Август Цесарец - Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы

• Название: Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы
• Автор: Август Цесарец
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-208-01177-0

Романы Августа Цесарца (1893–1941) «Императорское королевство» (1925) и «Золотой юноша и его жертвы» (1928), вершинные произведем классика югославской литературы, рисуют социальную и духовную жизнь Хорватии первой четверти XX века, исследуют вопросы террора, зарождение фашистской психологии насилия.

---

Все же не это явилось главной причиной сегодняшнего плохого настроения и досады Васо Белобрка.

В последние годы войны, управляя поместьем, принадлежавшем конному заводу, ему удалось на. нем неплохо нажиться. Не без выгоды для себя продавал он и сено, и дрова, и зерно, и фрукты, а посредником в этом деле, деля с ним прибыль, был старый Смудж. Всему, казалось, наступил конец с приходом нового начальника капитана Братича. Вскоре, однако, выяснилось, что человек этот не только не умеет быть рачительным, но и явно пренебрегает делами службы, к тому же обладает мягким характером и не может никому возражать, а посему и дальше было все возможно. Таким образом, без ведома капитана Братича (а и знай он, не захотел бы вмешиваться) они продолжали заниматься своей торговлей. Но недавно, видимо, хватили через край, и терпение военного начальства, на все смотревшего сквозь пальцы, лопнуло. Присланные им для проверки контролеры уже не удовольствовались веселой пьянкой в имении завода, а досконально проверили счета. Белобрку и Братичу объявили, что они находятся под следствием и, возможно, их привлекут к ответственности, в лучшем случае переведут в другое место.

В то, что их накажут, не верил ни тот, ни другой, но Белобрка не устраивал и перевод. И вот на днях Васо узнал от начальства, что перевод состоится, и довольно скоро. К этой заботе прибавилась и другая, имеющая отношение к первой, но носящая личный характер. Васо был зятем Смуджа и на его дочери Пепе, которую вскоре после свадьбы стал звать Йованкой, женился по принуждению. Он пытался не допустить свадьбы, потому что все, и он в том числе, знали, что Пепа, прозванная Йованкой, до него и одновременно с ним спала без разбору с каждым. К тому же, как ему казалось, не пристало поручику брать в жены дочь трактирщика. Любыми путями он старался избежать этой женитьбы. Не преминул даже обратиться к ненавистному жуп нику, которому пожаловался на ее легкомысленное поведение, за что тот официально проклял ее перед алтарем, а старому Смуджу откровенно заявил, что дочь его в своей церкви венчать не хочет. Все это, однако, Васо не помогло, и в конце концов ему пришлось уступить. Во-первых, из-за того, что ребенок, которого ему родила Пепа, был как две капли воды похож на него, а во-вторых, Смудж, пусть бы и сам за это поплатился, припер его к стенке, угрожая доложить куда следует о спекуляциях во вред государству. Обвенчавшись с Йованкой в православной церкви в Загребе, Васо, мстя жене за свое поражение, хотя бы раз в месяц добросовестно ее колотил, после чего она, как правило, убегала к отцу. Самым смешным во всей этой истории было то, что говорить о мессалинском прошлом своей жены он никому, кроме себя, не позволял и даже жупника, которого сам когда-то натравливал на нее, обвинил в клевете перед церковным судом. Тяжбу, естественно, проиграл.

Виновником его сегодняшнего плохого настроения была тем не менее не жена, а тесть. Состарившийся, донимаемый приступами астмы и напуганный односторонним параличом у своей старухи, уже две недели не встававшей с постели, старый Смудж впервые в эти дни серьезно задумался о смерти. Пригласив нотариуса, он составил завещание, по которому жене Васо, помимо уже полученного ею приданого, отходила еще пашня и луг. Это-то и возмутило Васо. Земли, правда, государственной, у него и самого было предостаточно. Да и зачем теперь ему земля, если, как стало известно, он будет переведен в другое место, скорее всего в город, в полицию? Дом в городе — вот что ему сейчас было нужно, а как раз такой дом, трехэтажный, и был у старого Смуджа в городе. Вместо того чтобы завещать дом Йованке, он оставлял его сыну Йошко, который в нем уже и жил. Любыми путями заполучить этот дом, заставить тестя изменить свое решение, уговорить Йошко — таково было желание Васо, причина же его раздражения заключалась в том, что Йошко никак не хотел с этим согласиться.

Сегодня он был здесь. Приехал еще утром на единственном из трех оставшихся у него автомобилей и теперь, взяв отца под руку и пройдя по коридору, соединявшему дом с лавкой, вошел в комнату. Оба они были тучными мужчинами, правда, отец чуть выше ростом, одутловатый, с отекшим, рыхлым и серым лицом, в то время как круглое лицо его сына заливал румянец, оно дышало здоровьем и, как у ребенка, ничего не выражало. Никогда ни тени заботы не отражалось на нем, видимо, потому, что на все он смотрел легко и слишком был уверен в себе, чтобы его могло что-то беспокоить. Во всяком случае, сейчас этот сангвиник, оставив чем-то озабоченного отца, потер руки и расплылся в улыбке.

