Василий Щепетнев - Позолоченная рыбка

• Название: Позолоченная рыбка
• Автор: Василий Щепетнев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Хватит, нужно ложиться. Прохладные льняные простыни нежили кожу. Смотри, капитан, привыкнешь, барчуком станешь, избалуешься.

Быков уснул как в лучшие времена, быстро, почти без маяты. Сквозь третий сон донесся гудящий низкий звук, шмели разлетались, он повернулся на другой бок, не желая просыпаться, и не проснулся, о чем там, в третьем сне, подумал с удовлетворением.

Потом, уже в следующем сне, постучали в дверь.

- Войдите, не заперто. - А и возжелай он закрыться - не смог бы. Замков на дверях не было, таких замков, которые можно открыть и закрыть изнутри.

- Не обеспокоил доблестного специалиста по пустыням?

- А... Добрый вечер. - Быков нашарил наконец шнур плафона, дернул и теперь привыкал к свету.

- Вижу, обеспокоил. Но с самыми лучшими намерениями. Юрковский стоял в проеме двери, свежий, стройный, просто английский лорд на рауте.

- Рад тебя видеть, пижон. - Быков действительно был рад. Сразу по возвращении Юрковский и Дауге исчезли. Иоганыч, конечно, в госпиталь попал, а вот Володька... Даже обидно было. Но Крутиков объяснил, как всегда, просто и доходчиво: служба.

- А уж я-то! Ты давай, поднимайся, нам срочно лететь туда. - Юрковский показал пальцем на потолок.

- В космос? На Венеру?

- Вошел во вкус, космопроходец. Не на Венеру. Нас хотят видеть очень ответственные лица.

- Прямо сейчас?

- Именно. Покоя лишились, подай, говорят, сюда специалиста по пустыням, и все тут. Снарядили экстренный гидроплан, аллюр три креста, и вот я здесь. А к утру требуется быть там. Ты собирайся, назад возвращаться не будем. За четверть часа уложишься?

- Уложусь, - коротко ответил Быков.

Хватило четырнадцати минут, вместе с бритьем и чисткой зубов. Все это время Юрковский говорил о пустяках, передавал приветы от незнакомых людей, ходил по комнате, комментируя репродукции на стенах.

В коридоре мелькало лицо доктора, но входить тот - не решался.

- Я готов. - Быков поднял чемоданчик, девять килограммов личных вещей.

- Ничего не забыл?

- Предписание, оно...

- Товарищ, можно вас? Документы на товарища Быкова готовы?

- Пожалуйста. - Доктор протянул коричневый конверт. Юрковский заглянул внутрь, потом сунул конверт во внутренний карман шинели.

- Все, Алексей, при нас документы. - Он нарочно сделал ударение на второй слог, на "у".

- До свидания, - попрощался с врачом Быков. - В другой раз сыграем.

- Непременно, непременно сыграете, а пока - прощайте. Слушайте утренние новости. - Юрковский повел Быкова наружу.

Идти пришлось к самому пирсу. Пропустили, часовой даже под козырек взял.

- Ты не упади, смотри, - предупредил Юрковский.

Из темноты выплыл катер, катерок даже, маленький, вертлявый.

- На нем? - не мог поверить Быков.

- Сто метров. Кабельтов - по-морскому. Вытерпишь?

Действительно, плыли всего ничего. До самолета-амфибии, что ждал их неподалеку. У люка их встретили, помогли забраться, с чемоданом было бы неловко.

- Можно взлетать, Владимир Сергеевич? - Летчик лихой, довольный. В три часа ночи, а довольный.

- Можно. - Узким проходом они прошли в салон.

- Однако, - только и нашел что сказать Быков.

- Нравится?

- Шахрезада, тысяча и одна ночь.

Салон занимал почти весь фюзеляж. Стол, диван, несколько кресел, даже буфет. Никакого пластика, дерево, кожа, шелк.

- Ты садись, садись, космопроходец.

Быков сел. Приятное кресло, в меру мягкое, в меру упругое. Тихо загудели турбины, гидроплан приподнялся на подушке, понесся вперед. Быков глянул в иллюминатор, не надеясь увидеть момент взлета, а просто - посмотреть.

- Видно что-нибудь? - Юрковский сидел вольно, свободно. Отдыхает.

- Темно.

- Ничего, Алексей. С завтрашнего дня светомаскировка станет историей. Вернее, с сегодняшнего. - Он потянулся, и Быков понял, что Юрковский устал. Очень устал.

- Как - историей?

- Сюрприз. Для всей страны сюрприз, но тебе скажу то, что остальные узнают в семь ноль-ноль по московскому времени. Атлантиды капитулировали. Все, конец, finita. Как напишут в газетах, последняя цитадель империализма пала. Жизнь входит в мирное русло. Приходит время наград. Давай, Алексей, верти дырочку в кителе.

Гидроплан прекратил набор высоты, теперь летели гладко, неколебимо.

- Дырочку?

- Или даже две. Наверное, две.

- Ты расскажи, что происходит, пожалуйста, только серьезно.

