Анатоль Франс - 6. Остров Пингвинов. Рассказы Жака Турнеброша. Семь жен Синей Бороды. Боги жаждут

• Название: 6. Остров Пингвинов. Рассказы Жака Турнеброша. Семь жен Синей Бороды. Боги жаждут
• Автор: Анатоль Франс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1959

В шестой том собрания сочинений вошли романы Остров Пингвинов (L’Île des Pingouins, 1908) и Боги жаждут (Les dieux ont soif, 1912), а также сборники новелл Рассказы Жака Турнеброша (Les Contes de Jacques Tournebroche, 1908) и Семь жен Синей Бороды (Les Sept Femmes de Barbe bleue et autres contes merveilleux, 1909).

---

Мне посчастливилось разыскать всю историю епископа Николая и воскрешенных им мальчиков. Я изложил ее в рассказе, который, надеюсь, будет прочитан и с пользой и не без удовольствия.

I

Николай, происходивший из знатной вервиньольской семьи, уже с самого раннего детства выказывал признаки святости, а четырнадцати лет от роду дал обет посвятить себя служению господу богу. По принятии им духовного сана, еще совсем юным, был он по единогласно выраженной воле народа и по желанию капитула возведен на кафедру святого Кромадера, святителя вервиньольского и первого Тренкебальского епископа. Он благочестиво выполнял свой пасторский долг, мудро управлял подчиненными, просвещал народ и не боялся призывать знатных к справедливости и воздержанию. Он был щедр, раздавал обильную милостыню и уделял бедным большую часть своего состояния.

Его замок, расположенный на холме, господствующем над городом, гордо вздымал свои зубчатые стены и башни. Святой Николай создал из него убежище, где находили себе приют все, кому грозило мирское правосудие. В нижней зале, самой обширной во всем Вервиньоле, обеденный стол был до того длинен, что людям, сидевшим на одном конце, он казался неясным острием, терявшимся где-то в отдалении; а когда на нем зажигали огни, он напоминал хвост кометы, которая появилась в Вервиньоле как предвестница смерти короля Кома. Святой епископ Николай занимал место во главе стола. Здесь он угощал знатнейших лиц города и королевства, а также множество всяких людей светского и духовного звания. Но справа от него всегда стояло кресло, предназначенное для бедняка, который может постучаться у его ворот, прося подаяния. Особенно душевно заботился добрый святой Николай о детях. Он умилялся их невинностью и при виде их чувствовал в себе отцовское сердце и утробу матери. Добродетели его и образ жизни были чисто апостольские. В простой одежде монаха, с грубым посохом в руках, ежегодно навещал он свою паству, желая видеть все собственными глазами, и, чтобы ни одна горесть, никакое зло не могли ускользнуть от него, он, в сопровождении только одного служителя, объезжал наиболее глухие уголки своей епархии, переправляясь зимой через разлившиеся реки, взбираясь на покрытые льдом горные вершины и углубляясь в дремучие леса.

И вот, однажды, проездив с самого раннего утра верхом на муле, в сопровождении дьякона Модерна, по темным лесам, обиталищу рыси и волка, среди древних елей, покрывающих вершины Мармузских холмов, божий человек углубился на исходе дня в чащу колючего кустарника, сквозь который мул с большим трудом, медленно прокладывал себе извилистый путь. Дьякон Модерн едва поспевал за ним на муле, нагруженном тяжелой поклажей.

Одолеваемый усталостью и голодом, божий человек сказал Модерну:

— Приостановимся, сын мой, и, если у тебя осталось немного хлеба и вина, поужинаем здесь, ибо силы мои иссякли и я не могу продолжать путь, да и ты, хотя и моложе годами, наверное утомился не меньше меня.

— У меня не осталось, владыко, ни капли вина и ни крошки хлеба, так как я по вашему приказанию все роздал в пути людям, которые гораздо меньше в том нуждались, нежели мы с вами.

— Что и говорить, если бы у тебя в суме еще осталось несколько корок хлеба, — возразил епископ, — мы съели бы их с удовольствием, ибо кормчим церкви надлежит питаться объедками бедняков. Но раз у тебя ничего больше нет, такова, значит, воля господня и, разумеется, он пожелал этого для нашего блага и ради нашей пользы. Возможно, что он навсегда скроет от нас причины такого благодеяния, а может быть, наоборот, не замедлит обнаружить их. В ожидании этого нам остается, полагаю, продолжать наш путь, пока мы не найдем диких яблок или тутовых ягод для себя, травы для наших мулов и, подкрепившись таким образом, не сможем отдохнуть на ложе из листьев.

— Как вам будет угодно, владыко, — ответил Модерн, подгоняя своего мула.

