Иван Сабило - Крупным планом (Роман-дневник). 2007.

• Название: Крупным планом (Роман-дневник). 2007.
• Автор: Иван Сабило
• Жанр: Прочая старинная литература

---

- Да, но их число катастрофически сокращается, - сказал Аврутин. - И может случиться, что к выходу нашего многотомного издания, их количество будет со­ответствовать нашему тиражу.

- Мне нужна смета.

- Вам надо связаться с Москвой, они могут переслать её вам.

Я назвал телефоны, и Наталья Александровна обещала сегодня же это сделать.

Я думал, перед нами просто чиновница высокого ранга, оперативно принима­ющая решения, но при расставании она протянула мне книгу со своим портретом на обложке и названием: «Судьбы изменчивые лики». Сборник рассказов. На портрете - лицо надёжного человека. Так я подумал. И ей сказал. Она улыбнулась:

- Сохранится ли это мнение у вас после чтения книги?..

Встретились с Николаем Чергинцом - он нас с Аврутиным пригласил на обед в ресторан. Посидели, поговорили. Я сказал, что прочитал его книгу «Тайны овального кабинета». Автору удалось показать, откуда идут чёрные политические тучи и заразные, растлевающие сознание людей дожди.

- Не из-за этой книги вы стали не выездным в Штаты?

- Нет, в основном из-за того, что поддерживаю Президента Беларуси.

В октябре этого года Чергинцу исполняется 70 лет. Хорошо бы его юбилей отметить у нас в Москве. Нужно поговорить с Михалковым и Кузнецовым. И по­думать, как это сделать. Не обязательно осенью, можно и позже.

Я пытался хотя бы частично рассчитаться за ресторан, но Чергинец не позво­лил, и я пожалел, что с самого начала не условился с ним о равнодолевой оплате.

На следующее утро меня пригласили в редакцию газеты «Лггаратура i мастац- тва», где я дал интервью. Собираются опубликовать в августе.

28 июля. Меня радует, что мама выглядит и чувствует себя хорошо. Ей 94-й год. Послушал пульс - чёткого, ровного наполнения, 67 ударов в минуту. Сказал ей, что пульс у неё как у молодой. Наверное, она не расслышала, потому что спросила:

- Сынок, а ты приедешь меня хоронить?

- Ну да, если ты уйдёшь из жизни раньше, чем я.

- Ай, сынок, для тебя это связано с большими расходами, с потерей времени. Ты так занят, не беспокойся. Меня здесь дочки и родственники похоронят.

- Мам, живи себе сколько отпущено. Раньше ты говорила: «Чему быть, того не миновать». В одном могу тебя заверить: если случится непоправимое, сделаем всё как положено, по-людски.

- Тогда попрошу меня похоронить на моей родине, в Паздерках. Там сынок мой маленький Женя, мои папа и мама, и я бы хотела соединиться с ними.

- Хорошо, мама, твоя воля - для нас закон. А пока живи себе и не торопи то, что само приходит. Давай лучше споём песню, которую ты и бабушка Юлька пели мне в детстве.

- Это какую же?

- «На берегу сидит девица».

- Ты её помнишь?

- А как же! Песни, которые тебе в детстве поют бабушка и мама, не забывают­ся. К сожалению, теперь таких песен не сочиняют и не поют.

Мы начали. Удивительно, что при её серьёзной глухоте, она не путала мело­дию и пела в унисон:

На берегу сидит девица,

Она платочек шёлком шьёт.

Работа чудная такая,

А шёлку ей недостаёт.

Но вот, на счастье, парус вьётся

В сиянье голубого дня.

- Моряк, моряк, не найдётся ль шёлку,

Немного шёлку для меня?

- У меня есть шёлк, и разноцветный,

Какой угодно, для тебя.

Ты потрудись, моя дорогая,

Взойти на палубу мою.

Но парус снялся и уехал.

Моряк ей шёлку не даёт.

Он про любовь в стране далёкой

Ей песню чудную поёт.

От шума волн и звуков песни

Она уснула крепким сном,

А пробудившись, видит море,

Лишь море синее кругом.

- Моряк, моряк, пусти на берег,

Мне тяжко от волны морской.

- Проси что хочешь, но не это,

Ты здесь останешься со мной.

- Нас три сестры: одна - за графом,

Другая - герцога жена.

А я, моложе всех и краше,

Простой морячкой стать должна.

- Оставь, оставь, моя родная,

Оставь печаль, оставь мечты.

Не быть тебе простой морячкой,

А королевой будешь ты.

Я много лет искал по свету

Тебя, прекрасная моя.

А если знать ты хочешь, кто я,

Я - сын, наследник короля!

От песни, оттого, что уже давно не пела и, может быть, оттого, что песня у нас получилась, у мамы заблестели глаза, порозовели щёки, - она вздохнула и по­хвалила меня:

- А ты, сынок, не разучился петь. И голос у тебя красивый, почему ты не по­шёл в пение?

- Ходил, мама, прослушали и сначала взяли. А потом сказали, нет в голосе металла.Так что петь не буду, только напевать. Я и не стремлюсь. Я не пою, а рас­сказываю песню, стараясь придерживаться мелодии.