— У вас, господа, пустые бутылки? Открой-ка, отец, еще, будь добр, — он проворно подскочил к нему и протянул бутылку, — или нет, я сам!

Старый Смудж, прислонившись к кровати, откашлялся и, хотя и прихрамывал на правую, пораженную ревматизмом ногу, довольно быстро доковылял до сына и взял у него бутылку.

— Садись, я могу это сделать и сам!

Он повернулся и огляделся, будто забыв, что собирался сделать. Потом быстро направился к двери, от неловкости чуть не разбил бутылку.

Сын, закуривая сигарету, наблюдал за ним. Он долго беседовал с отцом с глазу на глаз и знал, что творится в его душе. Ему казалось, что отец успокоился, но теперь он снова в этом усомнился. Тем не менее, довольный, улыбнулся; того, чего хотел, он от отца добился: дом в городе принадлежит ему, и он может тотчас его продать, а это для него сейчас самое важное!

— Ну как, Йошко? — обратился к нему Васо со смиренным выражением на лице. — Согласен, в последний раз тебя спрашиваю?

Йошко забарабанил пальцами по столу и посмотрел на окно, по которому сползали толстые водяные волокна.

— Может, и согласился бы, если бы целый месяц не шли дожди.

— При чем здесь дожди?

— Ладно, кончим этот разговор! — Йошко отвернулся от него, выпустив изо рта дым. — Зачем мне в городе земля? Ты и сам знаешь, что дом мне нужнее, да и Пепа часть своего приданого уже получила!

— В придачу к земле я тебе и деньги дам!

Попыхивая сигаретой, не говоря ни слова, Йошко вместе со стулом придвинулся к Васо и стукнул указательным пальцем по краю стола:

— Зачем мне земля, а дом я тебе могу продать! Полмиллиона!

Полмиллиона, по крайней мере, столько ему требовалось, а выгори дело с продажей оставшегося автомобиля, он мог бы выйти из того затруднительного положения, в которое неожиданно на этой неделе попал. После возвращения из армии, где, имея чин офицера, служил счетоводом, он начал заниматься приносящей немалую прибыль контрабандой сахарина и вскоре, воспользовавшись приобретенными связями, дорос до поставщика крупного рогатого скота для армии. Через его руки теперь плыли миллионы, плыли в полном смысле, ибо с той же легкостью, с какой они ему доставались, он их и тратил. Что бы он теперь ни делал, куда бы ни приходил, в занюханную харчевню или изысканный городской бар, — всюду начинались вакханалии, и так продолжалось уже три года. Его окружали подхалимы и взяточники, начиная с сельских чиновников, ветеринаров и пастухов и кончая министрами, банами{31} и генералами. Везде и со всеми, не ведая счета деньгам, до потери сознания кружился он в пьяном и бешеном водовороте, безоглядно и тщетно пытаясь выглядеть если не первым, то хотя бы равным с теми, на которых когда-то он, забитый сын трактирщика, смотрел с завистью снизу вверх.

Еще весной казалось, что это легкое и бездумное восхождение скоро достигнет своей вершины, как вдруг стало ясно, что он катится вниз, катится стремительно и безудержно; и всему виной, как он сам сказал, были дожди.

Весной представлялось, что нынешний год, как и минувший, будет засушливым, и, поскольку у крестьян иссякли запасы сена, они стали по дешевке продавать скотину. Строя на этих бросовых ценах свои планы, Йошко зимой заключил с военным начальством договор о поставке в течение нескольких месяцев скота в армию. Но начались дожди, трава росла что лебеда, а вместе с ней поднимались и цены на мясо. Йошко, связанный договором и продавая скот по старой, более низкой цене и переплачивая, стал нести убытки. Пока удавалось получать займы, он кое-как сводил концы с концами. Добиваться же их становилось все труднее, и он пропустил предусмотренный договором срок основных поставок. Еще по-настоящему не осознав весь ужас своего падения, он вдруг, не далее как позавчера, узнал в комендатуре, что военное министерство в Белграде, явно стараясь протащить своего человека, ведет переговоры с другим закупщиком скота, а его собственный залог, отданный в это ведомство, теперь уже наверняка пропадет. Он тут же сел в автомобиль и поехал на вокзал, чтобы как можно скорее очутиться в Белграде. Договор с другим поставщиком еще не был заключен, но залог уже пропал. Еще есть надежда, сказал ему помощник министра, которого он когда-то угощал, можно попытаться заключить новый договор, но для этого нужен новый залог, и как можно скорее. Новый залог, да еще капитал для закупки скота! Решение пришло мгновенно. Дом он продаст или заложит, автомобиль тоже продаст, не все еще потеряно. Росли трудности — рос и его оптимизм; он посмеивался и повторял: