Дмитрий Абрамов - Ордынская броня Александра Невского

• Название: Ордынская броня Александра Невского
• Автор: Дмитрий Абрамов
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9265-0278-0

Ими национального русского героя и святого князя Александра Ярославовича Невского известно всем. Однако знания о нем чаше всего ограничены блистательной победой над псами-рыцарями на льду Чудского озера. А как жил Александр до этого подвига? Как прошло его детство и отрочество? Об этом рассказывает увлекательная книга Дмитрия Абрамова. Автора отличают глубокие познания исторических реалий того времени. В книге подробно описывается воинское снаряжение, тактика военных действий средневекового русского воинства. Широк и географический диапазон событий, описанных в книге, — от монгольских степей до византийской столицы. Политические интриги, война, юношеская любовь молодого княжича и его боевые подвиги — все это не оставит равнодушным никого из любителей русской истории.

---

Прощались пасмурным прохладным утром на Городище близ княжьего терема. В окружении слуг и гридей князь Ярослав усадил в возок Феодосию с младшим сыном, расцеловал и обнял старших княжичей, отдал последние распоряжения тиуну и дядьке. Множество дворовых высыпало на площадь перед храмом Благовещения в ожидании прощания со своим господином. Многие, что служили князю, но были вольными новгородцами, собирались также оставить Городище до лучших времен и поселиться или в вотчине тиуна Якима, или в окрестных слободках. Феодор и Александр все еще стояли рядом с отцом, и тот в последний раз благословил их знамением креста поверх непокрытых голов. Князю подвели молодого каурого жеребца, и тот взял его под уздцы. Затем, сняв шапку с алым верхом, он внимательно осмотрел дворовый люд, собравшийся проводить его, и поклонился людям и паперти храма. Простой дворовый люд кланялся своему господину в ответ. Княжичи видели, что лик отца был суровым и сосредоточенным, тень печали и расставания омрачали его, казалось, на глаза навернулись слезы. Феодор заметил, что взгляд отца застыл на ком-то у паперти храма. Внимательно присмотревшись, он увидел там Неле и ее сестру Анну, стоявших ошую каменных ступеней. Сердце княжича вспорхнуло как птица при виде желанной. Но Неле смотрела на Феодора печальными глазами, а ее сестра лишь слегка склонила голову, ответствуя князю, и, видимо, вытирала слезы, прикладывая к глазам край большого синего платка, лишь слегка прикрывавшего ее пышную копну золотисто-белых, уже успевших выбиться из косы, волос,

* * *

Осень еще не наступила, но ее дыхание вдруг сразу почувствовалось в природе. Ночи стали ветреными и холодными. Пасмурным утром на серебристой высохшей траве и кустарнике появлялся легкий иней. Но стога сена в лугах еще стояли, и кое-где по полям желтели небольшие скирды соломы.

Феодор и Неле встретились уже в который раз в том самом лугу, где началась их любовь. Они лежали в стогу, а конь княжича, привязанный у стога, лениво отрывал от него клоки сена и, двигая скулами, с хрустом перетирал его коренными зубами. Было более чем прохладно, по небу ползли хмурые синие тучи, кое-где окрашенные лихорадочным золотистым светом не согревавшего солнца и, казалось, что вот-вот пойдет дождь. Однако влюбленные не замечали этого и были почти наги или точнее слегка прикрыты: он — краем ее синего сарафана и сеном, она — его серым из дорогого сукна кафтаном. Он, развернувшись к ней всем телом, лежал на ошеем боку и положил свою десную ногу, согнутую в колене на ее слегка округлый живот. Десная рука его ласкала ее уже не по девичьи большие, но крепкие перси с крупными и яркими пятнами вокруг сосков, а уста целовали ее ланиты, маленькие ушки и стройную белую шею. Золотые ее волосы были наполовину заплетены в косы, а наполовину уже рассыпаны, и в них запутались былинки сена. Ошеей дланью он держал ее за плечо. Она же, лежа на спине, полуприкрыв очи, ласкала своими нежными перстами его уже вновь окрепшую мужскую плоть и просила его лишь об одном, чтобы он не оставлял на ней следов страстных и безумных поцелуев. Через несколько минут они в который раз за эту встречу соединились Вновь.; Их страстные телодвижения и стоны продолжались и были слышны еще около получаса, и это тревожило коня. Тот прислушивался к малознакомым звукам, исторгаемым ожившим стогом, и, не понимая, что происходит, бил копытом, тревожно и тихо ржал, крутя головой, гривой и хвостом. Жеребец задвигал ушами, прянул от стога, громко захрапел, а затем заржал. Однако не прошло и минуты, как из стога вновь раздался уже совершенно ровный и спокойный голос:

— Тпрру, стоялый! Ужо пожди мя.

Знакомые, понятные слова и строгие нотки в голосе хозяина успокоили взволнованного коня. А в стогу начался негромкий, ровный, но иногда наполняемый тревогой и волнением разговор. Начал моросить мелкий дождь. Феодор, привстав, надел и завязал в поясе нижние льняные порты и лег опять рядом с любимой. Неле, накинув на еще нагое, остывающее от страсти тело кафтан Феодора, и, уткнувшись челом к нему в плечо, со слезами в голосе рассказывала, что дела у тиуна Якима в Новгороде, по слухам, шли плохо. Яким собирался днями отправить их с сестрой в свое сельцо, что лежало за Липной. С ее слов княжич понял, что добираться туда верхи надо несколько часов. Слова ее сильно встревожили Феодора, хотя он и без нее знал о недобрых событиях в Новгороде, о боярском заговоре, о том, что бояре подбивают новгородцев подняться против посадника Ивана, владыки Антония и всех сторонников его отца.

