Август Цесарец - Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы

• Название: Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы
• Автор: Август Цесарец
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-208-01177-0

Романы Августа Цесарца (1893–1941) «Императорское королевство» (1925) и «Золотой юноша и его жертвы» (1928), вершинные произведем классика югославской литературы, рисуют социальную и духовную жизнь Хорватии первой четверти XX века, исследуют вопросы террора, зарождение фашистской психологии насилия.

---

— Прежде всего, — Пайзл поборол растерянность и улыбнулся, — вы можете мне представить доказательства ваших новых клеветнических измышлений? Письмо, знаю. Но не смешное ли это доказательство — адрес на конверте! Если вы думаете, что я вас не смог бы освободить, — а этого мнения вы придерживаетесь постоянно, — то я действительно не могу еще раз не посмеяться над вашей наивностью и упованием на то, что, по-вашему, неисполнимо.

— А по-вашему?

— По-моему — исполнимо. Но поскольку я этого не хочу, следовательно — неисполнимо. И довольно об этом. Я вам показал путь, и, пожалуйста, следуйте им. Мне надо еще с господином Розенкранцем закончить дело. Видите ли, это для меня важнее. — И Пайзл снова улыбнулся, злобно, мстительно, лицо его исказилось.

— Закончить дело с Розенкранцем? — встал перед ним Рашула. — Значит, финал еще не наступил? Значит, опять начнем с увертюры. — Он с улыбкой повернулся к Розенкранцу и сделал знак, чтобы тот вышел с ним. Куда? Розенкранц скроил кислую мину. Ведь Пайзл не его прогнал, ему еще надо поговорить с доктором с глазу на глаз. Но Рашула настаивает, чтобы он следовал за ним.

— Господин Розенкранц может остаться, более того, я его прошу остаться, — похоже, Пайзл хочет еще сильнее уязвить Рашулу. — Вы можете отправляться один. Довольно я говорил с вами в его присутствии, теперь хочу с ним поговорить, но без вас.

— Так дело не пойдет, дорогой доктор. — Рашула снова садится. — Я уже сказал, что финал не наступил, а это означает, что вам не так просто отделаться от меня. Я сейчас менее чем когда-либо убежден, что вы можете что-то сделать для него и для меня. Единственно, — Рашула захохотал, — единственно, что нам еще остается, — симулировать.

— Как? — удивился Пайзл. Он, правда, когда-то предлагал Рашуле устроить симуляцию, и этому типу нетрудно было угадать суть его сговора с Розенкранцем. Но знает ли он это сейчас со всей очевидностью? Этот дурак Розенкранц непременно должен был себя выдать раньше времени, но Пайзла это не очень волновало: в кармане уже лежал задаток. Неплохо было бы получить всю сумму, а следовательно, надо помочь Розенкранцу добиться успеха! Поэтому Пайзл решительно отвергает утверждение Рашулы. — Симулировать вы могли бы и самостоятельно, для этого я вам не нужен. Не так ли, господин Розенкранц?

Розенкранц стоял, замирая от страха, с горькой обидой на Рашулу, недовольный Пайзлом, было бы лучше, если бы Пайзл принял предложение Рашулы, тогда можно симулировать беспрепятственно.

— So is, s is wahr. — Jedoch, wär es nicht möglich, Herr Doktor, sich zu veständigen mit Herrn Рашула?[68]

— В ваших советах я не нуждаюсь! — осадил его Рашула и обратился к Пайзлу. — Мне все ясно, дело в том, что по вашему совету Розенкранц должен был симулировать сумасшествие. Другой вопрос, удастся ли ему это, потому что я тоже здесь. Вы, впрочем, меня отвергаете якобы из-за гордости! А я глубоко верю, что вы бы забыли гордость, появись у нас обоих возможность симулировать. Тогда для вас желаннее были бы деньги.

— Ваши деньги? — с напускным презрением процедил Пайзл. — Сегодня ваши, а завтра бог знает чьи!

При этом он имел в виду жену Рашулы. Так его Рашула и понял.

— Пока еще мои! — сердито рявкнул Рашула. — По всей видимости, вам мои деньги не кажутся более грязными, чем деньги Розенкранца? Это бесспорно, но тут речь о другом: вы знаете, что я не пошел бы на такую глупость, в какую вы втянули Розенкранца.

— Неправда!

— Нет! Вы предлагали мне это, но я отказался, сейчас тоже отказался бы. Чтобы добиться свободы, я готов унизиться до того, чтобы человека вроде вас назвать честным. Но унизиться до положения дурака, унизить свой ум, самое дорогое, что есть у меня в жизни, — этого никогда не будет! Ни-ког-да! На это способны вы, солидные политики, адвокаты, торговцы, честные фарисеи; способны, если предоставится возможность. Я всем расскажу, как вы упрятали в тюрьму своего шурина, и буду кричать: Розенкранц симулирует, его подговорил Пайзл! Итак, желаю успеха, господа! — С усмешкой, которой он подавлял свою ненависть к этим двум своим бывшим товарищам, Рашула шагнул к выходу. Но его опередил Пайзл. Он выглянул в коридор, не подслушивает ли кто, и возвратился назад. — Две вещи, дорогой доктор, — продолжает Рашула, — во-первых, вы будете распространять обо мне клевету, которую утром при многих свидетелях сами объявили вымыслом и отреклись от нее, а во-вторых…

— И на которую не как на клевету, а как на неоспоримый факт я снова укажу пальцем, ведь ее автор все-таки Мачек.

