Анатоль Франс - 8. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма

• Название: 8. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма
• Автор: Анатоль Франс
• Издательство: Государственное издательство ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

В восьмой том собрания сочинений вошли критические статьи на писанные в годы работы ведущим литературным критиком парижской газеты «Время» («Le Temps»), где он вел собственную рубрику Литературная жизнь (Critique littéraire), эссе из сборника Латинский гений (Le Génie latin, 1913), публицистика, речи, письма.

---

Анатоль Франс.

Письмо для сборника «ПРОТИВ СМЕРТНОЙ КАЗНИ»[734]

29 мая 1906 г.

Возможно ли? После событий в Маньчжурии надо говорить вашим бюрократам-палачам, чтобы они щадили кровь русского народа? Через сто пятьдесят лет после Беккарии и Ж.-Ж. Руссо приходится убеждать европейцев в гнусности смертной казни?

Пусть трепещут ваши судьи: они не судят — они убивают. Они обвиняют свои жертвы в покушении на общественный порядок. А между тем в России нет общественного порядка. Напрасно судьи пытаются смыть кровь со своих рук, ссылаясь на законы, более смертоносные, чем японские снаряды. Эти бесчеловечные, драконовские законы оправдывают любые мятежи и восстания. Они ставят русский народ в положение самозащиты, заставляя его бороться против исступленных зверств агонизирующего царизма.

Речь на обеде в честь основания журнала «ЛЕТТР»[735]

15 июня 1906 г.

Милостивые государыни, милостивые государи!

Лет тридцать тому назад я прочитал однажды на первой странице одной старинной книги с гербом Карла IX сонет, который приписывают самому Карлу IX, — во-первых, потому, что сонет не очень хорош, а во-вторых, потому, что почерк в этой записи напоминает подпись короля.

В этом сонете король, обращаясь к некоей даме, говорит ей: «Я люблю вас, я глубоко люблю вас, но совсем не умею сказать вам об этом, ибо Венера родилась из пены морской и первыми ее обожателями были рыбы, кои немы. Я подобен этим подданным пеннорожденной Венеры».

Я тоже отвечу друзьям, отнесшимся ко мне столь благосклонно, что я очень люблю их и что именно это мешает мне ясно выразить им мои чувства. Я почти не умею изъясняться иначе как с пером в руке и без конца зачеркивая написанное… Помарок никто не видит, ибо я рву черновики; но когда я делаю «помарки» в разговоре, то это невыносимо и для меня и особенно для моих слушателей.

Несмотря на это, мне очень хочется поблагодарить господина Брандеса[736], который говорил обо мне сейчас с такой теплотой. Я очень ему обязан. Он научил меня множеству крайне полезных вещей. Я встречал его всюду, где требовались мужество и действенные усилия. В качестве историка литературы и критика он преподал воем нам нечто очень важное. Господин Брандес показал нам, что подлинная история — это история литературы. В этом у него были предшественники, но их доказательства отличались меньшей ясностью и четкостью. Он показал нам, что литература, иначе говоря, история человеческого духа, проявившего себя в самых прекрасных своих творениях, и есть настоящая история и что события литературы (я беру слово «литература» в его наиболее высоком и широком смысле) являются самыми значительными событиями человеческой истории, событиями, которыми вызываются другие…

Мне остается еще поблагодарить моего дорогого Фернана Грега. Когда я познакомился с ним, ему было пятнадцать лет. И я думаю, что все эти пятнадцать лет он был поэтом, ибо родился поэтом, и я знал его всегда как поэта… Он владеет драгоценным даром ритмической речи, искусством певца.

С тех пор я его больше не терял из виду. Когда он писал прекрасные стихи о болезни, он сам, по-видимому, страдал, сам был немного болен.

С ним приключилось чудо…

Все вы знаете маленькую сказку про египетского юношу, который вложил свое сердце в куст акации. А он, поэт, вложил свою боль в стихи, и она утихла, ибо это хорошие стихи. Он становится могучим, искусно владея всеми струнами лиры.

Я счастлив, что ему оказывает поддержку мой друг Поль Реб, которому я и приношу свои поздравления. Я буду краток, чтобы пощадить его душевную стыдливость. Он тонок и в то же время неистов. Он чувствует нежно и сильно. С ним, с Фернаном Грегом, с поэтами, писателями, художниками, окружающими меня в этот момент, журнал «Леттр» преуспеет в силе и красоте. Я дам ему один отличный совет.

Когда журнал молод, когда журнал в возрасте любви, ему нужно сильно любить и столь же сильно ненавидеть, ибо всякая любовь, не удвоенная ненавистью, не есть подлинная любовь. Одной любовью к красоте вы ничего не достигнете; нужно еще хранить в своей душе вечно живую ненависть к уродству, к старому, древнему уродству…

Я считаю себя участником вашего журнала, и я пью за всех его сотрудников. Поскольку я не могу, к моему глубокому сожалению, чокнуться со всеми гостями, не взыщите, если я символически чокнусь с вашей любезной сотрудницей госпожой Марсель Тинайр.