Но все это тревожило княжича в первую очередь потому, что могло стать серьезным препятствием для его свиданий с Неле. В душе Феодора все бунтовало против тех, кто мог встать на их пути. Но в голове своей он уже создавал план, как будет встречаться с ней у Липны где-нибудь в лесной сторожке. Он думал уже о том, кого из молодых гридей сможет он посвятить в свои любовные дела и сделать своим надежным слугой, проводником и помощником.

Небо вскоре совсем нахмурилось, и пошел дождь. Княжич и Неле быстро оделись и спустились со стога вниз. Феодор поправил ослабленное сбившееся седло, подтянул подпруги. Следом стянул со стожка красивую малиновую ортму, отряхнул ее от былинок, свернул в несколько раз и набросил коню на загривок, ближе к передней луке седла. Неле тем временем отряхнула от травы свой сарафан и поправила волосы. Напрягая все силы, он подхватил ее под стройные бедра и помог ступить ногой в стремя, а затем подсадил, чтобы она удобнее могла усесться на эту ортму у седла. Поправив узду, Феодор легко сел в седло и тронул коня. Всю дорогу домой они договаривались о том, какой знак он подаст ей, а она ему, когда им нужно будет увидеться или что-то сообщить друг другу. Условились так, что она должна будет прийти туда, куда будет указано, если посланец передаст ей его нательный крест с изображением Спасителя и св. Феодора Стратилата. Он же должен был немедленно прискакать к ней или найти ее, если она передаст с посланным свое янтарное ожерелье, купленное ее отцом на берегах Варяжского моря.

* * *

Погода испортилась совсем. С севера подули холодные и злые ветры, принесшие несчетные дожди и распутицу. Перед вечерней накануне Преображения Господня дождь прекратился, и прояснело, даже глянуло солнышко. Ночь была погожей и теплой. Но на Преображение с полудня вновь нахмурилось, а затем пошел ливень. Дни шли, а сухой и ясной погоды так и не наступало. Бабье лето не пришло.

Смерды и земледельцы окрестных новгородских слобод и сел то горестно и беспомощно вздыхали и крестились, то поднимали в злобе и исступлении свои руки к небу и, грозя ему, ругали неизвестно кого. Все то, что выросло жарким, засушливым летом и еще не было собрано или убрано по дворам, погибало под проливными дождями и студеными ветрами.

— Три же осени наиде дождь бес престани день и нощь, с Госпожина дни и до Николина дни: ни сена беаше людем лзе добыта, — писал в тот год новгородский летописец.

Неспокойно было той осенью в Новгороде Великом. Постой низовсхих полков, неурожай и непогода подняли цены на торгу. Городское простонародье и ремесленный люд оказались на грани голода и нищеты. Бояре — противники князя Ярослава, кого поддержали священники приходских храмов Софийской стороны, купечество, торговавшее с немцами у границ Чудской земли и в устье рек Наровы и Невы, завели «велику крамолу» и подняли «просту чадь» против владыки Антония и других сторонников князя.

Холодным и дождливым осенним вечером прискакал из Новгорода на Городище человек тиуна Якима, который в присутствии своего господина, молодых княжичей и Феодора Даниловича рассказывал, что вчерашним днем бояре созвали простолюдинов на княжеском дворе и сотворили вече. Выкатили из погребов несколько бочек с брагой и медовухой, опоили людей. Народ взялся за дреколье и секиры и двинулся к владычному двору. Пришли туда всем скопом и выволокли из владычных покоев к народу мниха Арсения — владычного печатника и казначея, мужа кроткого и смиренного и возвели на него великую крамолу, обвиняя в том, что де выпроводил владыку Антония в Хутынский монастырь, а сам занял Владыкино место, дав мзду князю. Отобрали у Арсения все ключи, затем как на злодее порвали на нем подрясник и вытолкали в шею за ворота двора, по дороге избивая его. С трудом уберегся Арсений от смерти и затворился в Святой Софии, а утром чуть свет бежал в Хутынский монастырь. Тем временем простой люд раскрыл двери всех винных владычных погребов, выкатил бочки с хмельным и принялся бражничать. Бояре же послали за владыкой Антонием в Хутынскую обитель. Утром архиепископа привезли, силой водворили на своем месте и приставили к нему двух мужей Якуна Моисеевича и Микифора-щитника. Но и то было не все. Через час-другой взмястился весь город. Народ собрался на вече. Люди шли с оружием в руках, с пьяных глаз истошно орали во всю глотку, потрясая копьями и секирами. С веча с оружием пошли толпой на сотского Вячеслава и стали грабить его двор. Затем грабежу подверглись дворы брата сотского Богуслава, владычня стольника Ондреича, княжеских сторонников Давыдка и Судимира. Послали грабить и липеньского старосту Душилца, а самого его хотели повесить, да тот утек вовремя. Говорят, подался ко князю Ярославу. Зато схватили жену липеньского старосты и глумились над ней. Словом, в городе начался великий мятеж, в котором черные люди выступили против князя Ярослава на стороне боярской знати, обвинившей во всех бедах и несчастьях княжеских сторонников.