Лев Лещенко - Апология памяти

• Название: Апология памяти
• Автор: Лев Лещенко
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01267-9

Прославленный певец Лев Лещенко рассказывает о том главном, чем одарила его судьба, — о встречах с замечательными людьми. На эстрадном поприще — это выдающиеся певцы, композиторы, поэты, музыканты, вместе с которыми ему довелось способствовать развитию и процветанию отечественной музыкальной культуры. На жизненных перепутьях — это и известнейшие, влиятельнейшие личности современного делового мира, и простые сограждане, дорогие зрители и слушатели — благодарная публика, без которой не может существовать ни один артист.

---

— Вы, наверное, не местный, а из тех, что приехали к нам на праздник?

Он отвечает:

— Да, я приезжий. А она:

— Вы знаете, я ведь во время войны защищала город, воевала и, кстати, лично знала полковника Брежнева. Вот если бы кто-то мог ему передать…

— А что именно? — интересуется Брежнев. — Может быть, я могу вам в этом посодействовать? У вас есть к нему какая-то конкретная просьба о помощи?

— Да нет, — говорит она, — передайте ему, что мы, новороссийцы, его помним и любим. Ну, он, конечно, растрогался, хотя и выразил некоторое удивление тем, что она его не узнала. А затем сказал, что он и есть Леонид Ильич. Старушка ахнула, сослалась на темноту и слабое зрение и поведала, что, несмотря на то что она сейчас уже пенсионерка, она по-прежнему такая же боевая, а посему готова, как и раньше, в меру своих сил помогать Леониду Ильичу… О том, что такого рода приключение якобы действительно имело место, говорится в некоем рапорте службы охраны, сотрудники которой, отыскав пропавшего генсека на набережной, и стали свидетелями этой почти сказочной ночной встречи. Но по слухам, последствия ее оказались для подслеповатой бабушки вполне реальными — она тут же получила новую квартиру.

Сам я склонен верить в правдивость этой удивительной истории хотя бы потому, что слышал о трогательной душевной щедрости, с которой Леонид Ильич относился ко всем своим друзьям и сослуживцам. Можно, конечно, расценивать это как своего рода «кумовство», «протекционизм» и все такое прочее, но лично я такой точки зрения не придерживаюсь. Дело в том, что мне довелось какое-то время спустя увидеть семью Брежневых, так сказать, изнутри. Всякий раз, когда я, бывая на брежневской даче, общался с членами его семьи, меня поражала отнюдь не показная скромность и непритязательность этих людей. Надо было видеть, с каким увлечением жена Брежнева Виктория Петровна самолично солила огурцы и капусту, за что над ней постоянно подтрунивали Андрюша и Лешка… Что касается дочери Брежнева Галины, она действительно всегда была женщиной увлекающейся, в какой-то степени экстравагантной, любящей яркие впечатления, яркую жизнь. Но с ней мне довелось общаться мало, в отличие от ее дочки Вики, которую я знал довольно хорошо и которая в то время жила вместе с Леонидом Ильичом.

Однако обо всем этом — чуть позже. А пока что вернемся в Новороссийск 1974 года. На второй день после нашего приезда на местном стадионе состоялся замечательный концерт, в котором выступали Эдик Хиль, Галя Ненашева, Клавдия Ивановна Щульженко, ну и, естественно, я и моя первая жена Алла Абдалова (которая, кстати, на состоявшемся вслед за этим банкете с большим успехом исполнила два старинных русских романса). Я спел на стадионе «За того парня», «Не плачь, девчонка», «Королева» — словом, все свои тогдашние хиты. Затем был дан большой банкет в ресторане гостиницы «Бригантина», где за столами, поставленными буквой «П», располагалось человек сорок приглашенных. Мы, скажем, сидели рядом с Александрой Пахмутовой, Николаем Добронравовым и Клавдией Шульженко. Сидели и с нескрываемым волнением ожидали появления в банкетном зале Леонида Ильича. Говорю о том своем волнении без всякого смущения — что было, то было. Мне тогда было тридцать с лишним лет, я понимал многое из того, что происходит в стране, я знал, что заграница живет лучше нас и все тому подобное.

Но если все это имело отношение к существующей Системе, то никак не относилось к отдельной личности. Леонид Ильич Брежнев был частичным продуктом этой Системы, как и все мы тогда. Только теперь стало известно о том, как крепко его держал за руки так называемый «ближний круг». Да и не только, кстати, его. Ведь предлагал же наш премьер Алексей Николаевич Косыгин в 1978 году реформы с внедрением в социализм каких-то элементов капитализма. Естественно, все это закончилось ничем. А Брежнев был на своем высоком посту лишен и такой даже свободы маневра. Никому, даже генсеку, не дано тогда было выйти за рамки Системы, которая, несмотря на свой якобы «застойный» характер, была еще ох как сильна. Что из того, что Брежнев по природе был миролюбив, избегал лишний раз идти на конфликт? Втянули же его в конце концов в бессмысленную и никому не нужную афганскую войну, воспользовавшись его болезнью…