- Серьезнее некуда, дорогой. Мы вернули свое, Аляску и Калифорнию, Мексика - Техас, Южные штаты будут преобразованы в Свободную конфедерацию, Северные обретут независимость, каждый штат станет отдельной страной.

- Так быстро?

- Революционный порыв рабочего класса Америки плюс гений генералитета. И вот, покончив с ратными делами, правительство решило воздать должное отважным покорителям Венеры. - Володька часто говорил с иронией, но сейчас он пытался говорить с иронией. Или просто кажется - от недосыпа, от случившихся событий?

- Нас всех собирают? Весь экипаж "Хиуса"?

- Всех, всех. Даже Иоганыч будет, медицина дала добро.

- И Миша?

- Разумеется, куда мы без него? Должен уже приземлиться. Миша наш вместе с Ляховым там летали, наверху. Обеспечивали господство в космосе. "Хиус", он целой флотилии стоит. Хотя, конечно, флотилия тоже без дела не осталась. - Юрковский встал, подошел к буфету. - Выпьем, Алеша? Шампанского? "Абрау Дюрсо", урожай шестьдесят шестого года. Знатоки хвалят.

- Не хочется. И поздно, то есть рано.

- Надо, надо. А то хозяин этого ковра-самолета обидится. - Юрковский по-гусарски хлопнул пробкой, пена просто клокотала. - За нас, Алеша. Сегодня - за нас..

Они выпили по бокалу, и Юрковский вернул бутылку в буфет.

- Или ты хочешь еще?

- Нет.

- Тогда я сосну, Алексей. Запарился. Нас утром примут, ранним утром. - Он снял пиджак, устраиваясь на диване, вытянул ноги, чтобы не помять безукоризненную стрелку. - Да, знаешь... Вроде обычая такого... Ты на одно желание имеешь право...

- Золотая рыбка?

- Весьма. И с норовом: не по ней - щукой обернется. Но простые желания исполняет справно - машину, квартиру, дачу там или еще что. Только в Москве квартиру не проси.

- Не дадут?

- Дадут. Но спроса на московские квартиры лет десять не будет. Подумай, чего хочешь. Не прогадай. Кого учу, ты умный. - Юрковский прикрыл глаза, нахохлился. - Запарился я...

Про желание Быков слышал и раньше. Значит, "Героя" дадут, раз желание. Ничего иного, если честно, он не ждал. И желание припас загодя. Просьбу. Хорошо выверенную просьбу.

Он тоже забился в угол кресла, но не спалось. В свете плафонов, горевших вполсилы, видно было, как сдал Володька. Сейчас он казался стариком; редкие волосы слиплись, череп, просто череп, а не голова. Стало стыдно своего здоровья, красной рожи, долгих дней ничегонеделания.

Тьма внизу, зато над тучами - луна. Большая, что прожектор. Для влюбленных старается.

Незаметно для себя он задремал и очнулся прямо перед посадкой. Снаружи серело, видна была тайга, тайга и снег.

- Отдохнул, герой? - Юрковский опять смотрелся молодцом. Умеет собираться, умеет, не отнять.

- Где мы, не пойму?

- Сейчас, недолго осталось. - И действительно, тайга надвигалась, ближе и ближе, затем показалось поле, бетон, фермы. - Новосибирск, друг мой, резервная столица.

Движение прекратилось нечувствительно, забытый бокал на столе не покачнулся. Это вам не на Венеру садиться, дорогие товарищи.

Через полчаса они были в зале ожидания - так определил для себя Быков комнату, в которую они попали из перехода метро. Над ними хлопотали не то парикмахеры, не то гримерши - подправляли прическу, пудрили кожу. Быкова заставили переодеться в парадную форму, выданную тут же, - "это теперь ваша". Сидит ловчее, чем своя, и материя добротная, но - покоробило.

- Ничего, Алексей, искусство требует жертв. Это для кинохроники. - Юрковский подмигнул, но вышло невесело.

- А где остальные? Миша, Иоганыч? - И, словно услышав, из другой двери, не той, откуда пришли они, показались и Крутиков, и Дауге.

- Гриша, - шагнул было к нему Быков, но тут их позвали:

- Проходите, проходите, товарищи! - звали так, что медлить было - нельзя.

Он пропустил всех вперед - Юрковского, Мишу, улыбнувшегося им какой-то смущенной, даже тревожной, улыбкой Дауге - и пошел рядом с последним, искоса поглядывая в застывшее, серое лицо Иоганыча. И шел Гриша не своим шагом, легким, даже разболтанным, а ступал на всю подошву, твердо и в то же время неуверенно, так ходит застигнутый врасплох пьяный сержант перед нагрянувшим командиром полка.

Если бы действительно пьян.

Из довольно непритязательного перехода они прошли в чертоги - высокие потолки, мрамор, яркий дневной свет, странный на такой глубине - над ними метров пятьдесят породы, не меньше. По ровной, без складочки, дорожке они прошли вглубь, где и остановились. Напротив, за столиком с гнутыми ножками, сидел человек. Не первое лицо государства, даже не второе, но третье - несомненно. Хотя - как посмотреть. Откуда посмотреть. Для многих - он самый первый.