Они ехали всю ночь и часть утра и наконец, взобравшись по крутому склону, вдруг очутились на опушке леса и увидели у ног своих равнину, прикрытую бурым небом и пересеченную четырьмя неясными дорогами, терявшимися в тумане. Они избрали левую из этих дорог, древний римский тракт, которым некогда пользовались купцы и паломники, но пустынный с тех пор, как война разорила эту часть Вервиньоля. На небе, в котором стремительно летали птицы, собирались плотные тучи; удушливый воздух давил на мертвенно-серую, молчаливую землю; яркие отблески мерцали на горизонте. Они подхлестнули усталых мулов. Вдруг сильный порыв ветра склонил верхушки деревьев, прошумел в ветвях и застонал в затрепетавшей листве. Загремел гром, и крупные капли дождя пролились на землю.

Продолжая путь среди бури и раскатов грома, по дороге, обратившейся в сплошной поток, они при свете молнии заметили дом, над дверью которого висела ветка остролиста — символ гостеприимства. Они остановились.

Харчевня казалась покинутой, однако навстречу им вышел хозяин, человек приниженного и вместе с тем свирепого вида, с большим ножом за поясом, и спросил их, чего они хотят.

— Пристанища и кусочек хлеба, да глоток вина, потому что мы очень устали и промерзли, — ответил епископ.

Пока хозяин доставал вино из подвала, а Модерн отводил мулов в конюшню, святой Николай, присев у очага, возле потухающего пламени, окинул взглядом закопченную харчевню. Скамейки и лари были покрыты пылью и грязью, пауки плели паутину между балками, источенными червями, с подвешенными к ним тощими связками лука. Из темного угла выпячивалось окованное железными обручами чрево кадки с солониной.

В те времена злые духи гораздо больше вмешивались в повседневную жизнь людей, нежели теперь. Они водились в домах. Забившись в солонку, в горшок из-под масла или в какое-нибудь иное убежище, они следили за людьми, выискивая случая соблазнить их и вовлечь во зло. Ангелы тоже гораздо чаще являлись среди христиан.

И вот черт, величиной с орех, запрятавшийся между головешками, заговорил со святым епископом:

— Взгляните, отче, на эту кадку с солониной; право, она того стоит. Это лучшая кадка во всем Вервиньоле. Это образцовая кадочка, это жемчужина среди кадок. Когда здешний хозяин, почтенный Гаром, получил ее из рук искусного бондаря, он натер ее изнутри можжевельником, тимьяном и розмарином. Никто так, как почтенный Гаром, не сумеет спустить кровь из туши, вынуть из нее кости, старательно, внимательно, любовно раскроить ее на куски и пропитать соляным раствором, сохраняющим мясо и придающим ему тонкий запах. Кто еще так заправит, настоит, выпарит, очистит, подкрасит и процедит рассол! Отведайте его солонинки, отче, и вы пальчики оближете. Отведайте его солонинки, Николай, и я послушаю, что вы о ней скажете!

Но по этой речи, а в особенности по звуку голоса (он скрипел, как пила), святой епископ сразу признал лукавого. Он сотворил крестное знамение, и чертик, точно брошенный в огонь нерасколотый каштан, тут же лопнул с ужасным треском и великим зловонием.

И ангел небесный, блещущий светом, явился Николаю и сказал:

— Любезный господу Николай, да будет тебе известно, что в этой кадке уже семь лет находятся трое мальчиков. Трактирщик Гаром разрезал нежные создания на куски, посолил их и опустил в рассол. Встань, Николай, и молись об их воскресении. Ибо если ты, первосвященник, будешь за них ходатаем, возлюбивший тебя господь вернет их к жизни…

Во время этой речи Модерн вошел в харчевню, однако он не увидел ангела и не услышал его, так как не был достаточно свят, чтобы общаться с небесными силами.

Ангел сказал еще:

— Николай, сын божий, возложи руки на кадку, и мальчики воскреснут.

Блаженный Николай, исполненный ужаса, жалости, рвения и надежды, возблагодарил бога, и когда хозяин харчевни вернулся, держа по жбану в каждой руке, святой сказал ему грозным голосом:

— Гаром, открой кадку с солониной!

При этих словах трактирщик от страха выронил жбан.

А святой епископ Николай простер руки и сказал:

— Дети, восстаньте!

Едва он это промолвил, крышка кадки приподнялась, и трое мальчиков вышли на волю.

— Дети, — сказал им епископ, — восхвалите господа, который моими руками извлек вас из кадки.

И, обернувшись к дрожавшему трактирщику, произнес:

— Жестокий человек, посмотри на детей, мерзостно умерщвленных тобой. Да будет тебе дано возненавидеть свое злодеяние и раскаяться, дабы господь простил тебя.

Охваченный ужасом, трактирщик бросился из дому в ревущую бурю, под раскаты грома и сверкание молний.

II

Святой Николай поцеловал мальчиков и ласково расспросил их об обстоятельствах, при которых они претерпели мученическую смерть. Они рассказали ему, что собирали в поле оставшиеся колосья, а тут к ним подошел Гаром, завлек их в свою харчевню, напоил вином и, когда они уснули, зарезал их.