Елена Ткач - Седьмой ключ

• Название: Седьмой ключ
• Автор: Елена Ткач
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-275-00787-6

Отправляясь на дачу, будьте готовы к встрече с неизвестным, — предостерегает Елена Ткач. Магия и нечистая сила, убийства и наркотики органично вплетены в сюжет романа. Что окажется сильнее: вера героев романа в единоначалие добра, великую силу любви или страх, боль, отчаяние?

---

Но, видно, он не мог сопротивляться той силе, которая приказывала ему, властвовала над ним. Рука его протянулась к лежащей кисти, пальцы, дрожа, судорожно сжали ее. Он обмакнул ее в красное, хотя до сих пор вовсе не использовал этот цвет…

…Через пятнадцать минут, как бы перечеркивая центральные фигуры, на листе акварели возникли глаза с узкими вытянутыми в длину зрачками. Темные, бездонные, жуткие, с красным узором воспаленных белков…

Это были глаза демона. Глаза страха. Сергей почувствовал, будто провалился туда — сгинул в них. Тот свет, который только что озарял картину, померк для него.

Закончив, он отступил на шаг и… завыл! Тоскливо, протяжно, по-волчьи. И ногтями, выпачканными в краске, стал царапать лицо, как бы сдирая звериную маску, прораставшую изнутри — маску того существа, что дремало в нем до поры, свернувшись под сердцем… Оно дремало, и только глухой грозный рык, неслышный никому, кроме него самого, прорывался изредка сквозь телесную оболочку. Он опять услыхал этот рык, и от этого звука хотелось бежать, сломя голову. Но от себя самого не убежишь!

Да, Сережа только теперь осознал весь ужас, всю бездну падения. Он больше не человек! Ведь человек контролирует свои действия, владеет собой… А он не владел! Он был рабом того дикого звероподобного существа, которое жило в нем. В любой момент этот монстр мог овладеть им, заставить делать то, что в здравом рассудке он никогда бы не совершил! Какое-то время его хранила картина — портрет Женни. Ему показалось, что он одолел своего демона, и тот покинул его навсегда. Оказалось, это не так. Тот просто дремал, убаюканный той тихой светлой мелодией, которая рождалась в душе Сергея, пока он смотрел на своего ангела — на ту женщину, которой он, не задумываясь, отдал бы душу, лишь бы она была с ним, лишь бы с нею все было хорошо, и она осталась жива… Она, о которой мечталось ему в далеких юношеских снах, желанная родная душа в женском обличье. Та, с которой его разлучило время, разделив их жизни нерушимой стеной столетия.

Он понимал, дело не в одной только Женни. Дело в чем-то еще — быть может, в силуэте ангельских крыл, осенявших ее фигуру, быть может, в какой-то незримой ауре, которую излучал этот портрет. И вот, когда эта аура оказалась нарушена, когда нападение бешеной птицы разорвало нити холста, зверь проснулся, просунул в душу к нему свой коготь, поддел, повернул… и потащил к себе! И он, Сережа, оказался абсолютно беспомощен перед этой силой — ему было не за что зацепиться…

«Нет, чем так — лучше конец! — пронеслось в голове. — Чтоб меня, как пустой футляр, по земле таскали? Перебьются! Кое-что я сделать все же могу…»

Он сорвал с этюдника свою акварель, с которой глядели в мир глаза зверя, и порвал на мелкие кусочки! Потом кинулся к дому. Вернулся. Подхватил портрет, поднялся с ним на крыльцо, скрылся в комнате. Что-то стукнуло, звякнуло — Сережа недолго возился там: короткий сдавленный крик разорвал тишь сада, замершего перед грозой.

Небо накрывала мутная свинцово-бурая мгла. Багровые отсветы вспыхивали на востоке. Первый резкий порыв ветра рванул деревья, и с яблонь посыпались мелкие недозрелые плоды. Надвигалась гроза.

Сережа нетвердыми шагами спустился с крыльца. Вышел в сад и опустился на землю под ветвями той яблони, которую обнимал, когда уходила Вера. Обнимал и плакал. Он тогда крикнул ей: «Я люблю вас!» Теперь он знал, что пытался позвать на помощь. Таким вот странным способом — объясняясь в любви! И она уловила фальшь, она очень чуткая, она так… похожа на Женни! Только сильнее ее — гораздо сильней. Слава Богу, она вне опасности.

— Прощай, моя придуманная любовь, — шепнул, улыбаясь.

Он подумал, что быть может, если бы лето пошло по другому, если б не случилось того, что случилось — не забрел бы он в тот заброшенный дом — как знать, — они с Верой могли бы… Да, могли ощутить в сердце живое тепло. Чувство близости и родства они уже испытали… Что же, может, своим уходом он отведет от нее беду.

Слабея, он лег на траву, протянув вперед онемевшую руку и ощущая щекой ласку шелковистой травы. Теплый густой ручеек стекал в траву из перерезанных вен. Его быстро впитывала земля.

— Знать бы, какие цветы растут на крови… — его язык заплетался, веки отяжелели.

