Иван Алиханов - «Дней минувших анекдоты...»

• Название: «Дней минувших анекдоты...»
• Автор: Иван Алиханов
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-7784-0290-2

В книге описывается история жизни многих представителей рода Алихановых, судьба которых стала достоянием отечественной истории или трагически оборвалась. Это пианист и меценат Константин Михайлович Алиханов, стоявший у истоков творческого пути Ф. И. Шаляпина, адмиралы Андрей и Михаил Беренсы — двоюродные братья автора, и многие другие.

Подробно прослеживается поразительная история жизни Александра Яковлевича Эгнаташвили — отчима автора, и, судя по всему, — сводного брата Сталина, который из тифлисского нэпмана-ресторатора стал заместителем генерала Власика по хозяйственной части Главного управления охраны Кремля и обеспечивал проведение Ялтинской конференции.

Книга, написанная живым и ярким языком, иллюстрированная множеством уникальных фотографий и документов, представит несомненный интерес для широкого круга читателей.

---

Зная Зикберта, я совершенно убежден, что он рассказал правду (фото 91).

Всю Первую мировую войну Зикберт Лазар в солдатском ранце носил учебники по медицине и сразу же после окончании войны окончил медицинский институт и стал врачом. В Америке он подтвердил свой диплом и проработал врачом всю свою жизнь.

Итак, в 60-х годах моя сестра стала посылать в СССР письменные запросы, которые власти оставляли без внимания. Наконец, отчаявшись получить вразумительный ответ, Лизочка приехала в 1955 году в Москву и подала заявку в адресное бюро — киоски с такими бюро были тогда на всех центральных площадях столицы. Она составила запрос на четырех человек: Александра Яковлевича, маму, Мишу и меня. Мамы не было в живых уже 14 лет, Миша 10 лет назад погиб на фронте, Александр Яковлевич умер 7 лет назад — но Лизочка не знала об этом.

И вдруг в адресном бюро ей дали справку о том, что изо всех ею разыскиваемых родных имеются данные, что ее брат Иван сейчас проживает в гостинице «Ярославская». К тому времени соревнования самбистов уже закончились, я уже отправил команду в Тбилиси, а сам задержался в Москве у Тамары. Лизочка с Зикбертом остановились в гостинице «Центральная», т. е. жили мы менее чем в полукилометре друга от друга.

В «Ярославской» гостинице моей сестре сказали, что Алиханов выбыл.

— Куда?

— Этого иностранцам знать не положено!

Никакими уговорами ей не удалось поколебать бдительности администратора. Лизочка вернулась к себе в «Центральную», обливаясь слезами.

— Что с вами? — спросила ее одна из сотрудниц бюро обслуживания.

Лизочка объяснила ситуацию…

— Я сейчас все улажу, — утешила ее девушка. И тут же по телефону узнала мой тбилисский адрес.

Какой удивительный случай. Какое фантастическое везение. Какое чудесное совпадение! Какое счастье! Спустя 35 лет моя сестра нашла меня!

Конечно, Лизочка пыталась бы и дальше разыскивать нас. Но где искать? Ведь до войны все, кроме меня, жили в Москве, а я жил в Орджоникидзе, но и там, конечно, уже никто не знал, существую ли я еще на белом свете.

В то лето 55-го года из Москвы я отправился прямиком на Черное море в поселок Лоо, где на даче жила моя семья. Возвратившись после отпуска в Тбилиси, мы нашли на полу у нашей двери распечатанный заграничный конверт. Это было письмо Лизочки. В нем моя сестра просила меня в случае, если я получу ее послание вовремя, срочно приехать в Чехословакию — по расписанию туристической поездки они пробудут в Праге 10 дней. О, западная наивность — в те годы подавать на разрешение на загранпоездку простому советскому человеку надо было за полгода — только прохождение характеристики, подписанной «треугольником» — (директором, парткомом и секретарем профсоюзной организации) через соответствующие инстанции, занимало не меньше трех месяцев.

В наше отсутствие получили письмо соседи, которые считали нас своими врагами, и отнесли его в КГБ. Там письмо прочли и сказали, чтобы оно обязательно было вручено адресату. Опять повезло! Ведь соседи могли просто порвать и выбросить это письмо. Но коль скоро письмо было зарегистрировано в КГБ, выбрасывать его было уже нельзя.

Что же делает советский человек, получивший письмо от сестры-американки? Он идет туда же — в КГБ. И я пошел.

— Я всегда писал во всех своих анкетах, что связи со своей сестрой не имею, ее адреса не знаю. Но вот неожиданно пришло письмо от моей сестры, и появился ее адрес. Как мне теперь поступить? — руки я, конечно, держал по швам, вес перенес вперед на носки, как бы в ожидании команды «шагом марш!».

— Напишите ответ, — чекисты разрешили мне переписку с сестрой.

Получив «добро», я написал ответное письмо.

Так началась новая, важная, светлая полоса жизни всей нашей семьи.

