Юрий Щербатых - Семь смертных грехов, или Психология порока для верующих и неверующих

• Название: Семь смертных грехов, или Психология порока для верующих и неверующих
• Автор: Юрий Щербатых
• Жанр: Психология
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-062470-6

Слово «грех» известно каждому человеку. Все знают, что это что-то плохое, недостойное, заслуживающее осуждения. Однако, если попросить людей дать точное определение понятию «грех», то окажется, что мало кто сможет это сделать. Откуда взялось понятие греха, что оно в себя включает и что здесь истинно, а что – ложно?

Автор предлагает разобраться нам в том, откуда пошло это понятие, какое поведение является грешным, а какое – праведным, и может ли человек сам выбирать для себя, что он может считать грехом, а что – нет. Вы узнаете, как зарождается и развивается грех, у каких грехов биологические корни, способы избавления от грехов, как другие люди могут манипулировать вашими грехами, а также о том, что у некоторых грехов есть положительные стороны.

---

Тициан. Грехопадение

Однако не все богословы придерживаются такого мнения. В частности, еще в IV–V веках. Пелагий выступил с опровержением такого взгляда на всеобщую греховность людей. По происхождению он был кельтом, родился на Британских островах, и в начале V века попал в Рим. Там он был поражен нравственной распущенностью как мирян, так и священников, которые погрязли в самых разнообразных пороках, но легко мирились с ними, оправдывая свое поведение немощью человеческой природы перед неодолимой силой греха. Это была очень удобная позиция – «Я грешу не потому, что не могу сдерживать свои плохие помыслы, а потому, что получил от Адама семя греха». С такой исходной установкой римским священникам было легко предаваться разврату, обжорству и гневу, а кроме того, всегда был повод обвинить паству в грехе, а потом дать людям возможность принести покаяние (не забывая о дарах святой Церкви). Пелагий выступил против такой позиции, утверждая, что грех не предопределен заранее, и любой человек может (если сильно захочет) его избежать. Он утверждал, что человек вовсе не греховен по своей природе, а скорее добр, и может в течение своей жизни или придерживаться праведного образа жизни, или уклоняться от добра в сторону зла и греха. Пелагий утверждал, что когда человек часто совершает плохие поступки, то приобретает привычку к греху, которая становится его «второй природой», но изначальной и фатальной греховности людей не существует. Обладающей свободой воли человек может успешно бороться с грехом и жить праведной жизнью.

Пелагий признавал первородный грех, но лишь как дурной пример, поданный Адамом и Евой, а не как «печать проклятия», возложенную на все бесчисленные поколения людей. Его позиция по отношению к Иисусу Христу так же была далека от канонической. Он считал, что Иисус Христос не столько искупил грехи всех людей, сколько показал своим примером путь к праведной жизни. По мнению Пелагия, человек спасается не с помощью церковного благочестия, а с помощью непрерывной внутренней работы над своим нравственным совершенствованием. Человек сам спасается, так же, как сам и грешит.

Такая позиция Пелагия не могла не вызвать недовольство у церковных иерархов того времени, тем более что его ученик Целестий начал активно проповедовать учения своего учителя и вступил в открытую конфронтацию с африканскими епископами. Целестий довел учение Пелагия до логического конца, и выводы, к которым он пришел, шокировали церковников и были оценены ими как неприкрытая ересь. Целестий утверждал, что Адам не был изначально бессмертным и умер бы, даже если бы и не согрешил. Что грех первых людей есть их собственное дело и не может быть вменяем всему человечеству; что младенцы рождаются в состоянии невинности и не нуждаются в искуплении грехов и крещении для получения вечного блаженства; что до Христа и после него бывали люди безгрешные и т. д. Поэтому неудивительно, что в 430 году на Вселенском соборе в Ефесе пелагианство было осуждено как опасная ересь.

Хотя если задуматься, то по-прежнему не понятно, почему новорожденные с самого начала жизни оказываются виноватыми в том, чего не совершали? Идея Ансельма Кентерберийского и Фомы Аквинского о том, что Бог был настолько оскорблен поступком прародителей, что решил покарать весь человеческий род таким способом, может быть принята, только если придавать Богу такие чисто человеческие черты, как раздражительность, обидчивость и мстительность. Если же считать Бога высшим, мудрым и нравственно совершенным существом, то становится не понятно, как мог Творец столь «по-человечески» отнестись к первому и единственному (на тот момент) проступку своих подопечных.

Грешники смертны,

бессмертны только их грехи.