Но тогда, в 1974 году, Брежнев выглядел еще весьма бодро и произвел на меня самое выгодное впечатление. Он был, что называется, очарователен. Поначалу нам сказали, что Леонид Ильич неважно себя чувствует после очередной поездки и вряд ли спустится в банкетный зал, так что банкет будет вести Медунов. Но через какое-то время Брежнев все же появился в зале ресторана. Мы все встали, раздались аплодисменты. Леонид Ильич извинился перед собравшимися, так объяснив причину своей задержки: «Вы знаете, дорогие друзья, устал я немножко за эти дни. Я ведь встаю в семь утра, в восемь уже начинаю работать и ложусь спать в два часа ночи. Не будете возражать, если сегодня мы все будем жить по режиму Генерального секретаря и мой рабочий день продлится до двух ночи?» Все засмеялись, захлопали в ладоши: «Конечно, с удовольствием!» И тогда он начал говорить свой тост. Он говорил минут тридцать без всякой бумаги, и все это было очень трогательно, очень толково, очень разумно и очень взвешенно. Он вспоминал о войне, рассказывая о маршалах, генералах и рядовых солдатах с одинаковым ко всем уважением, включая и своего тогдашнего денщика. В этом не было никакой позы, нарочитости, пафоса, что мне, как человеку, избегающему всяческой риторики, понравилось больше всего. И поэтому теперь, когда я слышу о том, что Брежнев, дескать, не мог связать и двух слов, я знаю цену этим глупостям.

Да, что скрывать, впоследствии начались у него серьезные проблемы и со здоровьем вообще, и с речью в частности. И он, прекрасно понимая это, не раз порывался уйти по болезни в отставку, на покои. Так не отпустили же его все эти Сусловы, подгорные и прочие, хватая его за руки и лицемерно причитая-«Ой, да куда же мы без вас, дорогой наш Леонид Ильич? Пропадем ведь!» Им всем был выгоден такой генсек — больной, немощный, почти не владеющий речью, — прикрываясь именем которого можно было что угодно творить со страной, ведя ее к неминуемому развалу. Потому и держали они его «на подсосе» до последнего часа жизни…

А Леонид Ильич, повторяю, в пору своего расцвета был совершенно нормальным человеком. Потому тот наш официозный, по сути, банкет в его присутствии как-то незаметно, сам по себе и преобразился в уютную дружескую вечеринку, где на время забылись дистанции между чинами, званиями и должностями. Все веселились от души. Что мы только там не пели в этот вечер вместе с Леонидом Ильичом, довольно верно подпевавшим каждой песне, — и песни военных лет, и «Подмосковные вечера», и «Забота у нас такая»… А некоторые известные песни он даже сам и запевал. На рояле играла Александра Николаевна Пахмутова, что-то пел я, что-то Галя Ненашева… Словом, вечер получился очаровательный.

И когда потом, во время горбачевской перестройки, сняли мемориальную доску с дома, где жил Брежнев, я воспринял это как позор всей нашей нации. За что, почему? Что такого безобразного и страшного он натворил с нашим народом? Могу еще понять, почему убрали памятник Дзержинскому, это действительно противоречивая фигура, но Брежнев… Давайте положим на чаши весов то, что было сделано при Брежневе за восемнадцать лет его правления, и то, что сделано правителями нынешней России за последние Десять лет. С одной стороны, Брежнев — это свобода. Что бы там ни говорилось про «социалистический тоталитаризм», я в те времена никогда не чувствовал себя сильно ущемленным. В любом случае я мог устраивать свою жизнь по своему усмотрению — куда пойти учиться, куда пойти работать… Но если даже Меня тогда в каком-то смысле в чем-то и ущемляли, разве сейчас, при сегодняшней демократии, я могу быть до конца уверенным в завтрашнем дне, спокойным за себя и за своих близких? А говоря об экономическом росте, не при Брежневе ли произошел у нас подъем сельского хозяйства? А успехи во внешней политике, взять хотя бы его знаменитый договор с Америкой по ПРО? Ну а по поводу состояния нашей армии тогда и сейчас даже и говорить не стоит… Что же касается социальной сферы, люди, во всяком случае, в мусорных баках во времена Брежнева не рылись.

Могут сказать: «Ну вам-то, Лев Валерьянович, грех жаловаться на нынешнюю ситуацию — у вас и фирма, и доход, и уважение…» На это я отвечу: «Да, я живу хорошо. Но я — не народ, я только часть народа, хотя художники и должны так жить…» А что, при «режиме» Брежнева плохо жилось, скажем, поэту Ошанину, режиссеру Михалкову или певцу Магомаеву? Да, не спорю, мы не жили тогда, как жили многие художники на Западе. Не по карману было мне тогда иметь свой особняк. Однако тогда не было и таких диких перекосов, когда один член нашего общества имеет виллу на Канарах, а другой копается в помойке! Я ни в коем случае не противник демократии, частной собственности и так далее, но я категорически не приемлю проведенной у нас грабительской приватизации, когда заводы и фабрики зачастую покупались на наворованные деньги.