Глава 18 СЕРЕЖА И ЛИЛЛИ

Иметь детей было моим заветным желанием. Мне даже часто снилось, будто я иду по улице с сыном лет десяти.

Рождению Сережи в 1947 году предшествовало наше переселение в 1946 году из чердачной мансарды над Курой в бывшую квартиру Тамары Эгнаташвили. Позволить себе еще одного ребенка мы смогли после того, как я защитил диссертацию, и моя зарплата удвоилась. Помимо этого я прирабатывал еще и фотоделом, поэтому мы жили по тому времени, сравнительно с большинством окружающих, в достатке.

Каждый год мне удавалось отправлять семью на дачу: Ахалдаба, Манглиси, Бакуриани — были местами нашего летнего отдыха.

Главным хозяйственным мотором у нас была Анна Васильевна, мир праху этой мудрой, преданной женщине! Сереже было четыре года, когда он заболел дифтеритом. Его уложили в больницу, где он подхватил еще и скарлатину. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не самоотверженность бабушки, которая его выходила, продремав сорок ночей в изножии больничной детской кроватки.

У Сережи с детства был пластичный характер, а в маленькой трехлетней Лилли бабушка угадала иной нрав, назвав ее прокуроршей. Если в моральном отношении бабушка была для детей образцом, то их интересы формировались под влиянием моих увлечений: спорт, фотографирование, устройство домашнего КВН, выпуск семейного журнала под названием «Блины», куда записывались смешные и памятные случаи из жизни нашей семьи и вклеивались лучшие памятные фотографии.

Поначалу большая часть материала создавалась мной, но творческая инициатива была разбужена, и в издании последующих номеров журнала все большее участие принимали дети, особенно Сережа.

Обложки номеров нашего семейного журнала «Блины»

Вот некоторые миниатюры из «Блинов»:

Обложки номеров нашего семейного журнала «Блины»

— Папа, папа! Иди скорей! У меня на подушке клопы! — зовет меня Лилли.

— Что ты, Люлик, это же шоколадные крошки.

— А когда я проснулась, все они ползали.

Лилли спрашивает:

— Папа, вчера, когда я легла спать, приходила нижняя соседка. О чем вы говорили?

— Она жаловалась на тебя. Говорила, что ты качалась на ее калитке.

— Такая высокая лестница и такой короткий разговор, — заключает Лилли, имея в виду разницу в четыре этажа.

Под влиянием бабушки у моей дочери с детства развилось обостренное чувство справедливости, что не раз приводило ее к конфликтам со взрослыми, привыкшими ловчить и лицемерить. Из-за подобных конфликтов ей пришлось два раза менять школу, но каждый раз Лилли быстро становилась лидером своего класса. В новой школе ее выбрали пионервожатой. Я предложил ей устроить встречу с моими студентами с Кубы. Встреча состоялась, и вскоре школу назвали именем Фиделя Кастро. А мою дочь возмутила статья в стенгазете, где было сказано, что «комсомольская организация поручила Лилли Алихановой связаться с кубинскими студентами…»

— Что здесь написано? Это же я вам предложила, а не вы мне поручили!.. — возмущалась Лилли.

Когда после окончания школы золотую медаль не по заслугам выдали сыну богатого отца, Лилли в знак протеста провела вместе со своими единомышленниками отдельный выпускной вечер, на который были приглашены только три преподавателя: Воронцова — дальний потомок Пушкина, учителя по физкультуре и истории.

С остальными учителями, поставившими незаслуженные пятерки, ее ребята — а это было полкласса! — раззнакомились.

На этом тренажере Лилли выполнила первую научную работу

Лилли мечтала стать биологом. Мой приятель Датико Чхиквишвили (будущий министр высшего образования Грузии), тогда ректор педагогического института, знавший Лилли с детства, приглашал ее к себе. Лилли тяготела к науке, и мы предположили, что поступить в аспирантуру из педагогического вуза ей будет очень сложно. Я настоял, чтобы Лилли сдала экзамены в Институт физкультуры, тем более что тогда она усиленно занималась плаванием. Но достигнуть сколько-нибудь значительных результатов в плавании она не могла — ее маленькая стопа с высоким подъемом не годилась в качестве естественного ласта. Училась Лилли отлично, но со второго курса, как я уже говорил, с благословения Вахтанга Чабукиани она поступила в экспериментальный класс балетной школы, а в институте перешла на заочное отделение.

Энергия ее была неисчерпаема. Стать балериной в восемнадцать лет — немыслимо. Но Лилли упорно старалась. Ее координационных способностей было явно недостаточно.

Каждое танцевальное па она постигала разумом, и потому у нее не было пластичности и внутреннего ритма движения.

Лилли, однако, была уверена, что эти недостатки можно преодолеть упорством и очень обижалась на меня, когда я пытался поколебать эту ее уверенность (фото 85, 86).

Балет стал для нее главным жизненным устремлением, она полностью отдавалась танцам и репетициям. Я, как обычно, подключился к ее делам, придумал тренажер для обучения вращениям.