Валерий Брусков

В религиозном понятии греха есть ряд противоречий, которые нелегко одолеть при помощи логики. Первый вопрос, способный поставить в тупик любого, звучит примерно так: «Кто виноват в грехе: дьявол, искушающий человека, или он сам?» – то есть на ком лежит тяжесть греховного поступка? Если человек слаб, а дьявол изощрен и хитер, то он может задурить голову кому угодно, и это снимает часть вины с человека. Если же человек обладает свободой воли и силой бороться с «врагом человечества», то, согрешив, он полностью принимает ответственность за дурной поступок на себя и уже не может ссылаться на происки нечистой силы.

В Новом Завете этот вопрос звучит в несколько иной формулировке: каковы источники греха – внутренние или внешние? По мнению основателя христианства, любой грех имеет внутренний характер, то есть рождается в душе человека.

«Далее [Иисус] сказал: исходящее из человека оскверняет человека. Ибо изнутри, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – все это зло изнутри исходит и оскверняет человека».[7]

Если мы примем на веру это положение, то неизбежно придем ко второму противоречию, преодолеть которое будет сложней: «Если все в этом мире создано Господом, то и грехи создал тоже он?» Согласно церковному учению, Бог является создателем всего сущего на Земле и во всей Bселенной, а человеческая душа является его особым заключительным творением. И если человек совершает греховные поступки по велению своей души, которую вложил в его бренное тело Господь Бог, то получается, что последний несет определенную долю ответственности за свои творения. Потому что если авиаконструктор создаст трудный в управлении самолет, периодически срывающийся в штопор, то ему, очевидно, придется принять на себя часть вины за гибель пилотов.

Но Библия, естественно, отводит подобное подозрение от Создателя. В Первом послании Иоанна говорится: «Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего».[8]

Хочется спросить Иоанна: «Святой отец, а кто создал «мир сей», как не Отец наш Небесный?». И как может создавать всемогущий и всеведущий Бог нечто, противное ему? Гораздо логичнее предположить, что Бог, создавая этот мир, с какой-то неведомой нам целью создал и грех. Для чего? – другой вопрос. Может быть, чтобы интересней было наблюдать за своими неразумными созданиями, может, для воспитания людей, или чтобы было за что наказывать – нам сие неведомо. Ведь какая скукота царила в Эдеме, пока Господь не провернул трюк со змеем (то же, по определению, божьим созданием). До этого Адам и Ева жили почти растительной жизнью, при этом там не происходило никаких событий – как говорят сейчас журналисты – отсутствовали информационные поводы. А после грехопадения жить стало интересней, жить стало веселей. Появились такие понятия, как грех, вина, совесть, наказание, проклятие, зависть и т. д. События нового телесериала под названием «Жизнь земная и грешная» завертелись с потрясающей быстротой, и Господь Бог, наверное, с огромным интересом смотрит очередные серии, гадая, что же такого нового отчебучат его создания?

Подобные вопросы приходят на ум не только мне, грешному, но и многим духовным сподвижникам, которые размышляли на данную тему, пытаясь выйти из подобных логических тупиков. Например, Иоанн Кассиан Римлянин пришел к выводу, что часть страстей (или грехов) Господь имплантировал в человеческую душу для пользы человеческой, а другие похожие грехи попадают в душу извне. Соответственно, бывает страсть полезная Господу, а бывает – противная. В седьмой книге своих сочинений под названием «О духе сребролюбия» Иоанн Кассиан пишет: «Например, простые движения плоти видим не только в отроках, в которых невинность предшествует еще различению добра и зла, но и в младенцах, питающихся молоком. Они хоть и не имеют похоти, однако обнаруживают в себе движения плоти естественным возбуждением. Подобным образом усматриваем и проявление гнева в младенцах; до того, как познают добродетель терпения, видим, что они раздражаются на обиды; также понимают шуточные слова и бранные. А иногда сил нет, а желание мщения, возбуждаемое гневом, есть. Я говорю это не для того, чтобы обвинять природу в настоящем состоянии, но чтобы показать, что из тех движений (похотения и гнева), которые происходят от нас, некоторые для пользы насаждены в нас, а некоторые извне приходят от нашего нерадения и произвола злой воли. Ибо плотские движения, о которых мы сказали выше, по распоряжению Творца с пользою насаждены в нашем теле для рождения детей и распространения потомства, а не для бесчестных дел блудных, прелюбодеяний, которые осуждаются законом. Также возбуждение гнева присвоено нам со спасительной целью, чтобы мы, гневаясь на свои пороки и погрешности, с большим усердием упражнялись в добродетелях и духовных подвигах, проявляя всякую любовь к Богу и терпение к нашим братьям. Также мы знаем, какова польза печали, которая причисляется к прочим порокам, когда меняет расположение. Ибо она необходима для страха Божия, однако гибельна, когда бывает для мира, как учит апостол, говоря: ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть».