Анатоль Франс - 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле

• Название: 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле
• Автор: Анатоль Франс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1959

В седьмой том собрания сочинений вошли: роман Восстание ангелов (La Révolte des anges, 1914), автобиографические циклы Маленький Пьер (Le Petit Pierre, 1918) и Жизнь в цвету (La Vie en fleur, 1922), новеллы разных лет и произведение, основанное на цикле лекций Рабле (1909).

---

С наступлением ночи Каликст уселся на подворотную тумбу; над ним горел смоляной факел, воткнутый в каменное кольцо на стене. И вот, вытащив из-под рясы книгу, он стал вслух читать повествование о преславной пасхе:

— «На третий день после пятницы Мария Магдалина, и Мария Иаковлева, и Мария Саломея вышли на рассвете из Иерусалима, взявши с собой благовония и ароматы, и отправились туда, где был погребен Иисус. При восходе солнца они пришли ко гробу и стали говорить между собой: „Кто отвалит нам камень от двери гроба?“

Но они нашли камень отваленным и, вошедши, не нашли тела и увидели одни пелены, лежащие там, и плат, который был на голове Иисуса, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте. И женщины подумали, что тело украли, ибо они еще не знали, что Иисусу надлежало воскреснуть из мертвых.

А Магдалина стояла поодаль и плакала. И когда плакала, наклонилась во гроб и видит двух ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. И они говорят ей: „Жена, что ты плачешь?“ Она говорит им: „Унесли господа моего, и не знаю, где положили его“. Сказавши это, обратилась назад и увидела Иисуса, стоящего в саду. Он воскрес на рассвете в первый день недели и восхотел, чтобы Магдалина первая увидела его. Но она не узнала, что это Иисус: он стоял в саду, и она подумала, что это садовник. Иисус говорит ей: „Жена, что ты плачешь? Кого ищешь?“ Она же говорит ему: „Если ты вынес его, скажи мне, где ты положил его, и я возьму его“. Иисус говорит ей: „Мария!“ Тогда она узнала его и говорит: „Учитель!“ И он сказал ей: „Не прикасайся ко мне“. И послал ее к братьям своим сказать, что он воскрес.

Она побежала и возвестила ученикам, что Иисус жив и что она видела его. Но они не поверили ей».

Кончив читать, Каликст обернулся и увидел женщину, которая стояла на коленях в сточной канаве, протекавшей мимо ворот и наполненной нечистотами. Он узнал Мантеллу, потому что ему случалось подавать ей милостыню.

Ему было известно что она дурная женщина, но он жалел ее. Видя, что она по-прежнему стоит на коленях в грязи, он подумал, что Мантелла пьяна, и сказал:

— Мантелла, ступай домой, запрись и никого не впускай, — и господь, быть может, посетит тебя в день славы своей, когда он восхотел, чтобы Магдалина первой увидела его.

Но женщина не двинулась в места и спросила:

— Каликст, верно ли, что сегодняшний праздник — первый меж праздниками?

— Воистину так, — ответил Каликст. Тогда женщина сказала:

— Каликст, как должно называть этот несравненный праздник, если то, что ты прочитал, — правда?

Священник снисходительно ответил:

— Мантелла, из твоих слов я вижу, что душа твоя проста и бесхитростна. Поэтому скажу тебе: этот праздник должно называть Исходом, потому что сегодня Иисус изошел из мертвых; и еще его должно называть Освобождением, потому что в этот день мы были освобождены из-под власти греха.

Услышав эти слова, Мантелла встала, поднялась по ступеням, которые вели к воротам, и сказала:

— Каликст, раз этот праздник есть праздник освобождения, нужно освободить узника.

Священник спросил:

— Что ты хочешь сказать? Уж не предлагаешь ли ты мне освободить братца Жана, которого я стерегу?

— Ты должен это сделать, — сказала Мантелла, — если хочешь стать угодным господу, потому что это человек божий.

Юный священник возразил:

— Мой долг — держать этого человека в тюрьме.

Мантелла улыбнулась:

— Ты хочешь угодить людям и не повинуешься богу.

Каликст поник головой и задумался; потом сказал:

— Я верю, что этот человек невиновен. Но если я отпущу его, то сам попаду в тюрьму вместо него.

Тогда женщина указала ему рукой на ключ:

— Возьми ключ и отопри.

Каликст пробормотал:

— Я не смею: на ключе знак герба господина епископа.

— Осени его знаком креста, — ответила женщина.

Каликст встал, снял ключ со столба, осенил его знаком креста и отпер двери темницы, мрак которой озарился сиянием. И в этом сиянии Каликст увидел Иисуса Христа. Иисус сказал ему:

— Это я. Не бойся!

Я был в плену, и ты освободил меня. Только ты один между людьми воистину отпраздновал пасху.