— Господи, прости… Видишь, ИМ не достался! Здесь с моей помощью ИМ не наделать зла…

Уже проваливаясь в ватную темноту, он услышал отдаленный шум мотора. Машина подъехала к калитке, остановилась. Хлопнула дверца. За ней — калитка.

— Эй, хозяин! — послышался громкий окрик.

Он не ответил — не мог. Немота сковала язык.

— Ах ты, черт! Малхаз! Гляди-ка, он тут. Этого еще не хватало…

Над телом склонилось несколько голов. Сережа какое-то время еще слышал смутные голоса, словно сквозь толстенные двери… Потом все земное пропало — пора было собираться в путь…

И все-таки его не оставили в покое — спустя минут пять он очнулся от нестерпимой боли в руке — ее туго-натуго перевязывали повыше локтя чьими-то подтяжками. Кругом слышались ругательства, надсадное сопящее дыхание, запах перегара и сигаретный дым.

Сергей с усилием приоткрыл глаза. Зажмурился. Застонал.

— Давай, давай! — над ним склонялся кто-то, звонко хлопая по щекам. — Ну, жмурик, давай, нет времени возиться с тобой.

Кто-то снова смачно выругался. Послышался гортанный смех.

Сережа неимоверным усилием заставил себя приподняться на локте. Ему показалось, что тело весило не меньше того мешка с картошкой, который они с приятелем едва дотащили до бункера овощебазы…

— Что вы? — его голос показался ему самому незнакомым.

— Давай-ка, друг, подымайся! Разлегся тут… Ты уж прости, но помрешь ты попозже — понимаешь, ты в округе один-единственный врач! Поэтому ты нам нужен. Давай, вставай. Придется еще поработать.

Его подхватили под мышки и поволокли к машине. Кинули на заднее сиденье. Мотор неслышно завелся, машина тронулась.

Один из бандитов, — Сергей сразу понял, в чьи руки попал, — разжал ему рот и заставил проглотить хорошую порцию коньяку. Голова кружилась. После выпитого он стал лучше соображать, но твердо держаться не мог.

Мимо мелькали заборчики дач, ворота — и вот они вывернули на знакомое бетонное шоссе, пролегавшее через лес, шоссе, по которому столько ходил он в Свердловку, в уютный домик на берегу пруда и в тот — другой, источающий зло.

Молнии озаряли все небо, — пока Сережа лежал без памяти, разразилась гроза, — да такая, что чертям в аду стало тошно. Он потихоньку огляделся: их было трое. Один — главарь, которого звали Малхазом. Другой — кучерявый светловолосый Энвер — Эник, правая рука главаря. Третий грузный, пузатый, одышливый, похоже, астматик — при каждом физическом усилии, резком движении он тяжело и хрипло сопел. К нему почему-то не обращались по имени — Малхаз подзывал его едва уловимым кивком головы или просто говорил, что делать, обращаясь в пустоту — тот немедленно спешил исполнять приказание…

Боли в запястье Сергей почти не ощущал — рука совсем онемела и он не мог пошевелить пальцами. Но туго-натуго перетянутое предплечье сильно ему досаждало — подтяжки глубоко врезались в мягкую плоть, сдавленное место горело огнем. Как ни странно, Сережа почувствовал, что силы понемногу к нему возвращаются — видно, бандиты вкололи ему что-то возбуждающее.

Плавно колыхаясь и покачиваясь, машина свернула с бетонки вправо — на поросшую кустами дикой малины лесную просеку. И вскоре остановилась возле неширокой поляны. Впереди, у дальнего ее края, виднелось деревянное строение без окон, вытянутое в длину, нечто вроде сарая. Повсюду грудились горы древесной стружки, валялись свежесрубленные стволы деревьев, доски, штабеля дров. Глядя на эту поляну, на валявшиеся в траве электропилы, на неуклюжий, наспех сколоченный длинный сарай, Сереже подумалось, что это напоминает ему театральную декорацию. Только вот не хватает софитов — поляна тонула во мгле.

Эник выключил мотор и погасил фары. Вокруг было пусто. Тихо. Гроза взяла паузу. Только мерно шумел дождь. Кивком Малхаз приказал пленнику выбраться из машины. Растворяя дверцу, Сергей задел за ручку больной рукой и застонал — боль была такой острой, что его затошнило.

В этот миг молния прошила темноту над поляной — и в ее свете Сережа увидел людей, ничком лежавших на траве. На первый взгляд, их было трое. Лежали смирно, похоже, навек успокоились — лицом вниз.

— Ну вот, доктор, приехали! Медикаменты найдешь в багажнике вон той машины, — бандит указал на большой темный джип, стоявший чуть в стороне, в кустах. — Тех не трогай — это не наши люди. Ты займешься вот этим. Он должен жить! Понял? Это мой племянник. Поможешь ему — будет тебе хорошо. А нет… А тебе, козел вонючий, — он пнул один из трупов, валявшихся в траве, — теперь вообще ничего не объяснишь… Самому сообразить надо было, что в бочках… Купился на сказку о каких-то отходах, вот и лежишь дохлый, как вобла. И ни ухом, ни рылом, что твой старый друг Малхаз в этих контейнерах наркоту хранил…