной стороны, это являлось сопротивлением постольку, поскольку представляло собой давление пациентки на аналитика с тем, чтобы перевести аналитические взаимоотношения в любовную связь. Вызывая сдвиг от психической сферы к физической, пациентка могла заменять терапевтическое припоминание невротическим действием. Одновременно с этим, объяснял Фрейд, она могла "низвести" аналитика с властной позиции в их взаимоотношениях и убедить себя в том, что лечение опасно и ее решительное сопротивление лечению оправданно. С другой стороны, Фрейд считал служащую сопротивлению эротизацию терапевтических взаимоотношений воротами к вытесненным инфантильным либидинальным желаниям и конфликтам анализантки. Будучи проанализирован, этот защитный маневр мог открыть ее бессознательно сохраняемые "первоначальные источники любви" и "самое сокровенное из ее любовной жизни" (166). Согласно данной точке зрения, любовь в переносе подобна сновидениям: с одной стороны, являясь сложным набором сокрытий; а с другой — царским путем к терапевтически значимым воспоминаниям детства. С помощью этих воспоминаний Фрейд мог надеяться продемонстрировать анализантке истоки и движущие силы ее невроза и в то же самое время показать миру истинность своих теорий.

Можно видеть, что Фрейд рассматривал эротический перенос как путь блокировки анализа, который бессознательно обусловливался всем тем, что существенно важно для аналитического излечения. При таком понимании анализ любви в переносе как сопротивления имеет неоценимое значение. Большой смысл кроется в замечании Фрейда: "Единственные и серьезные трудности вытекают из необходимости овладеть переносом" (159). Фрейд подчеркивал, что осуществление этой деликатной задачи зависит от понимания аналитиком того, что любовь в переносе порождена самой аналитической ситуацией. Она — результат наблюдений и метода, а не простой прямой отклик одного человека на другого; другими словами, нет основания ожидать, что аналитик является носителем особой трансферентной валентности.

Вскоре мы подойдем к рассмотрению скрытых смыслов явной неудачи Фрейда увидеть возможность того, что как по форме, так и по содержанию, анализанты бессознательно сотрудничают с аналитиком через любовь в переносе; они используют ее специфическим образом как сообщение сведений скорее в форме показа, нежели сознательного припоминания и словесного рассказа. Его внимание осталось сосредоточенным на противодействии и на преодолении неприступности.

Сейчас мы сталкиваемся с особым, ситуационно вызванным защитным использованием любви в переносе: у женщин, которые на основании поверхностного аналитического знания вступают в анализ с убеждением, будто от них ожидается, что они влюбятся в мужчину-аналитика; если они этого не сделают, это лишь докажет им, что они плохие, не поддающиеся лечению или в ином отношении неподходящие анализанты. В этих случаях аналитик должен вначале изыскать возможности интерпретировать их конфликты относительно того, "хорошие" они или "плохие", и их страх спонтанности в том, что является для них все еще неисследованными водами психоанализа. Однако в 1915 году Фрейду пришлось вместо этого выражать озабоченность по поводу тех плохо подготовленных аналитиков, которые побуждали анализантов влюбляться в себя, или, по крайней мере, Фрейд считал необходимым предупредить их об опасности такой возможности (161).

В данном эссе Фрейд пытается заложить основу для твердой опоры на истолкование в преодолении сопротивления, выраженного в эротическом переносе. Однако в некоторых местах Фрейд, по-видимому, также полагается на рациональную аргументацию и давление. Например (167), он* по-видимому, склонен убеждать анализантку в нереальности ее любви, утверждая, что она скорее была бы уступчивой, нежели сопротивляющейся, если бы действительно любила аналитика. В утверждениях такого рода и несмотря на свое собственное указание на то, сколь важно для аналитика быть терпеливым, Фрейд частично выступает как специалист рациональной ориентации, работающий гораздо ближе к интеллектуально убеждающему, чем к эмоциональному концу континуума (Шафер, 1992, гл.14). Хотя мы можем оценить тот факт, что Фрейд описывает крайнюю версию эротического переноса и соответственно озабочен тем, чтобы защитить лечение от преждевременного и взаимно болезненного окончания, подумав, мы можем также осознать, что сам этот факт в большей мере служит аргументом против прибегания к, или чрезмерного полагания на интеллектуальное понимание и увещевание. Кроме того, сам Фрейд подчеркнул в начале данного эссе, что в таком перегретом контексте уши глухи к рациональным объяснениям. К акцентированию Фрейда мы можем теперь добавить, что, если такие объяснения и увещевания вообще дают что-либо, они обычно лишь добавляют горючего в огонь, частично представляясь анализантке подтверждающими ее фантазии переноса, что аналитик действительно привязан к ней.

Такое колебание Фрейда в вопросе использования доводов и давления, возможно, свидетельствует о некотором личном дискомфорте в связи с любовью в переносе, о чем я вскоре буду говорить. Однако вначале мы должны возвратиться к теме теоретической готовности Фрейда концептуально представить подлинную любовь в переносе. Фрейд писал "Заметки о любви в переносе" почти за десять лет до того, как представил свою эго-психологию в развитой форме[37]. В 1915 году он все еще считал, что именно поднятие на поверхность вытесненного и восстановление воспоминаний раннего детства — Делание бессознательного сознательным — важный Целительный фактор в терапевтическом процессе. Это убеждение теоретически основывалось на его топографической концепции психики. Однако оно Необходимо ведет к техническому подходу, одновременно динамическому и рационалистическому; такие убеждения благоприятствуют враждебному отношению к сопротивлению и чрезмерному полаганию на сознательное понимание как пути к выздоровлению.