Я — узник, пока есть узники, и пребуду в цепях до скончания века, чтобы праведники и невинные могли вечно освобождать меня. Знай, мой сын, что ты будешь ввергнут в оковы, и возрадуйся этому, ибо ты пострадаешь за меня. Я возлюбил тебя и потому не награжу тебя в этом мире.

И, выйдя из темницы, Иисус приблизился к коленопреклоненной женщине и сказал:

— Жена, не бойся! Взгляни и узнай меня. Я — тот, кого Магдалина увидела первая.

ЗЕМЛЯ

(Навеяно Гесиодом, поэтом «Трудов и дней»[474])

Лангуаран (Жиронда)

Все в этом краю мне привычно и близко. Я знаю его вдоль и поперек. Я наслаждаюсь им во время долгих прогулок, когда брожу, ни к чему не приглядываясь, и, вверяя себя прихоти знакомых тропинок, лениво наблюдаю за игрой облаков и собственных раздумий. Это страна виноградников. Мне по душе ее могучая суровость, здоровый и степенный вид, однообразные линии ее холмов, облик которых беспрестанно меняется, отражая игру света и тени.

Мне довелось видеть восход солнца на обоих морях у Коринфа, а в Нижнем Египте — предзакатное фосфорическое мерцание горячих озер. Я ощутил красоту мира до печали, до ужаса. Но нигде, пожалуй, земля не внушает такой глубокой любви, как там, где ее никак не назовешь красивой. В земледельческих краях ее ласка, приветливость, доброта, — столь осязательные, что их чувствует даже ребенок, — присущи ей потому, что она покрыта плодами трудов человеческих. От этого она сама становится человечной.

У всей французской земли — облик, который долго и терпеливо придавали ей земледельцы, и она поныне хранит его, доброжелательная и благосклонная. Наши холмы, наши долины, смиряемые плугом в течение веков, стали приветливыми и послушными. У них трудолюбивый вид. Их одеяние из злаков или люцерны, заплатанное, как блуза бедняка Жака, говорит о тяжелом и плодотворном труде. Да и леса наши, прорезанные прекрасными дорогами и величественными просеками, свидетельствуют о давнем союзе многих поколений с природой и о торжестве геометрического рассудка над древним буйством растительного мира, первоначального властелина земли.

Нашим холмам, сухим и каменистым, исчерченным прямыми линиями покорной лозы, не сравниться в очаровании с мягкими долинами Умбрии, где виноград привольно вьется вокруг молодых вязов, подстриженных в виде корзин. Зато в наших виноградниках есть та особая прелесть, какою веет от всего уютного и домашнего. Вот потому-то я и взираю на них с такой безмятежной радостью, потому-то мне так приятно брести меж них по дорожке, обсаженной яблонями и кустами диких роз.

Особенно по вечерам, когда сумрак окутывает все миром и тайной, в час молчания, когда воздух напоен благоуханием диких растений, во мне просыпается сыновняя любовь к земле. Частицу все той же земли, преображенной человеком, я нахожу и у себя в комнате, когда в камине пылают сухие побеги виноградной лозы. Здесь, на маленьком пространстве, среди четырех стен, мне снова является природа во всей своей полноте. Эта каминная решетка — не что иное, как кусок железа, вырванного из чрева нашей матери — планеты; этот стол выточен из сердцевины дуба. В камнях очага кроется множество невидимых ракушек. Пламя, освещающее мою комнату, питается пчелиным воском. Занавески сотканы из овечьей шерсти, а простыни — из волокон конопли, цветущей серебристыми цветами. На этом скромном пространстве я вновь обретаю не только окружающий меня небольшой край виноградников; я обретаю здесь уже всю землю, и она предстает предо мною во всех просторах своих и глубинах, с морями и сушей, со своими гигантскими памятниками древности и давно забытыми царствами. И в убогой деревенской комнатке я созерцаю всю ее целиком, любуюсь ею, поклоняюсь ей — божеству человечества, Земле, царственной дочери Солнца.

ЧУДО СО СКУПЫМ

I

В славном городе Падуе, основанном еще Антенором, братом троянского царя Приама, проживал около 1220 года от рождества Спасителя нашего некий горожанин по имени Николо Беккино, владевший немалым состоянием. От своего отца он унаследовал палаццо на улице святой Агаты, а также поместья с обширными угодьями в окрестностях города. Вопреки обычаю, принятому среди богатых падуанцев, он не употреблял серебряной посуды, а довольствовался, подобно простым людям, оловянными мисками и чашами, да и те он заказал себе такие маленькие, что в них могло поместиться лишь совсем немного вина и мяса. Сделал же он это для того, чтобы служанка не вводила его в слишком большие расходы на еду. Хотя дрова в Падуе были недороги, Николо топил свой камин одним мусором и проводил всю зиму без огня, считая, что топить печь поленьями — значит пускать свое добро на ветер.