Речь на митинге работников электрической компании[737]

13 июля 1906 г.

Товарищи,

благодарю вас, — не за то, что вы пригласили меня вести ваше собрание, ибо здесь не может быть ни ведущего, ни ведомых: у нас с вами иная забота, нежели распределение заседательских почестей, — речь идет о решении жизненно важных вопросов; я благодарю вас за то, что вы дали мне возможность быть с вами и выступить в вашу защиту.

Размышление и опыт с каждым днем отдаляют меня от всего искусственного и ложного, от всего суетного и бесплодного, и непрерывно приближают меня к тому, что истинно, прочно и плодотворно. Вот почему я чувствую себя так радостно здесь, в мире действительности, в мире труда.

Я хочу коротко, в нескольких словах исповедаться перед вами. К социализму привело меня дело Дрейфуса. Восемь лет тому назад, услышав из уст Золя о преступных действиях Генерального штаба, я был охвачен удивлением и ужасом. Я не мог молчать. Так я вступил на путь борьбы за правое дело. Вот почему, прежде чем перейти к рассмотрению касающихся вас вопросов, я предлагаю заклеймить позором самого отвратительного и наглого среди злодеев — генерала Мерсье.

Товарищи, вы собрались здесь, чтобы обсудить предложения относительно условий вашего труда в будущей системе электрификации Парижа. Какова будет эта система? Мы можем это предвидеть. Мы знаем, что национализации не произойдет. Древние греки говорили, что будущее в руках у богов. Национализация тоже зависит от бога, и он, по всей вероятности, долго еще будет задерживать ее, прежде чем выпустит из своих рук. Признаюсь, я не очень огорчен за вас. Весь дух организации таков, что рабочие ничего не выиграли бы от подобной формы управления. Говорят, что в муниципальном совете социалисты составляют большинство. Так говорят, но это не очень-то заметно. Один из моих собратьев по перу, читая на днях закон о бюджете Большого Парижа, обнаружил в статье о служащих странные специальности. Так, там упомянуты агенты и младшие агенты. И если младший агент не ощущает по-настоящему своей неполноценности, то это потому, что он недостаточно задумывался над наименованием своей должности. В этом законе упоминается и профессия чернорабочих. Вы слышите: люди, профессия которых — страдать. Они, как видно, находятся на самой последней ступени социальной лестницы, иначе мы, вероятно, увидели бы еще ниже людей, профессия которых — подвергаться пыткам и казням.

Итак, поскольку национализация отложена до лучших времен, на смену упраздненным концессиям придут новые, которым вы и предъявите свои требования. Вы сформулировали их с большой мудростью. Своей стойкостью вы добьетесь их полного удовлетворения.

Уже в самом начале вы утверждаете тот дух солидарности, который одушевляет и укрепляет вас. Вы требуете, чтобы при новом правлении рабочие и служащие сохранили завоеванное ими положение, и в то же время вы настаиваете на уравнении в правах с муниципальными работниками. Вы требуете восьмичасовой рабочий день. Вы предлагаете гуманные правила для молодых рабочих, больных и тех, кто отбывает воинскую повинность.

Не входя в детали ваших требований, я укажу еще на несколько статей, которые вы не позволите вымарать концессионерам.

Статья восьмая. Официальное признание профсоюза новой Компанией. Учреждение арбитражной комиссии по урегулированию конфликтов между администрацией и рабочими.

Если Компания отвергнет эти предложения, вы ответите: «Так, значит, вы хотите забастовку? Мы предлагаем вам средства избегнуть ее, устранить ее навсегда. И вы их отвергаете! Вы будете нести всю ответственность за неразрешимые конфликты и разорительную борьбу».

Вот, что вы скажете. И мне будет любопытно услышать ответ ваших хозяев.

Что касается статьи девятой: «Персонал участвует в прибылях предприятия», — то худшее, что можно сказать о ней, это что она пропитана правительственным, официальным духом. Кажется, будто ее продиктовал вам сам министр, член кабинета Сарьена. У нас звучат еще в ушах чеканные слова министра общественных работ господина Барту о необходимости законодательства, обеспечивающего рабочим, занятым на общественных работах, в горнорудных концессиях, — словом, в тех отраслях, которые зависят от государства, — участие в прибылях. И мы, конечно, не забыли речи Роанна, в которой министр народного образования в отношении законных прибылей уподобил труд капиталу, придав, впрочем, своему сравнению краткую, таинственную и интригующую форму загадки.