— Все равно, вы сами признали свое авторство! И во-вторых, откуда это взялось, что вы определяете, кто симулирует, а кто на самом деле сумасшедший? Все, кто имел дело с вами сегодня, могли убедиться, насколько ваши суждения о сумасшествии и симуляции недостоверны и глупы. Всем, в том числе и мне, вы утром уши прожужжали, что ваш шурин симулирует.

— Is wahr! — вмешивается Розенкранц, которого слова доктора развеселили; да разве бы Пайзл раскрывал карты, если бы не верил в успех? — Den ganzen Vormittag haben Sie einen Narren als Simulanten dargestellt…[69]

— Halten Sie den Goschen! Wie haben Sie mich beim Pajzl dargestellt! Als einen Pantoffelheld?[70] — обрушился на него Рашула. — Как дурака, который, как и вы, полон сомнений? А вас, доктор, я хорошо понял. Из-за моей жены вы не доверяете моему кошельку и прикрываете свой поступок видимостью справедливости. Но ошибаетесь, это вы симулянты! — В первый раз за этот день Рашула потерял самообладание. Почувствовав, что его обвели вокруг пальца, а жена надула (разве не исключено, что она, не сказав ему, уезжает или уже уехала?), он впал в бешенство, выпятил грудь и закричал: — Сговорились! Думаете, провели меня? Нет — себя, если не сегодня, так завтра вы в этом убедитесь! Придет и мое время, и вы сами, довольные, что имеете дело со мной, сами раскроете свои кошельки! Для меня, Франё Рашулы! — Он захлебывается, бьет себя в грудь, поворачивается то к Розенкранцу, то к Пайзлу, от сильного возбуждения переходит на крик и визг, машет руками перед лицом Пайзла.

— Вы что, сумасшедший или сами решили симулировать безумие? — испуганно отступил Пайзл к двери.

— Что такое, господа? — дверь открывает надзиратель и строго смотрит на них с порога. — Так вести себя в нашем заведении не положено.

Пайзл молча показывает на Рашулу.

— Покажите лучше на себя! — взъярился Рашула и, смерив его ненавидящим взглядом, перешагнул через порог. — Вот этого жулика призовите к порядку! — повернулся он к надзирателю. — Он для этого нас сюда и завел, потому что считает, что у вас здесь все дозволено.

— Выбирайте выражения! — взрывается Пайзл. Он оскорблен: Рашула осыпает его ругательствами в присутствии надзирателя.

— Я сказал вам, имея более веские основания, то же самое, что и вы мне утром. — И уже совершенно не обращая внимания на угрозы надзирателя, кричит на весь коридор: — Жулик, жулик, жулик, это я вам скажу всегда, всюду и перед всеми!

Пайзл даже не посмотрел ему вслед. Счастливый, что избавился от него, он полагал, что надзиратель займется им. Все его внимание было обращено сейчас на Розенкранца, который в страхе перед взбешенным Рашулой забился в угол и только сейчас выползал оттуда бледный, с искаженным лицом.

— Gott sei Dank, daыs er schon weg is, der Räuber! Er konnte uns umbringen! Heute wollte er den Mutavac umbringen lassen, s is a Vorbrecher, Lepoglavianer![71]

— Was vollte er?[72] — Такой страх даже Пайзлу непонятен.

На пороге снова появился надзиратель, закончивший отчитывать Рашулу.

— Господин доктор, извольте в комнату для свиданий. Ваша супруга ждет вас.

— Кто? — Пайзл рванулся к дверям. Не в комнате для свиданий, а в коридоре, совсем близко стоит и смотрит на него Елена. По телу побежали мурашки. Подавив вопль, Пайзл бросился к ней. Именно сейчас, после всех этих криков и ругани, ей надо было прийти.

— Herr Doktor, ich möcht Sie was noch fragen[73], — назойливо цепляется за него Розенкранц.

— Was noch? Kommen Sie später, später![74] — нетерпеливо отмахивается Пайзл и еще энергичнее устремляется дальше.

Розенкранц умолк, сообразив, что о том, о чем он с Пайзлом хотел потолковать с глазу на глаз, то есть о симуляции, разговор уже состоялся. В страхе перед неизбежной встречей с Рашулой во дворе он еще больше захромал по коридору, припадая на больную ногу.

Елена отошла к дверям комнаты для свиданий, а на его попытку поцеловать ее в губы ответила тем, что протянула руку для поцелуя. Пайзл вздрогнул, но повиновался. Они вошли в комнату.

Комната для свиданий посередине разделена двумя решетчатыми перегородками, между которыми обычно ходит охранник, надзирающий за заключенными и посетителями. С одной и другой стороны к стенам приставлены грубые скамьи. На противоположной стороне у окна сидят три молодые дамы, занятые оживленным разговором, и Юришич с ними, но сейчас он что-то очень уж молчалив. Охранника нет. Исключения и здесь допускаются, тем более что один охранник находится совсем близко, на посту возле дверей, ведущих в Судебный стол{24}. И Елена, и Пайзл, вначале она, потом он, сели на скамью за перегородкой, так что им не видно сидящих напротив.