- Теперь мало поют. Теперь даже в застолье не всегда поют. А я помню, как мы пели. Особенно после войны. И песни какие были! Теперь не держат песню, не берегут. Даже не знаю почему. Может, у людей мало радости?

- Да, жизнь жестокая. И вместе с тем для многих разгульная, бесшабашная. Мы словно не живём, а лишь примериваемся к жизни. И песен таких, как раньше, нет. Измельчала жизнь - измельчали песни.

- А что делать, сынок? Как возвращать песню?

- Никак, сама вернётся. Вот осознаем, откуда мы родом, кто наши деды, отцы, матери, вот полюбим детей и жизнь - и песня вернётся.

Мы ещё долго разговаривали, пока она не захотела прилечь.

Всякий раз, бывая в Минске, стараюсь поддержать сестру Валентину - даю не­много денег. Они не бедствуют, Валентина и Мишка работают, у мамы неплохая пенсия. Валечка заботится о маме, жалеет её. Иногда помогает Алла, однако из нас троих на Валечке лежит основной уход за престарелой матерью.

Много раз я звал маму в Ленинград, но безуспешно. «Нет, сынок, мне там у вас хорошо только в момент встречи, когда я приезжаю к вам. А уже на следующий день чувствую себя оторванной от дома. У меня там ни родственников, ни зна­комых - никого. И как мне где-то находиться, когда я мыслями всё равно дома?»

2 августа. Петербург. Вернулся и сразу - на дачу.

Мария увидела, что я поморщился, ударившись ногой о лопату, когда подсы­пал песок в её песочницу, попросила:

- Покажи, пожалуйста, ногу.

Я задрал штанину - видна розовая ссадина. Она посмотрела и - тихонько:

- Ничего страшного, давай я тебя пожалею.

Ходили с нею в лес за шишками. По дороге я дал ей конфету. Когда возвра­щались домой, я заметил, что она держит кулачок всё время сжатым. Оказалось, в нём бумажка, которую она не может бросить - некуда. Ну, подумал я, у нас не будет проблем с твоей этикой.

Из Москвы позвонила корреспондент Нина Катаева. Она прочитала «Откры­тый ринг» и попросила дать интервью для газеты «Союзное вече».

14 августа. Умер Тихон Иванович Хренников - один из трёх моих самых любимых композиторов-мелодистов, наряду с Дунаевским и Соловьёвым-Седым. Так же как они, Хренников пришёл ко мне сначала по радио, потом из кино: «Сви­нарка и пастух», «Верные друзья», «Гусарская баллада» - фильмы, немыслимые без музыки. Он любил свою страну, своё дело; он 40 лет руководил Союзом со­ветских композиторов - тогда это был действительно коллектив, в котором почти что каждый - великий!

Под стать композиторам жили поэты-песенники, один из них - Михаил Матусовский:

Шёл ли дальней стороною,

Плыл ли морем я,

Всюду были вы со мною,

Верные друзья...

И:

Через годы я пройду дорогой смелою.

Поднимусь на крыльях в синеву

И отныне всё, что я ни сделаю,

Светлым именем твоим я назову.

Или Александр Гладков:

Догорает свечка,

Догорит дотла...

Спи, моё сердечко,

Ночь, как день, светла.

23 августа. Пригласил в гости своих друзей - доктора биологических наук, автора многих книг о природе и животном мире - Николая Ловелиуса (когда-то мы с ним окончили Ленинградский техникум физической культуры и спорта) и писателя Юрия Туйска, которому, как он говорит, я «дал путёвку в литературу».

Николай Владимирович среднего роста, на пять лет старше меня, в прошлом тоже боксёр, судья международной категории по боксу, хороший рассказчик. Детдомовец, сирота. Отец погиб в 43-м, под Ленинградом, судьба матери ему не­известна. Откуда у него такая фамилия, тоже не знает. Я предположил, что у него казачья фамилия, кубанская, на том основании, что у меня был друг из Красно­дара Пётр Придиус - руководитель Краснодарской писательской организации.

Но Николай Владимирович не согласился - ни в его памяти, ни в сохранившихся документах нет никакого знака, подтверждающего моё предположение.

Юрий Викторович Туйск - мой ровесник, дитя блокады. Высокий, крупный, с внимательным, готовым к улыбке лицом. Геолог, педагог, один из крупнейших знатоков минералов, автор популярной книги «Таинственный мир самоцветов». Она подтверждает вывод многих авторов, писавших о драгоценностях и судьбах людей, ими владевших, о том, что обладание алмазами, бриллиантами, изумруда­ми, гранатами, как правило, приносит несчастье. И даже смерть.

Мы с ним познакомились почти четверть века назад, когда в поездку по Ле­нинградской области его и меня пригласила Оксана Владимировна Соколова - от­ветственный секретарь Общества книголюбов Ждановского (ныне Приморского) района Ленинграда. В сельском Доме культуры я представил свою книгу - про юного партизана Великой Отечественной войны Сашу Бородулина. Из зала ко мне на сцену вышел пожилой человек, обнял меня и сказал, что моя книга «Остаюсь в заслоне» и про него тоже, потому что он участник описываемых в ней событий.